— Почему ты раньше не сказал, что знаком с Ниной Петровной?

— Я много с кем знаком. Город у нас небольшой. Но мне подумалось — она одинока, ты без семьи. Может, если поселить вас рядом и довериться естественному ходу событий, что-то и получится.

Академик Павлов, блин, и его опыты!

— Если ты проверял все мое окружение… то, может, и родителей тоже? Они куда-то переехали.

— На Никольскую, в однушку, — тут же ответил Великий Морж. — Потратили кучу денег на адвоката, влезли в долги, вытаскивая твою сестру из тюрьмы. Вот и пришлось ухудшить жилищные условия.

Люся отвернулась, сжав кулаки.

Ну конечно.

Дочь-ярила — горе в семействе. Слишком рано они понимают силу своей чувственной красоты, слишком быстро привыкают к тому, что им все сходит с рук.

— Я скину тебе адрес, — смягчился Великий Морж.

— И почему этот псих так ополчился именно на архов? — пробормотала Люся, стремясь побыстрее сменить тему. — Детская травма? Женщина, которая посмеялась над его членом? Обидчики в школе?

— Со временем все узнаем.

Тут Великий Морж поднялся — разговор был окончен.

— Ты плохо отрабатываешь мою просьбу, — сказал он напоследок, — коркора приедет в город уже через неделю, и где мои публикации?

— Да потому что ничего хорошего про коркор не отыщешь. Даже интернет не помогает, — огрызнулась Люся.

— У тебя работает кащ, зачем тебе интернет?

И правда.

Ветров ушел спать молча.

Кажется, бесился из-за того, что Великий Морж был круче его, влиятельнее и осведомленнее.

Хах.

— Люсь, а Люсь? А как ты думаешь, мне дадут почетную грамоту «добровольный помощник полиции»?

— Нина Петровна, да я вам лично десять грамот нарисую!

Старушка-соседка выглядела деловитой и оживленной.

— Настоящий маньяк, вот оно как! — и она округлила глаза. — Живешь себе, никого не трогаешь, и вдруг на тебя сваливается настоящее приключение. Даже бежать никуда не пришлось… — тут Нина Петровна сдвинула брови и одухотворенно провозгласила: — Опасное это дело, Фродо, выходить за порог: стоит ступить на дорогу и, если дашь волю ногам, неизвестно, куда тебя занесет!

Люся засмеялась и пошла умываться.

Главный прокурор позвонил, когда она выковыривала мякоть из маракуйи, на столе снова царила здоровая еда. То есть ничего увлекательного.

— Осокина, — весело сказал прокурор, — неучтенные доходы в «Вишенке», серьезно? Там нави стриптиз танцевали, а тебя интересуют финансы?

— Очень интересуют, — призналась Люся.

— Приезжай ко мне, это не телефонный разговор.

— Уже лечу, — и она ласково улыбнулась Ветрову через стол, отчего он тут же завис с ложкой у рта, подозрительно таращась в ответ.

Нравится не нравится, хмурься не хмурься, а у Люся уже ступила за порог и дала волю ногам.

— Павел Викторович, а ваши витязи подбросят меня сегодня до работы? — спросила она вежливо. — Машина-то у вас. А ехать-то как-то надо. Не думаю, что охрана одобрит троллейбус.

— Точно не одобрит, — отмер Ветров. — Только давай без фокусов, не нервируй ребят.

— Когда это было с фокусами? — оскорбилась она, и Нина Петровна ловко засунула ей ложку с творогом в открытый рот.

Красивого яга Коли сегодня не было — не его смена. Люся немедленно расстроилась и даже знакомиться с новыми охранниками не захотела. Ну их.

Офис главного прокурора выглядел богато — одна мраморная столешница чего стоила.

Чего она, кстати, стоила?

Люся даже запнулась, погрузившись в расчеты.

— Осокина, не наглей, — ухмыльнулся прокурор, красивый, в общем-то, банник, только лысоватый.

— Здрасте, Игорь Никитич, — Люся хмуро дотопала до стула. Ее только что прогнали через рамку и потребовали сдать телефоны и диктофоны. Кнопочный мобильник, надо сказать, произвел фурор.

Обычно Суслов не разводил такой суеты, но обычно он и не говорил ничего конфиденциального. Стандартная болтовня на публику — работаем, проверяем, надзираем.

Кажется, предстояла беседа по душам, а Люся страсть как этого не любила.

Потому что за любыми внезапными откровениями обычно стоял голый расчет.

Опять ее или редакцию попытаются использовать в хвост и гриву. Но послушать, что предложат взамен, она ведь может?

— Ты чего к Ветровым-то прицепилась? — миролюбиво спросил прокурор.

— А клуб «Вишенка» имеет отношение к Ветровым? — тут же переспросила она.

Он насмешливо улыбнулся — ну что за детсад, Осокина.

— Официально нет, — все же ответил. — По документам клуб принадлежит некоему Глебу Ивановичу Терентьеву… Тот еще фрукт! Начинал с того, что девок по саунам развозил, потом сдавал квартиры на часы и сутки, крутился, словом, как мог. Но однажды его одноклассник, Виктор Дмитриевич Ветров, решил поиграть в политику, и тут Терентьеву карта и поперла. На кого-то же надо было все добро-хозяйство скинуть, чтобы перед электоратом излишним благосостоянием не светить. Терентьеву достались «Вишенка» и сеть ресторанов «Балалайка». Вкусно там, кстати, бывала?

— Доводилось, — сдержанно кивнула Люся.

— А теперь скажи мне, отчего тебе неучтенные доходы покою не дают?

— Вы же читали наш материал, Игорь Никитич. Навь сообщила, что в клубе они не только исполняли стриптиз, но и занимались проституцией. Иногда — с летальным исходом. Вот мне и интересно: частная ли эта инициатива Терентьева или согласованный с Ветровым бизнес-проект.

— Слова нави ничего не доказывают.

— В нашу редакцию через анонимные каналы прислали фото, где Федор Горелов занимается всяким непотребством с навью. Мы уже передали снимок полиции. Так что проституцию, скорее всего, докажут.

— О как, — прокурор хищно осклабился. — Тот самый Горелов? Бетонный завод? И чего людям не хватает?

— Мозгов.

Он засмеялся:

— Не факт, что Терентьева удастся прижать по этому делу. Сама же знаешь, как бывает: найдут какого-нибудь администратора, назначат его козлом отпущения и заявят, что директор знать не знал, что у него в клубе творилось.

— Угу.

— А прижать Терентьева страсть как хочется. Давно у меня на него руки чешутся.

— Угу.

— Вот ты и сходи к нему на встречу, Людмила Николаевна.

— А? — поразилась она. — И что я ему скажу: здравствуйте, я ваша Люся? А он меня взашей — после публикации про навь!

— Может, и взашей, — согласился Суслов невозмутимо. — Ты, главное, не забудь сообщить, что настучала на клуб в прокуратуру и сейчас я нахожусь в задумчивости: начинать проверку или не начинать.

— А вы мне что? — насупилась Люся.

Так она и знала, что рамки были неспроста.

— А я тебе — информацию по денежным средствам клуба.

— И как вы наличку отследите?

— Отследим, — он улыбнулся, невинный аки агнец, — если Терентьев после встречи с тобой поступит как нормальный мудак и припрется ко мне со взяткой. Будет нам повод и закрыть его, и обыски провести.

— На что вы меня толкаете, Игорь Никитич, — хлопнула ресницами Люся. — Прям только эксклюзивный комментарий прокуратуры по этому делу для нашего портала и придаст мне отваги…

— Начи-и-и-ина-а-ается, — закатил глаза он. — Будет тебе комментарий, хватит торговаться.

— Вам легко говорить! А если он псих? А если он меня тоже того, как навей этих?

— Ну Осокина. Кто же в наше время журналистов того. Больше хлопот, чем пользы. Нет уж, максимум — пострадает твоя гордость.

— Знать бы, что это вообще такое, — проворчала она.

Клуб был опечатан, но офис, располагающийся на третьем этаже, — нет.

Отчаянно стуча тростью по скользким плиткам на полу, Люся прошла длинным коридором и оказалась в приемной, где нервная секретарша с кем-то ругалась по телефону.

— Никаких комментариев! — горячилась она. — Нечего тут обсуждать!

Дождавшись, пока та шмякнет трубку на аппарат, Люся широко улыбнулась: