Тогда Идзуми было жаль девушку: ее, вероятно, даже не спрашивая, хочет она того или нет, привели на незнакомую площадку с чуждым ей музыкальным антуражем. Но сейчас, наблюдая за надрывавшей голос ведущей, он подумал, что тогда она водила всех за нос, а сама наслаждалась собственноручно устроенным спектаклем. Кто знает, может, и этот смеющийся образ, который нынче он наблюдал на экране телевизора, был лишь очередной ролью, которую девушка исполняла ради собственной забавы.

– Идзуми, ужин готов! – вырвал из размышлений мамин голос, раздавшийся из-за спины.

Вот он – приготовленный мамой хаяси райсу: рис – только из кастрюли – словно светился белым от впитавшейся влаги и из-за перепада температур испускал горячий пар; рядом с ним – мясо в густом соусе. В бульоннице – консоме с крупно порезанной репой. Рядом – салат из помидоров и зелени, сладкий тамагояки, жареные баклажаны, замоченные в специальном соусе, тушеный с морковью дайкон. Были и обязательные для новогоднего стола традиционные рыбные блюда.

– Ну и что это, если не какая-то секретная техника! – оценил Идзуми изобилие блюд.

– Ты о чем сейчас? – поинтересовалась Юрико, выкладывая палочки.

– Просто поражаюсь, как ты успела так много наготовить.

– Слишком много?

– Ты что! Вкусной еды не может быть много!

– Честно сказать, в этом году я немного сдала: салаты в этот раз простецкие – только ингредиенты порезать и в тарелку закинуть. Да и дайкон я покупала в виде сушеной стружки. Уж прости, что подвела…

– Да не за что тут извиняться!

– Ты, наверное, хотел все домашнее, а я тут с купленным…

– Мама, ну чего ты начинаешь!

– Прости…

– Да сколько можно!

– Ладно-ладно, давай есть.

Они взяли палочки и сложили руки перед едой. В телешоу предоставили слово членам жюри, и они, сидевшие в одну шеренгу, стали по очереди наклоняться к своим микрофонам. По гостиной разносились звенящие голоса ведущих. Вообще, в этом доме было заведено непременно выключать телевизор во время еды, и только в новогоднюю ночь это правило не действовало.

Любимый хаяси райсу Идзуми. Бурого цвета соус. В нем – словно растворяющийся лук; кружочки моркови с сердцевинками, что еще немного сохраняли приятное похрустывание. Захватываешь рис вместе с соусом – сначала появляется едва уловимое ощущение кислинки, а затем следует послевкусие сладкого сочетания демигласа с луком. Идзуми уплетал любимое блюдо за обе щеки, с нетерпением обдувая каждую следующую горячую еще ложку. Он любил хаяси райсу, приготовленный мамой, больше всего. Вкус этого блюда напоминал ему, как в детстве он, следуя за пленявшим ароматом, исподтишка заглядывал на кухню.

Не успел Идзуми оглянуться, как на тарелке его осталось только несколько рисинок.

– Положить еще?

Идзуми кивнул. Юрико, захватив тарелку, направилась на кухню. Музыкальное шоу подходило к своему завершению. Мужская айдол-группа исполняла песню, танцуя на фоне мерцающего яркими красками экрана. Из зрительного зала доносился восторженный голос толпы, доходящий до визга. Ведущие объявили, что при создании видеоряда были использованы новейшие супер-технологии. Знать бы еще, где именно: разницы-то все равно не видно.

Как раз в то время, когда стол опустел, действие на экране телевизора перенеслось из концертного зала во двор укрытого снегом буддийского храма. Ведущие объявили, что до наступления Нового года остались считаные минуты. Идзуми взялся за пульт: может, на других каналах будет что поинтереснее. Каждый клик словно вытягивал новый кадр ленты с изображениями личностей, поймавших в уходящем году волну популярности: сменяли друг друга лица комиков, участников айдол-групп, телезвезд и спортсменов. Все программы сопровождались неимоверным гулом, поэтому Идзуми, недолго думая, вернулся на главный канал.

– Везде ерунду крутят. Тут хотя бы сразу будет понятно, когда Новый год наступит, – словно озвучила мысли сына Юрико.

Из телевизора донесся звук последнего, сто восьмого удара колокола: он ознаменовал очищение мира от страстей и открыл новый, чистый разворот в летописи жизни каждого человека.

– С Новым годом! – по правилам этикета глубоко поклонившись, поздравила Юрико сына.

– С Новым годом! – Идзуми одновременно проделал то же самое.

Такую формальную почтительность мать с сыном соблюдали лишь раз в году. Подняв голову, Идзуми неловко улыбнулся оттого, что в поздравлении их голоса слились.

Юрико заулыбалась в ответ:

– Пусть у нас в этом году тоже все будет хорошо.

Телефон дрожал, реагируя на поступавшие от друзей и коллег поздравления. Идзуми набрал короткое сообщение для Каори, которая тоже встречала Новый год с родителями. Сразу же пришел ответ: «С праздником! С мамой не горячись!»

– Как там Каори, все хорошо?

– Да, тебе привет передает. И поздравления, – ответил Идзуми, не поднимая глаз от экрана телефона.

– Спасибо! Передай ей мою благодарность. Я по ней уже так соскучилась…

– Кстати, это сколько тебе лет исполнилось? – направил Идзуми разговор в другое русло и потянулся за кусочком селедки, которая еще оставалась на столе.

– Не спрашивай! Даже вспоминать не хочу! – Юрико, автоматически собирая со стола опустевшие тарелки, покачала головой, словно пытаясь отогнать мысль о возрасте.

– Так сегодня хочешь не хочешь…

– В таком возрасте это уже не праздник.

– Шестьдесят девять?

– Шестьдесят восемь.

– Ой, прости.

– Ты каждый раз обсчитываешься, так что я и не обижаюсь.

Идзуми улыбнулся от смущения, но не отвел глаз от мамы: он ждал, пока она оторвется от оставшихся еще на столе тарелок и встретится с ним взглядом. Когда это наконец случилось, сын произнес:

– Мама, с днем рождения!

Юрико родилась в первый день года. Каждый раз после встречи Нового года Идзуми с мамой праздновали ее день рождения.

– Все знакомые точно знают дату моего рождения – еще бы: такая знаменательная! – но никто о ней никогда не вспоминает.

Спроси кого угодно – все ответят, что Юрико родилась в первый день нового года. Но в этот самый день все напрочь забывают данный факт, и ни от кого не услышишь слов поздравления. Захочешь отпраздновать свой день рождения – так и позвать некого: все в этот день с близкими, да и рестораны закрыты. Вот и получается, что вместо торта – традиционный новогодний набор о-сэти, а вместо подарка – да, и такое бывало – талисман из синтоистского храма, куда стекаются все японцы в первые дни года. «Родиться в такой праздник! Это же здорово!» Если кто-то так скажет, Юрико возразит: она всю жизнь страдала из-за того, что ей выпало появиться на свет первого января. «В конце концов, – произнесет она с легкой улыбкой, – такой день рождения неизбежно будет оставаться в тени Нового года, о котором трубят из каждого утюга».

Когда-то была у Юрико одна-единственная отдушина – подруга детства, которая так же неудачно родилась первого января. Они были не разлей вода и считали, что их подарила друг другу сама судьба.

Мама рассказала Идзуми о своей подруге, когда ему было одиннадцать лет. Разговор о ней зашел после того, как он подарил маме подарок, – в тот день он сделал это впервые. В канун Нового года он бродил по магазинам, не имея ни малейшего представления о том, что выбрать, и в результате всех мытарств купил веточку нарцисса. К вечеру в цветочном магазине больше ничего и не осталось. Юрико, взяв в руки протянутый ей сыном невесомый букет, успела только дрожащим голосом произнести «спасибо» и тут же вышла из гостиной.

«И все-таки прогадал… – Он стал переживать, что расстроил маму. – Так и думал, что надо было брать мамины любимые паффы с кремовой начинкой!» Пока Идзуми терзался такими мыслями, вернулась Юрико. Ее глаза покраснели от слез.

– Идзуми, почему ты выбрал белые цветы? Как ты узнал, что это мой любимый цвет?