Поганец заверещал, как пойманный лисой заяц, затем раздался странный лязг, и я увидел, как длинные, явно не лисьи челюсти подброшенного цзиня вцепились в бурдюк с водой.
Литров семь воды, вырвавшиеся из продырявленного бурдюка, окатили рыжую шкуру цзиня и стоявшего под ним перекинувшегося в человека оборотня. Этот еще не до конца трансформировавшийся оборотень вдруг заверещал дурным голосом, словно его накрыло не водой, а концентрированной кислотой, переломился в пояснице и, упав на землю, начал корчиться в каких-то совершенно невероятных судорогах. В этот момент Поганец отпустил ставший ненужным бурдюк и, перехватившись руками, выбросил вверх правую ладонь. Я мгновенно вцепился в эту крошечную, горячую ладошку и дернул ее вверх с такой силой, что бедный Поганец взвизгнул.
Тем не менее спустя мгновение он пристроился рядом со мной на каменной полке и немедленно заорал, свесившись вниз:
— Что, рыжие, достали?! Скажите спасибо, что я вам железным каблуком по харям не настучал!!!
Но «рыжим харям» в этот момент было не до Поганца. Облитый водой цзин свалился на своего так и не закончившего трансформацию товарища, и тот вдруг затих. Упавший сверху оборотень тоже неподвижно лежал на боку, и только концы лап подергивались в некоей конвульсии. И оба этих неподвижных тела как-то странно меняли свои очертания, расплывались, бугрились… словно не могли решить, какую же форму им необходимо принять!
Четверо цзиней осторожно, не подходя слишком близко, топтались вокруг своих изувеченных товарищей, а остальные… Остальные приканчивали наших лошадей!
Поганец, увидев, что стало с нашими лошадками, тоже замолчал, поднял на меня сухие, нехорошо посверкивающие глаза и негромко, явно через силу, пискнул:
— Ну и что, учитель, мы будем делать дальше?…
И словно в ответ на его вопрос над нашей головой раздался тихий шорох, сверху сполз конец тонкой веревки, и раздался голос Фун Ку-цзы:
— Привязывайтесь, мы вас попробуем наверх вытащить!…
Как вы думаете, что сделал Поганец? Первым делом он привязал к концу веревки свой драгоценный мешок и, задрав голову, заорал во весь свой пронзительный фальцет:
— Тяни!!! Да осторожнее!… Если вы мне и этот мешок порвете, я вам… — Тут он неожиданно скосил на меня яростно сверкающие глазенки и уже спокойнее закончил: — Я вам этого никогда не прощу!…
Мешок рывками пошел вверх, и через минуту веревка снова упала рядом с нами. Поганец вопросительно посмотрел на меня и, увидев мой ободряющий кивок, пробормотал что-то вроде «Эх-хе-хе!…» — а затем ухватился за болтающийся конец и быстро полез по веревке вверх, похожий на… мохнатого паучка в набедренной повязке и железных сандаликах.
Скоро я услышал его пронзительный вопль:
— Учитель, поднимайся, я уже на месте!…
Веревочка была тонкой и потому не слишком удобной для моих ладоней, но обвязываться, чтобы меня вытягивали, как… Поганцев мешок, я счел недостойным. Мне, конечно, пришлось попотеть, пока я, упираясь подошвами кроссовок в стену, добирался до карниза, на котором обосновались мои друзья, а там, упав на камень, я минут пять никак не мог отдышаться. Когда же мое дыхание восстановилось, я поднял голову и огляделся.
Карниз, ставший нашим убежищем, был совсем невелик. От пропасти, из которой я только что поднялся, до отвесной каменной стенки, уходившей в небо своей абсолютно гладкой, гранитно поблескивающей поверхностью, было метра три с небольшим. По бокам каменная площадка была ограничена двумя осыпями или скорее обвалами, потому что составляли эти обвалы довольно крупные обломки гранита. Подняться выше мы не могли, это было ясно. Спуститься вниз?… Это нам, может быть, и удалось бы с помощью веревки, которую предусмотрительный Фун Ку-цзы, расстегнув халат, обматывал вокруг своей широкой талии, но… Опустив взгляд, я убедился, что у подножия скалы расположилось больше двух десятков оборотней, и они, похоже, не собирались покидать это неуютное место.
Ознакомившись со сложившейся ситуацией, я перевел взгляд на своих спутников.
Мой учитель закончил обматывать веревкой собственную поясницу, застегнул халат и уселся по-турецки, опершись спиной на каменную стенку. Гварда улегся у его ног и прижмурил глаза, словно собрался соснуть. Поганец развязал спасенный мешок и выкладывал из него завернутые в тряпицы харчи, бормоча себе под нос:
— Мясушка копченого три куска, рыбки соленой пять тушек, сорги сухой два мешочка… А это?… А это свиные ребрышки в панировке!…
Я снова перевел взгляд на старика и синсина и вдруг подумал: «А каким образом эти двое забрались на такую высоту… без всякой помощи?! Выходит, что и цзины могут пройти тем же путем!»
Подойдя к обрыву карниза, я опустился на одно колено и принялся рассматривать уходящую вниз каменную стену. Нет, забраться по этой стене, на мой взгляд, было совершенно невозможно… ну разве что с помощью какого-нибудь заклинания!…
Я снова посмотрел на старика и синсина, и, видимо, в моем взгляде настолько явственно читался вопрос, что Фун Ку-цзы с легкой улыбкой проговорил:
— Когда в твои пятки вонзаются клыки тигра, у тебя за спиной вырастают крылья…
Ну, с этим высказыванием я готов был согласиться — сам видел, как однажды мой школьный дружок Витюшка Харитонов почти без разбега перемахнул через двухметровый забор, хотя на уроках физкультуры выше чем на метр десять не прыгал. А все дело было в том, что рядом с ним неожиданно появился очень симпатичный, но чем-то рассерженный боксер… В смысле — собака. Так что «крылья за спиной» действительно иногда вырастают! Но чем можно было объяснить присутствие на нашем карнизике стариковского чань-бо?! Или и у него «крылья за спиной» выросли?!
Впрочем, мой Су Ван, Неукрашенный Правитель, тоже привычно висел у меня на поясе!…
Я снова посмотрел вниз. Оборотни под скалой перестали суетиться, расселись, охватив подножие нашей скалы плотным полукругом, и чего-то ждали, изредка перетявкиваясь. Понаблюдав за ними несколько минут, я обратил внимание на то, что они практически не обращали внимания на наш карниз, зато частенько оборачивались назад, в восточную сторону, и подолгу что-то высматривали. Цзины явно кого-то поджидали, и я сразу же догадался кого!
