Сеня молча переводил взгляд с Алека на Макса, пытаясь понять, шутка это или правда. Как хотел бы Алек быть на его месте!
— Даже не говори так, — сквозь зубы процедил он. Собственный голос стал неузнаваемым.
— Я не хочу лгать, — отрезал Макс и уже мягче добавил. — Они не уходили. Со вчерашнего вечера они не отпускали меня. Только сейчас, два часа назад.
— Ты ничего не сделал, — отрицание. Алек зацепился за последнюю спасительную ниточку. И Макс не дрогнувшей рукой её отрезал.
— Это я не сделал? — Он усмехнулся, невесело, нервно, сглотнул и опустил глаза. Вместе с этим последним жестом исчезла уверенность. И Алек узнал прежнего настоящего Макса, да, сломленного, напуганного, но настоящего. — Я убил девочку. Её звали Лена, Лена Кинарева. Я учился в одиннадцатом классе, я…
Макс резко замолчал, закрыл глаза, судорожно вдохнул полной грудью застоявшийся пыльный воздух. Он дышал быстро и неровно, боролся с собой. Алек тоже закрыл глаза. Сам переделал слишком много плохого, знал, что такое вспоминать.
— Я попал не в ту компанию. — Глухо звенел в тишине голос Макса. Алеку он казался живым эхом. — И мы довели её… до самоубийства.
Макс вздрогнул, не выдержал. Он спрятал лицо в ладони и замер, упершись локтями в колени. Напряжение сковало его. И только плечи дрожали от неслышных всхлипов. Сколько Максу приходилось прятать эмоции… Алек понимал. Это не холодность, не бесчувственность. А ведь многие так любят обвинять людей в чёрствости! Люди просто боятся чувствовать! Скрывают, чтобы никому не сделать больно. Это становится привычкой. И медленно уничтожает.
Сеня застыл у стола в нерешительности, поражённый неожиданной откровенностью. Алек же пересёк комнату и, не задумываясь, не отдавая себе отчёта в действиях, опустился на корточки перед креслом Макса. А в горле стоял комок, и сердце предательски сжималось от каждого вдоха. Воздух стал слишком тяжёлым. Он давил на плечи. Алек задыхался от воздуха. А на самом деле — от подступающих слёз.
Макс поднял голову, вскочил. Алек тоже встал, но не отошёл. Они смотрели друг на друга и одно и то же читали в глазах напротив. Понимание. Такое, какого между ними никогда ещё не было. Опухшие глаза Макса блестели, мокрые дорожки застыли на щеках. Он кусал и облизывал пересохшие губы, часто моргал, сгонял с ресниц слёзы.
В каком-то порыве они потянулись друг к другу. Понимание — вот залог Дружбы. Именно Дружбы с большой буквы. Алек осознал это, когда успокаивал Макса, когда ладонь его лежала на чужом плече и густые кудри щекотали подбородок. Макс, как ребёнок прячется в объятьях отца, неосознанно искал защиты у Алека.
Больше ни о чём даже Сеня спросить не решился. Алеку и вовсе было всё равно. Он позже нашёл эту историю. Девушку довели до самоубийства пьяные старшеклассники. Вот только фамилия Макса там не мелькала. Алек уверен был, что Вихров ни при чём, что он и пальцем не тронул ту девушку. Безумие молодости, плохая компания. Всё в прошлом. Только тени… Тени помнят и заставляют вспоминать.
Глава 18
Сеня долго пытался повторно уговорить Алека ловить на живца. Такой настойчивости от него сложно было ждать. Перед Алеком стоял другой человек, и только глаза остались того мальчишки, который вчера ворвался в отдел. В конце концов Макс сам объявил, что согласен. И спорить стало бесполезно.
— Место и время, — спокойно уточнил Вихров.
— Твоя квартира, сегодня ночью. — К Арсению вернулся его прежний задор. Если бы можно было промотать время, он готов был бы начинать прямо сейчас.
— А если не я?
Это «если» было хорошим знаком. Макс начинал сомневаться. И к чёрту операцию! Как бы Алек хотел, чтобы всё это безумие оказалось одной огромной ошибкой! Сеня открыл уже рот, чтобы ответить. И тут шумно распахнулась дверь.
— Тогда у нас будет новое убийство.
Камилла остановилась на пороге с видом победителя. Но в глазах её скользили металлические нотки. Несовместимое элегантно совмещалось в ней.
— Что ты слышала? — испуганно уточнил Макс.
— Достаточно. — Камилла не играла правильную. Значит, сдавать точно была не намерена. И Алек расслабился.
— И что вы думаете? — пискнул Сеня и, испугавшись своего вопроса, шагнул назад, к окну.
— План верный. Единственный верный сейчас. — Она посмотрела на Макса, тепло и сочувственно.
— Верный? — поднял брови Арсений. С неизвестно откуда взявшимся подозрением он смотрел на Камиллу, словно ждал подвоха.
— Точно. — Стрельцова благоразумно сделала вид, что не заметила пристального внимания к себе. Она медленно прошла к окну и, подпрыгнув, залезла на подоконник. Алек прижал палец к губам, не позволив Арсению продолжать спор. Он знал, что значит этот открытый протест. Окно всегда было любимым местом Камиллы. Особенно в самые тяжёлые моменты.
Алек ещё в детстве понял, что доверять можно природе. Можно говорить с ветром, беззвучно, одними мыслями. И ветер будет шептать в ответ и ласково гладить по голове. Можно говорить с шелестящей травой, с прячущимися среди веток птицами, с облаками, с самим солнцем. Если нельзя с людьми.
В последнее время что-то изменилось. Алек смотрел в окно. Профиль Камиллы тенью вырисовывался на фоне чистого неба. Тот, прошлый, Алек смотрел бы на небо. Новый — старался понять Камиллу. И вместо того, чтобы отойти, закрыть глаза и проанализировать безумный план, который скоро претворится в жизнь, Алек шагнул к тени у окна. За последние несколько дней он разлюбил одиночество.
— Эй, что там было? — шёпотом позвал Алек. Как глупо прозвучало это. Слова вообще любят звучать не так, как кажется, пока произносишь их про себя.
— Ничего, — отмахнулась Камилла.
Алек ещё стоял за её спиной. Камилла походила на каменное изваяние. Опустив голову, развернувшись вполоборота к окну, она следила за чем-то снаружи. Или только играла. Алек хотел бы знать.
Настаивать было бы бестактно, даже грубо. Алек знал, как ощущается вторжение в личное пространство. Люди бесконечно допытываются, вскрывают старые раны. Именно так уничтожают доверие.
— Мы были на месте. В комнате Миланы нашли сумку Багова, ничего интересного внутри не было. Так, мелочь, фотокарточка его с Миланой, пустой блокнот, кепка.
Камилла сухо перечислила факты. Скажи она о приближающемся метеорите, Алек не придал бы этому значения. Он всё слышал, но думал только об одном: «Что могло произойти там с Камиллой?»
— Тени? — тихо предположил Алек.
Камилла мотнула головой. Распущенные волосы ударили её по щекам. Камилла откинула их за ухо и соскочила с подоконника. И Алек понял: он угадал.
— Вы были… дома? — Раздался за спиной надтреснутый голос.
Алек узнал того, прежнего, Арсения, растрёпанного мальчишку. Он потерял сестру… И как мог Алек забыть… Почему-то за последний день он так привык смотреть на Сеню как на младшего коллегу. Из головы напрочь вылетела причина его появления здесь.
Алек обвинял себя в жестокой бестактности. Камилла опустила глаза, не ответила. Макс мерил шагами расстояние от доски до стены. И все они пытались придумать, как уйти от опасной темы. Только Сеня оставался непреклонен.
— Что там? Что вы знаете? — Он говорил всё громче. Слова звенели в сгустившемся воздухе и оседали на полу. Наверное, они были холодными, потому что мурашки пробежали по ногам. А пылинки кружились в солнечном свете. Алек, сбегая от ответа, следил за их танцем.
— Скажите же! — Голос Арсения сорвался на крик, и глаза его, вспыхнув, потухли, как пламя свечи под порывом ветра. Последние слова Алек прочитал по дрожащим губам: — Вы говорили: я узнаю первым.
— Нечего узнавать, — одним ударом Камилла обезоружила Сеню, кинула быстрый взгляд на окно, но передумала и упала в кресло.
Хлопнула дверь. Сеня выбежал из отдела. Макс, тяжело дыша, прислонился к стене. Алек ждал, и каждый удар секундной стрелки бил по барабанным перепонкам. Время никогда ещё не ходило так громко.
Вернулись Андрей, Олег и Руслан. Последний выглядел уставшим и разочарованным. Когда, пожаловавшись на неудачу, он закрылся в кабинете, а остальные разбрелись по своим местам, Алек повернулся к Максу, на всякий случай ещё раз прижал палец к губам и выскользнул за дверь.
