Пустой коридор заканчивался короткой лестницей. Алек почти бежал. Эхо подхватывало его шаги и разносило, казалось, по всему участку. Оно смеялось и звенело. А стены осуждающе глядели на Алека с обеих сторон и сжимались, протягивали навстречу невидимые лапы. Алеку хватало назойливого голоса собственной совести. Ни к чему ему были тени на стенах.

Сеня не мог остаться в участке. Прошло время. Должно быть, он нашёл укрытие. Алек выскочил на улицу, озираясь по сторонам, остановился на перекрёстке и повернул к скверу. Редкие люди прохаживались вдоль клумб и газонов. Алек мысленно разделил их на три типа: семейные, дружные и одиночки. Так легко разделить любую толпу. Если вообще возможно делить людей на группы…

Нелепые мысли крутились в голове. Алек свернул с аллеи в самые кусты можжевельника и туи. Мелкие колючки впились в кожу, царапали руки. Люди, наверное, оборачивались, чтобы посмотреть на «пьяного идиота», который лезет по давно заброшенной тропинке, когда рядом широкая ровная дорожка. Алек же раздвигал ветки, пролазил под особо толстыми и колючими, пока тропинка не уперлась в маленькую беседку. Она вся прогнила, заросла, крыша прохудилась, потрескались скамейки. Зато дикие розы, глицинии и клематисы заплетали её. И беседка пестрела всеми цветами радуги.

Внутри вырисовывался на фоне плетущегося винограда человеческий силуэт. Алек выглянул из-за деревьев и подкрался чуть ближе. В силуэте он легко узнал Арсения.

Другой вошёл бы сразу. Алек не мог. Он стоял как вкопанный, следил за силуэтом в беседке и беззвучно шептал не предназначенные для чужих ушей слова, так, мысли вслух. Влезть сейчас в беседку значило не поддержать, а навязать свою поддержку. Алек понимал это, как никто другой. Когда появляются в доме совершенно незнакомые люди, выставляют себя родственниками и жалеют, окружают заботой и сочувствующими взглядами… А потом пропадают, когда узнают, что в наследство один долг.

Иногда человеку нужно побыть одному. Алек отвернулся, прислонился к старой туе, и шишки вперемешку с иголками посыпались на голову и запутались в волосах. С тихим проклятьем Алек отпрянул и влетел локтем в ствол другого дерева. По руке побежали ёжики. Алек спрятал ладони в карманы и снова перевёл взгляд на беседку.

Арсений говорил по телефону, с кем, Алек услышать не смог. Каково же было его удивление, когда из беседки раздался дрожащий, но весёлый голос. Маски. Снова маски. Все лгут, притворяются. И Алек тоже лгал и притворялся. И этот мальчишка пытался за притворством скрыть боль. Как глупо! Никто не умеет врать по-настоящему.

Голос Сени остался по-прежнему звенящим и чистым. И что было ложью: весёлая усмешка или дрожь? И то и другое. Алек убедился в этом, когда ступил на деревянную доску беседки. Она заскулила и прогнулась под ногой…

Молчание — вот самые громкие слова. Алек сжал мокрую ладонь Арсения. Ветер подхватил молчание и разнёс, рассеял его над сквером. Алек вспомнил ночь с Машей в беседке заброшенного парка. Он словно вернулся в прошлое, но с другим человеком. Алек слушал сверчков и отдалённую музыку, колыхающиеся листья деревьев заворожили, загипнотизировали его. Арсений вцепился в его руку. И так тяжело вдруг стало от мысли, что этот мальчишка ищет поддержки не в родном доме, не в семье, даже не среди друзей, а у едва знакомого человека. Беззвучные слёзы текли по щекам Сени. Он быстро моргал, кусал губы, пытаясь унять дрожь. Скрываемые эмоции вырвались на свободу. Скорбь Сени была особенной: тихой, таинственной и оттого неприкасаемой. Поэтому Алек молчал. И даже птицы перестали переговариваться.

Время бежало, жизнь летела, но здесь она остановилась ненадолго, взяла передышку. Алек был вне времени, он окончательно потерял счёт минутам. И всё равно, что в отделе ждут. Операция назначена на вечер. Больше Алек ни на что не надеялся.

Понимание достигло своего пика. Одновременно Алек и Сеня повернулись друг к другу и, вымученно улыбнувшись, шагнули к выходу.

— И кто эта тень? — когда они шли уже по открытой для всех дорожке, спросил Арсений.

— Едва ли человек. — Алек ответил, совсем как Макс.

Они снова остановились у ступеней, ведущих на второй этаж участка. Алек поздоровался с парой десятков сержантов и прапорщиков, которые вереницей спускались по лестнице. Зато тишина теперь, слившись с весёлыми голосами, исчезла. И свежести не было. Воздух здесь пропах кофе и одеколоном.

На очередной пятиминутке, которая затянулась на весь час, Руслан доказывал виновность Багова. Сторону защиты Алек занимать не стал. Для оправдания хватит одного вечера, одного ужасно рисованного дела. Но о нём Руслан пока не узнает.

Гриша писал, благодарил снова, спрашивал, как продвигается дело. Алек и от него всё скрыл. Чем меньше людей знают, тем безопаснее.

Тени не возвращались ни к Алеку, ни к Сене, ни даже к Максу. Но поверить в то, что они исчезли, было бы ошибкой. Весь вечер Алек ловил на себе оценивающие взгляды Камиллы и подозрительные — Руслана, но упорно делал вид, что не собирается рисковать жизнью через пару часов. Он заметил и что ни разу не заговорил после пятиминутки. Любые слова умещались во взглядах, которыми то и дело обменивались заговорщики. Андрей и Олег образовали свой отстранённый от остальных лагерь и молча наблюдали. Их Алек боялся больше всего.

Скрыть что-то от Андрея — задача не из лёгких. Но то ли он сделал вид, что ничего не заметил, то ли на самом деле был слишком сосредоточен на другом. Тайна осталась тайной. И ровно в двенадцать, удостоверившись, что за ним нет хвоста, Алек подъехал к дому Макса, бросил машину на дальней парковке и дворами добрался до подъезда.

Сеня прибыл заранее. Когда Алек вошёл, он уже расхаживал по комнате, заложив руки за спину. Макс стоял у окна. Появление нового человека обнаружили, только когда Алек быстро поздоровался и, сняв ботинки, шагнул на ковёр.

— Нам нельзя выдавать своего присутствия. — Он взял на себя роль лидера.

Сеня с готовностью кивнул. Макс был настолько взволнован, что и не заметил. Алек спрятал ботинки и затёр следы в прихожей. Теперь всё выглядело так, словно Макс был в доме один. Сеня установил прослушку и камеры и подключил к своему планшету. В его навыках обращения с техникой Алек не сомневался.

Подходящее место для засады нашлось быстро. Из гостиной неприметная дверь вела в тёмную кладовку. Именно туда Макс затащил оборудование. Если дверь прикрыть не до конца, оставив щель, можно легко разглядеть всё, что творится в зале. В поле зрения тогда попадёт и окно. Незамеченным никто не проскользнёт. А через щель в полутьме не видно будет того, что происходит внутри кладовки.

Чтобы не рисковать, Алек и Сеня сразу закрылись. В душном, тесном футляре вдвоём находиться было тяжело. Сеня за первые полчаса дважды ударил Алека локтем в нос и один раз сам запнулся о край нижней полки и падая зацепил верхнюю. Полка с грохотом полетела на пол. Прилаживать её обратно в темноте было не лучшей идеей. Алек просто сгрёб всё в сторону. Потом он поможет Максу с ремонтом.

Алек нащупал пистолет, подержал немного, чтобы успокоить нервы, и повернулся к Арсению. Журавлёв сидел на сломанной полке. Его планшет лежал рядом. На видео с камер не было ничего необычного. Макс также стоял у окна. Камера подмечала движение его волос от сквозняка. Сеня действительно профессионал в технике.

— Что мы будем делать?

Алек оторвался от планшета. Арсений смотрел на него, теребя в пальцах шнурок попавшей под руки кофты Макса. И сейчас в полутьме, глядя сверху вниз на него, Алек вновь увидел мальчишку, ребёнка, который слишком рано пытается стать взрослым.

— Зря ты поехал с нами. — Алек вздохнул. Только сейчас он понял, какую ответственность взял на себя. Одно дело — рисковать жизнью, и совсем другое — подставлять под удар Сеню. Не его это война. Она коснулась его случайно.

— Не зря. Спасибо, что взял, я не подведу.

Алек попытался улыбнуться. В темноте всё равно не видно. Да ведь также говорил раньше он, едва поступив на службу. Внутренний голос предательски напомнил о Марке. Нет, этого не повторится.