– Сын мой, ты неразумен. Если армия Кавада или воины Кадфиза подойдут к Хускае, они не станут убивать их жителей, а заберут их с собой. Ни один здравомыслящий правитель не станет губить столь искусных умельцев.

– И при этом изнасилуют их всех жен и дочерей, перебьют стариков и младенцев. Мать, ты хоть сама понимаешь, что говоришь? Короче, мать, я распорядился казнить всех старейшин Хускаи. Сейчас же распоряжусь, чтобы казнили старейшин Капаити и Хушки. Я им покажу хорезмийское золото!

– Сын мой, вы немедленно отмените свое неразумное повеление. Я требую от вас не как мать, а как глава Совета старейшин страны!

– Извини, мать, но дела войны не в вашем ведении. Я верховный военный вождь страны и все способные носить оружие мужчины подчиняются только мне!

– Сын мой, ты отменишь свое повеление.

– Скажи, мать. Мой отец владыка Артасар допустил бы, чтобы кто-то из его подданных не умел владеть мечом или стрелять из лука?

– Никогда! – гордо ответила Калавати, свято чтившая память и дела покойного мужа.

– Тогда почему ты требуешь этого от меня? – ехидно спросил Ардар.

– Делай, как знаешь, сын. Я не буду вмешиваться в дела войны.

– Спасибо, мама. Скажи, что у тебя там вышло с Абдой? Он вчера на пиру сидел сам не свой.

Калавати улыбнулась.

– Ничего серьезного. Я уже простила его. Но ты ему об этом, пока, не говори. Пусть глубже почувствует свою вину. Я сама объявлю ему о своем прощении.

– И все-таки?

– Встретил на узкой дороге повозку старейшей Нахад. И вместо того, чтобы освободить путь, велел своим воинам столкнуть повозку старейшей на обочину, и сам проехал первым.

– Ничего себе пустяк! – возмутился Ардар. – Как раз с подобных пустяков и начинается развал государства. Ты сама смотри, мама, прощать его или нет, но от меня он за этот случай получит по полной.

Калавати с любовью смотрела на сына.

– Как ты мне напоминаешь в такие минуты отца, – вдруг сказала мудрейшая. – Он также как и ты, всегда нервничал и гневался из-за пустяков, а в делах серьезных сохранял ясный ум и спокойствие.

– Еще, мама. Мой сын Иргар присмотрел себе девушку. Я разрешил ему съездить за ней и ее родными, и представить их нашей семье.

– Я с удовольствием посмотрю на невесту моего внука.

– Каково твое мнение об Иргаре?

– Достойный юноша. Он все больше напоминает мне свою мать Зенайю. То же бесстрашие, та же гордость. Та же принципиальность. Я вижу, Ардар, тебя грызут сомнения. Отбрось их. Верь моей интуиции. Иргар достойный сын. Ты это хотел услышать?

– Спасибо, мама…

II

Заканчивались последние дни уходящей зимы. В этот год она была теплой и малоснежной, и знающие старики обещали засуху в южных районах степи. Однако, это было делом будущего, а, пока, все готовились к встрече весны – к новогоднему празднику и сопутствующим ему весенним праздникам цветов.

Тысячи и тысячи людей со всей страны сакасенов в эти дни подтягивались к Касу – главной ставке владыки Ардара. Одни – это были вожди и старейшины, приглашенные владыкой на праздник – ехали со своими семьями, с охраной; иногда брали с собой избранных юношей и девушек племени, чтобы те могли присмотреть себе суженных среди других племен. Другие – лучшие наездницы и воительницы страны – спешили, чтобы принять участие в многочисленных состязаниях, которые устраивались в главной ставке в праздничные дни. Для этого же прибывали безусые юноши, впервые вышедшие в свет, и бывалые воины, известные победители многих игрищ. Вели злых верблюдов-самцов, сильных баранов, везли воинственных петухов, чьи бойцовские качества позволяли выставлять этих животных на поединки друг с другом. Гнали десятки тысяч голов скота – надо было кормить всех тех, кто прибывал к владыке.

Шли и ехали люди со всей страны, те, кто хотел подать жалобу владыке на своих вождей и старейшин, добиться справедливости, а то и просто рассчитывал на мудрое решение верховного правителя в их запутанном вопросе. Все знали. Согласно обычаю, владыка будет сам лично принимать всех и выслушивать их проблемы в первый день весны. Самый последний бедняк, самый пропащий неудачник мог рассчитывать, что в этот день владыка лично примет его и удостоит беседы с глазу на глаз.

Везли повозки груженые мукой, сушеными фруктами и ягодами: виноградом, вишнями, абрикосами, сливами, дынями, персиками. Везли сушенную, вяленую и даже живую (в огромных бадьях) рыбу; туши убитых зверей и птиц.

Жрецы и их помощники еще раз тщательно проверяли животных, которых они должны были принести в жертву богам в праздничные дни. Быки, кони, верблюды, бараны – животные были самцами, самок в эти дни боги не принимали. Только тех, кто являлся производителем, и являлся залогом многочисленного и здорового потомства.

В домах вязали веники, чтобы убрать всю грязь и встретить новый год в чистоте. Лепили тесто для выпечки лепешек в виде загонов скота или изображений животных: быков, коров, коней, верблюдов, баранов, овец, коз, свиней, и так далее – тех, на чей приплод особенно рассчитывали хозяева в новом году. Выпечки полагалось приносить на алтарь предков и в храмы богов, есть самим и раздавать друзьям, соседям и просто детям.

Заранее просматривали опорные столбы и места на них, на которые женщины – хозяйки должны были нанести мукой рисунки животных и защитные знаки, чтобы новый год был удачным и полным изобилия.

В один из таких дней, когда в хозяйственную предпраздничную суматоху втянули самого владыку, в роскошном переносном дворце Ардара появился его второй сын Иргар.

В прихожей он столкнулся со старшей женой владыки тридцатипятилетней красавицей Винатой, матерью Худаты и Асу, двух из многочисленных братьев Иргара.

– Госпожа! – юноша вежливо поклонился.

Вината, что после гибели соперницы (она завидовала бесстрашию и воинскому умению Зенайи), относилась к Иргару, как к родному, ласково тронула юношу за плечо.

– Привез?

– Да, госпожа. Сакине и ее родные остановились за кочевьем, недалеко от храма Всех Богов.

– Сообщи отцу. Он в оружейной. – Вината хихикнула. – Разбирает с Худатой и Тахмтаном какие-то старые завалы.

Еще на подходе Иргар услышал грозные перекаты голоса владыки.

– А эту ржавую рухлядь кто впер в мой личный сундук? Худата, твоя работа?

– Что ты, отец, это не я! – старший сын перепугался не на шутку.

Иргар вошел в комнату, увидел в руках у отца ржавый меч, вспомнил и рассмеялся.

– Отец, это шутки Асу и Артасуры. Они хотели посмеяться.

– Ну, я этим пострелятам! – при упоминании шаловливых младших сыновей, гнев владыки, как рукой сняло.

– Что, сынок, как съездил? – Ардар с любопытством посмотрел на второго сына.

– Удачно, отец. Сакине, ее отец вождь Рустам и их родичи уже тут. Они остановились в своих шатрах недалеко от храма Всех Богов. Когда велишь представить их тебе?

– Давай-ка следовать обычаям страны, сын мой, – владыка потер шею и пояснил. – Продуло где-то. Мышцу тянет. Вождя Рустама я жду сегодня на ужин. Будет небольшое число гостей. В основном все свои. Там и познакомимся. Как-никак он станет членом нашей семьи. Прочие его родственники старшего возраста войдут в число приглашенных на пиры и празднования; молодежь отправим к молодежи; детвору – к детворе. Ты же представишь свою невесту мне, всей нашей семье и всем гостям, как положено, на второй день Нового года, во время большого пира. Устраивает?

– Да, отец.

– Ступай, порадуй Сакине, ее отца и их родных. И обязательно загляни к бабушке. Она хотела с тобой поговорить.

– Загляну, отец.

Иргар поспешил покинуть комнату, а Ардар обернулся к двум другим сыновьям. Взгляд его упал на выщербленный бронзовый боевой топор, который с растерянным видом держал Тахмтан.

– А это что за древность у тебя в руках?..

– Доченька, – говорил Сакине ее отец Рустам, вождь рода Тура племени арахотов, – я много жду от твоей встречи с повелителем. Сомнений нет, ты войдешь в семью владыки. Повелитель неоднократно давал мне это понять за дни нашего знакомства. Вопрос только в одном, кем ты войдешь в семью владыки Ардара.