— И сколько времени на это ушло?

— Около трёх недель. Сначала шло быстрее, потом прогресс замедлился, но в день удаётся выиграть почти по метру! А значит, однажды они смогут пожать друг другу руки!

— Судя по их виду, от антисанитарии и стресса они помрут раньше.

— Увы, если кормить мы их можем, подтягивая еду к клеткам на верёвке, то с мытьём сложнее. У нас нет водяного насоса с достаточным напором, чтобы помыть их с двадцати двух метров, а ближе подойти некому. Кстати, вы, например, могли бы…

— Чёрта с два. Сами жопы мойте вашим подопытным крысам. Или не мойте. Один чёрт, когда вы наконец их сдвинете вплотную, руки они друг другу уже не пожмут.

— Почему?

— Потому что они уже сейчас не в себе, а через пару месяцев такой жизни окончательно рехнутся. Загрызут друг друга без всякого агрорадиуса, просто так.

— Просто вы скептик и не верите в силу науки. Это не единственная экспериментальная пара. Ангаров тут много, транспортных клеток тоже, мы уверены, что однажды добьёмся успеха. Например, пару мать-ребёнок удалось сблизить на семь метров!

— И сколько ребёнку?

— Пять лет.

— То есть вы держите пятилетнего ребёнка в семи метрах от матери и периодически придвигаете, чтобы она попыталась его загрызть? А потом отодвигаете, чтобы она пришла в себя и осознала, что делает? И так несколько раз в день?

— Да, вы верно описали суть опыта. Правда, на днях ребёнок умер, и мама повесилась, но, если бы не это…

— Доктор Менгеле на вашем фоне Санта Клаус.

— Доктор кто?

— Неважно, — помотал головой Ингвар, — в целом я получил представление о вашей научной методологии.

— Впечатлены?

— Чрезвычайно. Ничто так не впечатляло с тех пор, как меня чуть не сожрали людоеды в Либерии. Не думал, что однажды вспомню про них с симпатией, а ведь неплохие, в сущности, были ребята. Просто голодные. Так что вам от меня-то надо? Вы вроде и так неплохо справляетесь.

— Здесь да, — кивнул Тодор. — Но поэтапное сокращение триггерной дистанции — лишь одно направление наших исследований.

— Боюсь спросить про остальные…

— Как вы сами сформулировали в разговоре с Митридом, основная проблема нашего общества сейчас — отсутствие репродуктивных перспектив. Если мы не сможем восстановить деторождение, то всё зря. Но Митрид нашёл решение! Технология пока сырая, некоторые технические моменты требуют доработки, но это уже лучше, чем ничего! Именно на этом участке нам потребуется ваша помощь. Если не сложно, проследуйте за мной в другой ангар. Для этого вам надо сначала выйти, затем…

— Отойти на двадцать метров от входа, я уже понял. Будем ждать снаружи.

— Знаешь, пацан, — сказал Ингвар задумчиво, — когда я их увидел, то они мне просто не понравились. Но сейчас я понял, что «не понравились» — не очень удачная формулировка. Боюсь, у меня не найдётся слов, которые можно было бы произнести при детях, чтобы описать своё впечатление от этой удивительной коммуны. Я не знаю, что произошло с вашим миром, пацан, но мне начинает казаться, что вы это заслужили. Прости, не имею в виду тебя, ты ещё слишком мал, чтобы отвечать за грехи общества. Впрочем, это всё лирика. Если бы люди действительно отвечали перед Мирозданием за то, что творят, то давно исчезли бы как вид. В конце концов, у нас тоже были инквизиция, Гитлер, бигфарма и потребительское кредитование. Не мне их судить, пацан, но им сильно повезло, что не мне.

— Сюда, сюда! — помахал издали рукой Тодор. — Нам к тому большому ангару!

***

— Так вот почему у вас на поле нет женщин, — констатировал Ингвар. — Они все здесь.

— К сожалению, — вздохнул Тодор, — женщин вообще выжило крайне мало. Примерно десять процентов относительно числа мужчин. Увы, в столкновениях, вызванных триггерной агрессией, у мужчин гораздо больше шансов. В среднем, они сильнее физически. Так что эти девять особей — всё, что у нас есть. Их репродуктивную роль переоценить невозможно.

— Поэтому они сидят в клетках, — уточнил Ингвар.

— Разумеется. Увы, не все они понимают значимость своей фертильности и склонны к добровольному сотрудничеству.

— Не все, значит. Ясно-понятно.

— Надеюсь, вы понимаете, что речь идёт в буквальном смысле о выживании человечества?

— А как же. О нём, родимом, и идёт. И как вы реализуете свои… хм… репродуктивные стратегии?

— Основная идея несложна, — пояснил Тодор. — Спящий или находящийся в бессознательном состоянии человек не подвержен триггерной агрессии и не провоцирует её. Соответственно, интимный акт возможен, если один из партнёров спит или без сознания. Поскольку активной стороной является мужчина, то усыплять или оглушать приходится женщину. Пока она находится в отключке, мужчина может совершить действия, которые создают вероятность зачатия. Для повышения этой вероятности лучше совершить несколько половых актов с участием различных партнёров.

— То есть если я правильно вас понял, вы вырубаете и массово насилуете женщин? В этом состоит ваш путь спасения человечества?

— Почему сразу «насилуете»?

— Секс без согласия партнёра называется так, — сказал Ингвар очень нейтральным тоном.

— Почти половина — четверо из девяти — женщин через некоторое время осознали неизбежность происходящего, выразили своё согласие и добровольно принимают сильное снотворное, поочерёдно получая семенной материал от мужчин нашего сообщества.

— Всего сообщества? — уточнил Ингвар. — Не вы с Митридом лично всех огуливаете?

— У нас есть, конечно, некоторый приоритет, — признался Тодор, — но, в целом, всем предоставляется шанс стать отцом первых детей поколения-после-катастрофы. Согласно графика санитарных процедур.

— Отвязался, прогулялся, помылся, изнасиловал бесчувственную женщину, вернулся на привязь обратно? Ваша жизнь менее однообразна, чем мне показалась сначала. Есть, значит, и элементы культурной программы.

— Трое из них уже демонстрируют возможные признаки беременности — прекращение менструального цикла. Увы, тестов нам найти не удалось, и гинекологов в числе членов общины нет, поэтому мы приняли решение на всякий случай продолжать процедуры до появления однозначных признаков того, что цель достигнута.

— А что с теми пятью из девяти, которые… как вы там выразились? Недооценивают значимость своей фертильности?

— С ними есть определённые проблемы, — признал Тодор. — Я же говорю, методика пока не до конца отработана. Три из них несколько раз получали снотворное с едой, но потом отказались принимать пищу. Очень несознательные особи, были готовы умереть с голоду! Пришлось их оглушать дистанционно, но это очень ненадёжный и неточный метод. Одна из них, уклоняясь от битка — мы используем малотравматичный снаряд, увесистый, но мягкий, — получила травму глаза. Вот, полюбуйтесь до чего доводит упрямство!

У одной из женщин на покрытом синяками лице грязная повязка, закрывающая левый глаз. Она намокла сукровицей и выглядит негигиенично.

— В результате они всё равно выполняют свою функцию, — вздохнул Тодор, — но каждый раз с риском для здоровья и жизни. Даже нетяжёлые сотрясения мозга не идут на пользу организму. Тошнота и головокружения затрудняют диагностику — сложно понять, вызваны они беременностью или травмой головы.

— С этим сложно поспорить, — так же нейтрально сказал Ингвар. — А ещё две? Я вижу, их клетки занавешены.

— Одна из них представляет собой исключение — пришла к нам уже беременной на большом сроке, поэтому исключена из программы до родов. Содержание её в клетке вызвано лишь тем, что она порывалась нас покинуть. А вторая попалась только вчера и сразу выразила активный отказ от сотрудничества. Кроме того она, по-моему, несколько не в себе.

— Могу я на неё посмотреть?

— На беременную или на новую?

— На обеих, если не сложно.

— Отчего нет? Начнём с беременной. Только отойдите чуть дальше, сейчас она вас не видит из-за покрывала, но вообще триггерная дистанция у неё довольно большая. Мы же не хотим, чтобы она навредила себе, попытавшись вас убить?