— На кол… за рожу, — голос князя едва пробивался через непонятный намордник. Но возражать, чтобы его подхватили под руки, он не стал.

— О! Сам едва сознание не теряет, но про казни и репрессии не забывает. Значит, жить будет. Таких хрен переживёшь. Малой, взялся? Ну, тогда потащили. А то окочурившийся на руках самодержец в моём послужном списке — нежелательная запись.

ХХХ

Терем трясло и покачивало. Стены трещали. Пол под ногами ходил ходкном, словно вдруг решил стать поверхностью бурной реки. Отовсюду доносились вопли, плач и мольбы о помощи. Которые дополнялись дерущим глотку и глаза чадом, непроглядным дымом и жаром исполинского костра. Без чуднóго намордника им пришлось бы очень туго, даже если не брать во внимание окутавшие хоромы ядовитые пары. А то, что во внимание их брать всё-таки следует, они поняли очень быстро.

Первого застигнутого дурным духом человека увидели, едва поднялись из поруба на первый поверх. На пороге лежала бьющаяся в припадке сенная девка, страшно хрипела и блевала кровью. Было это так жутко, что Кутьке даже в голову не пришло оценить, насколько она ладна станом и хороша лицом. Но дальше было только хуже. Окровавленные, едва не изрыгающие свои внутренности люди валялись под ногами, бились в стены, видимо, сослепу пытаясь найти выход, бросались в огонь, в котором продолжали истошно орать и давиться хрипами, хватали за ноги, задыхались и пускали ртом пену.

И было их много.

Очень много.

Казалось, миру наступил полный и окончательный конец.

Ромей больше не балагурил и не сыпал остротами. Зато с каким-то особым остервенением старался отпихиваться и отбиваться от мучительно умирающих людей. Так, словно находился в твёрдом убеждении, что для него они больше не люди. После очередного поворота у них из-под ног ушло перекрытие, солидные доски рассыпались как трухлявый хворост, рухнули в клокочущий внизу огонь поддерживавшие пол балки. Огонь будто бы специально поджидал их здесь, готовя эту ловушку. Он взревел и взметнулся к самому потолку, опаляя нестерпимым жаром. Именно в этот миг из растворённой двери напротив, едва держась на ногах, выступил немолодой челядин, шаря перед собой руками. Седая борода свалялась от сгустков крови, одна рука слепо шарила перед собой, другая безостановочно тёрла глаза. Опухший синеватый язык вывалился изо рта. Старик что-то мычал с судорожным воем. Рубаха его тлела, а тело покрылось кровоточащими струпьями. Каким-то звериным чутьём он почувствовал возле себя людей, развернулся в их сторону и заковылял навстречу.

— Сгинь! — рявкнул Никодим, и со всего маху врубил старику в грудь ногой. Тот, поперхнувшись всхлипом, отлетел назад и провалился в огненную полынью. Она поглотила его в один миг. А в ушах Кутьки ещё долго стоял дерущий душу крик.

— Зачем ты это сделал?! Это же живые люди! — вскрикнул парнишка, едва настала его очередь надеть спасительную маску.

— Они уже не люди. Этих зомбаков уже не спасти, только нас заразят.

— Да кто тебе сказал? Ты знахарь? Много знаешь про этот мор? Лечил его? А если он не заразный? Если опасен только тем, кто вдохнул это поветрие? Может, если они ищут нашей помощи, их ещё можно спасти!

— Слишком дохрена «может», когда дорога каждая секунда…

18. Моровое поветрие (продолжение)

Никодим хотел добавить что-то ещё, но почему-то передумал. Он как-то затравленно глянул на Кутьку, и больше не проронил ни слова до самого выхода из терема.

Добрались до него относительно быстро, и по пути старались обходить гибнущих от страшной отравы людей, по-воровски отвродя взгляды от их мучений. И хотя понимал Кутька, что делают они это вынужденно, но не мог отделаться от ощущения, будто именно они предали и обрекли всех этих людей. А теперь, прикрываясь их страшными смертями, спасти собственные шкуры.

Но добро хоть Никодим не пытался больше никого убить.

Перед дверями, на крыльце и даже под ним обнаружилась куча народу. И большая часть этих людей была мертва. Те, кто ещё вгрызался в остатки своих сил, пытаясь отползти, отковылять, отдалиться от гибнущего княжьего терема, на живых были похожи не особенно. Воздух полнился удушливым духом гари, горелой плоти и смрадом нечистот.

— Они же все ещё живы… — отчаянно простонал Кутька.

— Но помочь им мы уже не можем ничем.

Черноризец, как показалось парнишке, с каким-то виноватым видом отнял от его лица маску и натянул её на лицо Святослава. Какое-то время тот висел безвольным кулем на их плечах. Правда, Кутька, которому приходилось тащить на закорках тушу Котла, а потом ещё и стать его учеником в ратных умениях, веса князя почти не чувствовал. А потому не понял, когда Светлый пришёл в себя. А, придя, постарался отпихнуть от себя своих провожатых. Никодим не позволил.

— Куда ты воскрес, твоё благородие. Эта зараза теперь в воздухе. Мы не спаслись. Нужно выбираться из города. И не вздумай дышать не через маску.

— Это мои люди! — будто не слыша его, промычал князь. — Мелкий прав… Вот он здравым князем был бы! О людях… Не как мы… Надо спасать людей!

— Тех, кого ещё не поздно, — проворчал черноризец. — А для того нам всё равно за стены надо выбираться.

— До вечера по улицам толкаться будем.

— Значит, нужны лошади.

— А разве зараза не всё живое убивает?

— Вот и узнаем. Где тут у вас конюшни?

В конюшнях уже орудовали. Здесь тоже витал дух смерти, но не только моровое поветрие было тому виной. Вряд ли даже самый ядовитый воздух мог оставить такие рытвины ран на раскиданных здесь и там телах. Из распахнутых ворот, едва не затоптав Светлого с провожатыми, выметнулись два всадника. Оба зажимали лица тряпицами. Обоим не помогло. Один в корчах и судорогах медленно свалился с седла, не проехав и пары косых саженей. Второй добрался до выезда с подворья, где его и скрутило. Он согнулся пополам и зашёлся в кашле, едва не выхаркивая внутренности.

— Что тут творится?! — подскочив к бьющемуся в припадках на земле оружному вою, принялся ещё больше его трясти Святослав. Без особого, конечно, толку. — Чьи вы люди? И что тут делаете?

— Ничего дельного он тебе уже не расскажет, — оттаскивая князя от конокрада, прорычал Никодим. — Да и что тут непонятного? Когда власти нет, кто раньше догадается набить карманы всем, что плохо лежит, тот и останется в дамках. Помнишь, что этот Змей сутулый нам проронил? Одной твоей смерти им мало, им масштаб нужен был. Для того, чтобы у каждого из людей был пример перед глазами.

— Пример чего? — отпустив затихшее тело, хмуро выдохнул князь. После чего глубоко вдохнул и передал маску Кутьке, уже посиневшему от натуги сдерживать воздух в груди.

— Чудесного спасения, конечно. Святые царьградцы, так кстати приглашённые новообращённой княгиней-матерью, видать, готовы к тому, чтобы локализовать очаг распространения этой заразы. И скорее всего, у них имеется противоядие. На меня посмотри. Жив-здоров. То есть, антидот так или иначе существует. Они сейчас по всем раскладам должны заняться массово-спасительной деятельностью. Поэтому нам надо срочно к ним. Меньше всего они ожидают увидеть твоё благородие живым. Если учесть, что не всех своих, — Никодим кивнул на тела конокрадов, — они предупредили о силе отравы, значит, и у них там есть кое-какой разброд между планами и их воплощением. В таком случае, вряд ли на нас расставлены засады и заслоны. И, кстати, обрати внимание: я бы не сказал, что лошадей чем-то не устраивает окружающая среда. Вы тогда хватайте с мелким эту вот конягу, раз у вас сегодня одно на двоих дыхание, вместе поедете. Я — на другой. Слышь, малой, давай-ка быстрее лови сивку-бурку. Светлый тебе не кит — хвостом под километрами воды бить на одном вдохе вряд ли сможет.

ХХХ

— Светлый.

— Светлый!

— Святослав…

Весть о том, что молодой Светлый прибыл в стан дружины, разлетелась быстрее смски. Лагерь вмиг изготовился и подобрался, как готовый к хищному прыжку барс. К ставке начали стекаться ручейки отрядов, понемногу образуя вокруг княжьих шатров серое озеро колышущихся шлемов и копий. Подвластные Ольге силы, что были выставлены в оборонительные порядки вокруг ставки, до сей поры оставались единственными воинскими формированиями, сохранившими строгость линий и чёткость руководства. Остальные просто не знали, как быть и что теперь делать. Теперь же ветер явно подул в другую сторону.