— Dela davno minuvshukh dnei, predania starini glubokoi, — продемонстрировал Пирсон свою обычную «улыбку Будды». Мол, я слабое и беззащитное существо, а тот головорез на экране ну совершенно никакого отношения ко мне не имеет.
На экране же обстановка здорово поменялась. Стало очевидно: соперник громилы всего лишь напоминает скромного доктора исторических наук. Лицо парня с мечом и кинжалом изменилось, и стало понятно — подонку Кургану противостоит Всадник Смерть, Танатос. Какие уж тут выдающиеся способности к физиогномике — любому зрителю было бы понятно: ублюдок Курган уже дважды пожалел, что связался с «мирным прохожим».
— Ты, тысячелетняя задница! Я знаю русский… смогу объяснить красному, чтобы он бросил оружие. Но стихи не понимаю. И не собираюсь понимать, черт меня побери! Я спрашиваю, что это было? — взорвался блюзмен.
И его тоже было нетрудно понять. Вот по мановению пульта застыло на экране телевизора лицо двойника Пирсона. А вот оно же ожило на экране ноутбука. На сей раз он отмахивался от высокого светловолосого типа в дорогущем пальто… только этот двойник ничуть не напоминал того, что геройствовал, так сказать, на широком экране.
Возможно, он слышал, что такое меч, и наверное, ему кто-то рассказывал, что им иногда нужно махать. Возможно. Но трудно утверждать это со всей определенностью: неуклюжие движения, растерянное лицо, явная слабость того, кто чуть-чуть раньше отбивал удары жуткого двуручника…
Настораживало только одно: этот неумеха все же как-то умудрялся отбивать удары светловолосого — который, стоит признать, стоял примерно на одном уровне с тем громилой из экрана телевизора.
— Что ты от меня хочешь, Джо? Да, в свое время камеры были новинками. С тех пор я научился беречься. Ручаюсь, в вашем архиве эта запись — единственная… ну кроме того боя с Калласом. Я надеюсь, твое начальство хорошо его просмотрело?
— О да, — ухмыльнулся Доусон, ветеран Вьетнама, который питал стойкое, хоть и не вполне осознанное, отвращение к тем, кто не умел сделать простенький перекат, всадить половину обоймы в «десятку» и одолеть на ножах пару противников зараз. — О Лафонтене-старшем ничего не скажу, а вот младший смеялся очень долго. Он же у нас крутой рукопашник, так что твоя манера двигаться в этом бою… Он утверждал, что беременные коровы двигаются лучше. Мистер Боде, наш главный «боец», сие оспаривал — мол, против коров, да еще и беременных, у тебя были бы шансы. Впрочем, Шапиро тебя оправдывал — ты же у нас историк, чудо, что вообще выжил. Мол, как только тебя угораздило схватить эту свою железяку из коллекции…
— Надо думать, сам Шапиро справился бы лучше, — возмутился собеседник Доусона.
— Не исключено. Старина Джек давно забыл, когда в последний раз расставался с пистолетом. И думаю, не горит желанием вспоминать. Но все это, — вновь нахмурился Наблюдатель, — совершенно не объясняет простую вещь. Какого черта ты отпустил ублюдка, если умеешь ТАК драться?
Двойник Пирсона, сражавшийся со светловолосым мужчиной, вновь замер. Ожил тот, кто сражался с Курганом. На сей раз он демонстрировал что-то из итальянской школы… ну с поправкой на то, что орудовал тяжеленным одноручным «бастардом» с той же легкостью, что оба Маклауда — катанами. А был еще пляшущий сам по себе даггер — впрочем, его-то Курган выбил через полминуты после запуска видео.
Оригинал же, если так можно выразиться, закатил глаза, утер вымышленный пот правой рукой, приготовился к долгой речи… и изменил планы. Пронзительный взглят Пирсона, казалось, готов прожечь Джо насквозь.
— Джо… ты вроде бы немного понимаешь в музыке?
— Да уж надо думать! — послышался ехидный ответ. Вы уж только никому… но Доусон был слегка тщеславным. Да, его любительские записи отнюдь не тянули на звание «Лучший блюзмен года» — но это совсем не повод для тысячелетнего засранца издеваться над его творчеством.
— Тогда слушай.
В квартире Пирсона не было развлекательной литературы, дурацкой современной живописи или «популярной» музыки — хозяин предпочитал другие развлечения. Но вот диск с избранными записями маэстро Антонио Нери искать не было нужды — он всегда был под рукой.
Через пятнадцать минут Адам решил, что пора заканчивать. Иначе расстегнувшего ворот рубахи и здорово покрасневшего Джо, еще чего доброго, хватит инфаркт.
— Как может такой ублюдок… — Джо, не закончив фразу, предпочел приложиться к банке с пивом.
— Вот именно, старина, — печально улыбнулся Пирсон. — Я просто не смог его убить. Даже зная, что его голос пропал… Джо, пойми, это шедевр. Мало кто из долгоживущих может похвастаться этим…
— Да уж. И поэтому ты предпочел, чтобы Каллас убил Дона и Кристин, — не замедлил с ответом старый блюзмен.
Пирсон ответил не сразу. Отвернувшись, он с минуту наблюдал за Сеной… той же самой, что и тысячу лет назад. Повернулся же к Джо отнюдь не Адам Пирсон, скромный ученый средней руки.
Повернулся Митос. Непобедимый воин, мудрый философ, рачительный государственный деятель.
— Знай я, что Каллас убьет Кристин, заберет диск с моей базой… я бы сумел пересилить себя. Но не забывайся, парень. Никому из нас не дано знать всего…
Доусона проняло. Так страшно ему не было даже в тот проклятый день, когда его взвод умирал под огнем древних, но, черт их побери, весьма надежных русских «Дегтяревых», а в воздухе вместо положенный «сейбров» носились русские «Илы» — уже давно устаревшие, но отнюдь не лишившиеся кассетных бомб. Было, чего уж тут, очевидно: хозяин скромной парижской квартиры только что просчитал вариант, в котором старина Джо оставался на месте со свернутой шеей, записи оказывались безнадежно испорченными, а хозяин… возможно, его и найдут лет через пятьдесят в каком не то Марокко в личине какого-нибудь Абд-Ибн-Син-Оглы-Бей. А возможно, в сущности, и не найдут. И отказался Пирсон от этого варианта просто потому, что четко вычислил: не этому старику быть угрозой для Митоса.
— Но теперь… — голос не сорвался, и Доусон посчитал это нешуточным достижением.
— А теперь я не собираюсь вмешиваться. Маклауд уже здесь, и будь уверен, мальчик справится, — ответил Пирсон, облегченно откинувшийся на диван.
Его настоящая сущность вновь спряталась, уступив место улыбчивому худощавому аспиранту, с трудом добывавшему средства на аренду квартиры в мегаполисе.
— Ну хорошо, — сказал Доусон. Просто чтобы сказать хоть что-то. — А чем все закончилось тогда?
На экране один напротив другого («друг против друга» было бы наглой ложью) застыли двое: великий воин Курган, победитель Рамиреса, и Всадник Танатос. Запись закончилась, и сражаться дальше они просто не могли.
— Джо… это был Дрезден, 13 февраля 1945 года.
— И что с того? — недоумение Джо было совершенно искренним. Этот день никак не был связан с Бессмертными.
— О Господи, — Пирсон только покачал головой и устремил глаза к небу, — совсем забыл, что ты из США. У вас всегда было плохо с историей… в тот день Дрезден стерли с лица земли. Когда я очнулся, ни одного Бессмертного поблизости не было. Либо мерзавец успел убраться, либо был еще мертв.
— Тебе чертовски повезло, Пирсон.
Собеседник блюзмена чуть наклонил голову и улыбнулся.
Иван
<Теория бессмертия>
Сегодня в «Блюз-баре» у Джо было уж очень немноголюдно. Один из его клиентов, находясь в скверном настроении, просто отдал владельцу две дневных выручки и попросил взамен тишины и покоя. На что Доусон, тряхнув стариной и вспомнив свое еврейское происхождение (Хаим Давидович, убравшись из революционной Одессы в США, предпочел во время оно сменить фамилию), ответил, что если клиент таки хочет тишину и покоя и готов за это платить — то он уже получит тишину и покой.
Сейчас клиент, откинувшись на спинку дивана и вытянув ноги, потягивал очередное пиво из запасов Доусона. Также клиент мягким баритоном Адама Пирсона философствовал… иначе говоря, нес всякую заумную чушь, которая гарантированно не имела к нему отношения. А следовательно — и не могла повредить бывшему Всаднику.
