Небо за окном постепенно начинало светлеть. Чистый голубой цвет окутывал все пространство. Незаметно почти все будто пытавшиеся перещеголять друг друга огни квартала погасли.

У входа в офисно-серое здание остановилось такси.

Идзуми и Каори вышли из машины. Их слух поразил визгливый крик птицы, который донесся с выстроившихся у дороги деревьев. Словно испугавшись этого звука, они поспешили в офис, где их уже поджидали все задействованные в проекте сотрудники, а также верхушка руководства.

В следующем месяце VOICE улетела в Америку.

В ресторанчике стоял легкий дым, поднимавшийся от настольных грилей. Идзуми приподнял кружку с пивом, и Каори стукнула о нее своим стаканом, бросив перед этим: «Ну что, отмечаем успех проекта?»

Ресторан находился в нескольких шагах от здания их компании и пользовался большой популярностью. Бывало, свободных мест и не найдешь. Однако сотрудники компании предпочитали обходить стороной это заведение: здешний персонал слыл недостаточно дотошным в обслуживании посетителей, да и близость офиса не позволяла забыть о работе и спокойно поесть. Это было весьма кстати для Каори и Идзуми, которые могли поговорить здесь без лишних ушей.

– Похоже, у того паренька корейское происхождение.

Раньше, говорят, был танцором, – делилась информацией Каори, разжевывая намуль.

– Ты про кого? – уточнил Идзуми, пытаясь удержать палочками кимчи.

– Про того героя, с которым VOICE порвала в Бруклине.

– А-а, тот фотограф-ловелас?

VOICE вернулась уже через полгода после отъезда. Каори все это время не сворачивала проект – словно предвидела, что девушка приедет обратно. Сразу по возвращении VOICE несколько дней подряд провела в студии звукозаписи, и в итоге альбом был выпущен, пускай и на девять месяцев позднее назначенной даты релиза. Затем, как заведено, был организован концерт. И когда это все закончилось, Идзуми пригласил Каори поужинать.

– Ловелас, распутник, плейбой – называй как хочешь.

А суть одна: такие мужчины не настроены на серьезные отношения. Они просто умеют себя правильно преподнести, – рассудила Каори и поднесла к губам кружку пива, уровень которого уже колебался у середины.

– «Правильно преподнести»? Это как? – поинтересовался Идзуми и тоже припал к кружке, чтобы не отставать от девушки.

– Он просто уловил, какие слова хотела бы услышать VOICE, какие действия ее бы привлекли. Не испытывал он к ней никаких чувств, не строил планы на совместное будущее: только разыгрывал роль человека, которого не хватало девушке.

– Да, вынужден признать, что есть и такие мужчины.

Если их можно, конечно, так назвать.

– Я не помню ничего из того, что произошло за эти полгода, – созналась VOICE. Ее взгляд бегал по кабинету, а слезы лились без остановки. – Не могу даже понять, что мной двигало, когда я уезжала, за что полюбила этого мужчину.

Каори утешающе поглаживала ее по спине. Некоторые записи VOICE так и делала – в объятиях Каори. «Я напрочь забыла о том, как любить», – поделилась она и тут же призналась, что в новых песнях, которые она сочинила после возвращения, все чувственные фразы принадлежали не ей: она просто использовала слова, которые слышала от того мужчины.

– Я прекрасно понимаю, почему мы потерпели поражение, – заявила Каори.

Им подали мясистый говяжий язык. К нему шел разрезанный лимон, Каори взяла половинку и, жмурясь, выдавила сок в пиалу.

– Мы? Это же было личное решение VOICE, – озадаченно заметил Идзуми. Он положил два кусочка говяжьего языка на гриль, не притронувшись к лимону: ему казалось, что политое соком мясо теряет свой вкус.

– Была еще одна вещь, которую мы должны были тогда сделать.

– И что нам следовало сделать?

Манера выступления VOICE после возвращения не несла в себе прежнюю мощную энергетику. Ее голос утратил ту волшебную силу, которая околдовывала людей. Работа в студии ей тоже давалась с большим трудом: каждый день начало сдвигалось минимум на час. Когда нужно было записывать радиоверсии песен, вскрылось последствие чрезмерного употребления антидепрессантов: VOICE не могла связать и двух слов. Сотрудников, которые поддерживали девушку, становилось все меньше и меньше.

– Я считаю, что в окружении артиста обязательно должны быть мать и отец.

– Мать и отец?

– Я имею в виду, должен быть такой человек, который в любой ситуации примет тебя таким, какой ты есть, – как мать, и такой, который не будет сюсюкаться, а вместо этого направит на верный путь, – своего рода отец. Если не будет хоть одного из них – ничего не получится. Обязательно нужны оба.

– Получается, в нашей проектной команде было слишком много «матерей» и ни одного «отца»?

– Я хотела взять на себя роль «отца», но уберечь ее в самый последний момент все-таки не смогла. И в семье у нее отца не было…

Идзуми почувствовал себя не в своей тарелке. Пива у него осталось только на пару глотков, и он думал заказать еще. Он осмотрел зал, но все официанты, как назло, столпились у кассы и над чем-то дружно хихикали.

Сразу после выпуска альбома продажи шли хорошо, но быстро сошли на нет: целевая аудитория, формировавшая спрос, так и осталась в границах того круга людей, которые были фанатами VOICE со времен роликов в интернете. В завершение первого концерта она объявила о приостановлении музыкальной деятельности на неопределенный срок.

Единственным человеком, который до последнего убеждал VOICE продолжать заниматься музыкой, была Каори. Но, казалось, не та Каори, что ночью в гостинице Сибуя не проронила ни слова, когда уговорами занимался Идзуми. Это была другая – невероятно напористая – девушка.

Наблюдая за Каори, выкладывавшей на решетку гриля кусочки аппетитного красного мяса, Идзуми в мыслях невольно вернулся к их поездке в такси, когда девушка сидела рядом с ним, повернувшись лицом к окну. Вдали возвышался сероватый силуэт Токийской башни на фоне розовевшего с восходом горизонта.

– Это действительно так важно? Есть отец или нет…

– Спрашиваешь?

– Каори, ты же и до этого акцентировала внимание на том, что у VOICE нет отца.

– Ну да. Я и раньше упоминала.

– Это что получается: будь у VOICE отец, ничего бы этого не произошло? Не повелась бы она на такого мужчину? Все бы в ее жизни шло как по маслу? – Идзуми почувствовал, что его слова все больше звучат как упрек, и замолчал.

Каори, не отводя взгляда от горящих углей, продолжала выкладывать на решетку гриля кусочки аппетитного красного мяса.

– Мне кажется, отсутствие одного из родителей в любом случае сказывается на жизни ребенка. Взять VOICE: о многом говорит уже тот факт, что она выбрала мужчину, который по возрасту ей как раз в отцы и годился…

– Звучит немного категорично… Следуя такой логике, получается, если кто-то растет в неполной семье или родители у него, так скажем, не идеал, то и достойный человек из него не выйдет?

Внезапно почувствовался запах гари. Идзуми схватил щипцы и резким движением перевернул кусочек мяса, из-под которого уже струился дым.

– Я не это имела в виду. Все, что я хотела сказать, это то, что какие-то последствия от отсутствия родителя все равно остаются. Ничего более.

Все, время было упущено. Все кусочки мяса уже успели подгореть.

– У меня, к слову, тоже нет отца, – выдохнул Идзуми.

Он стал один за одним передвигать дымящиеся кусочки к краю решетки. От черных угольков оставались капли жира. – Его не было с самого моего рождения. Я не знаю ни как его зовут, ни как он выглядит.

После небольшой паузы Каори произнесла:

– Прости. Я не хотела задеть твои чувства.

– Да все хорошо, я понимаю.

– Я всегда была послушной девочкой, «правильной».

Я думаю, именно поэтому родители так и не простили мне то, что я совершила.