Большинство ученых из Лаборатории материалов мрачно смирились со свершившимся фактом. Большинство, но только не доктор Дэвид Чандер. Чандер с самого начала примкнул к забастовке и многому научился.

Теперь, сопротивляясь собственному увольнению, он прибег к тактическим методам забастовочного комитета. Используя суперклей, он намертво прикрепил оборудование к скамьям Лаборатории и забаррикадировался внутри помещения. Он засел там и категорически отказывался покинуть здание.

Кевин выступал за введение в действие гидравлического тарана и уничтожения Чандера. Федеральная полиция Коллаборатория была слишком запутана и подавлена и не решалась на это самостоятельно. Кевин был бы рад сыграть роль линчевателя, но Оскар счел это плохим прецедентом для нового режима Лаборатории. Он не одобрял такие конфронтации. Это было непрофессионально, это не его стиль.

Вместо этого он решил действовать методами убеждения.

Оскар и Кевин подошли к лаборатории Чандера, расположенной на третьем этаже, и Оскар назвал себя. Он терпеливо подождал, пока Чандер разбирал баррикаду за дверью Лаборатории. Тогда Оскар проскользнул внутрь, оставив рассерженного Кевина в фойе.

Чандер немедленно снова начал строить баррикаду у двери.

— Позвольте мне помочь, — вызвался Оскар.

Он помог Чандеру закрепить демонтированную ножку стула в склеенных суперклеем подставках у двери.

В отличие от большинства аборигенов Коллаборатория, Чандер имел приличный вид — носил деловой костюм и галстук, солидную шляпу. Сейчас его смуглое лицо казалось пепельным, глаза опухли от напряжения.

— Я задавался вопросом, хватит ли ей нахальства встретиться со мной, — сказал он, прикусывая пухлую нижнюю губу. — Не могу сказать, что удивлен, увидев вас.

Оскар открыл пластиковый пакет.

— Я принес некоторые запасы для сидячей забастовки, — сказал он. — Замороженный устричный суп, немного риса…

— Вы что, не знаете, что я объявил голодовку?

— Я не слышал, — солгал Оскар.

— Заставьте их включить мои телефоны в лаборатории снова, и вы услышите множество интересного о моих проблемах.

— Но именно поэтому я прибыл сюда лично, — сказал Оскар радостно. — Чтобы услышать все это прямо из ваших уст.

— Я не могу этого вынести, — объявил Чандер. — Она уничтожает дело всей моей жизни, это вопиющая несправедливость. Я могу тут ждать столь же долго, как и вы. Я умею делать кое-что из того, что умеете вы. У меня есть друзья и сторонники, заинтересованные покровители из федеральных структур. Я — честный человек. Как только мои слова дойдут до них, вам несдобровать.

— Но я из Сенатского комитета по науке, — сказал Оскар. — Конечно, Сенат проявляет интерес к вашему тяжелому положению. Давайте сядем, и вы мне изложите все по порядку.

Оскар осторожно присел на частично разрушенный стул, достал бумажную записную книжку и классическую авторучку.

Чандер подтянул пластмассовую корзину и со стоном устроился на ней.

— Видите ли, Конгресс не будет помогать мне. Конгресс безнадежен, они там никогда не понимают технических проблем. Суть в том… у меня есть крупная разработка, есть серьезные результаты. Это не пустые слова. Это не выдумка, не попытка скомбинировать что-то, чтобы сорваться с крючка, у меня действительно настоящее техническое новшество! Я разрабатываю его в течение двух лет!

Оскар заглянул в свои записи.

— Доктор Чандер… была проведена общая ревизия производительности, здесь, в Коллаборатории. Другие отделы прошли те же самые проверки: отдел Генетической фрагментации, отдел NMR… Ваш отдел пережил пять реорганизаций за четыре года. Этот ваш производственный рекорд воистину плачевен.

— Я не отрицаю этого, — сказал Чандер. — Но это был саботаж.

— Это интересное обвинение.

— Слушайте, это длинная, мрачная история, но… Видите ли, фундаментальная наука и корпоративное субсидирование никогда не сочетаются. Мои проблемы вообще не относятся к науке, они все касаются менеджмента. Мы занимаемся здесь обработкой органических материалов, ищем новые, биологически обоснованные решения традиционных технических проблем. Здесь есть большие возможности. Наша проблема — корпоративное субсидирование из Детройта. — Чандер вздохнул. — Я не знаю, почему привлекли поддерживать нашу работу автомобильную промышленность. Это было не мое решение. Но с тех пор как они вступили в дело, пять лет назад, они разрушили все, что мы делаем. Они требуют от нас результатов, сокращая наши графики и изменяя наши планы доставки. Они вмешиваются во все. Они засылают к нам поврежденных мозгами автомобильных деятелей, которые неожиданно сваливаются нам на голову, крадут редких животных, излагают идиотские футуристические сценарии и мелют чепуху. Мы прошли здесь через все круги ада: повторную разработку, трудоустройство уволенных, целевой менеджмент, полное обслуживание клиента и еще черт знает что! Все вообразимые виды преследования.

— Но промышленность снабжала вас финансами.

Это ваши корпоративные спонсоры. Нельзя добиться федерального финансирования по вашему заказу. Если вы не в состоянии удовлетворить собственных спонсоров, то почему вы еще здесь?

— Почему я здесь? — спросил Чандер. — Это просто! Это очень простая вещь! Я здесь из-за энергии.

— Да что вы?

— Электродвижущая сила! Моя команда и я исследовали новые источники энергии для американской транспортной промышленности. И мы создали новую рабочую модель. Это — митохондриевая АТФ нового поколения. С трансдукцией сигнала, фосфориляцией белка, с распределением потенциала по мембране… Слушайте, вы хоть знаете, что такое митохондрия?

— Я слышал этот термин.

— Митохондрия — это клеточная электростанция. Она производит энергию из аденозинтрифосфата, это основная причина, по которой мы можем жить и дышать. У митохондрии микроскопические размеры. Но вообразите, что митохондрии были бы, — тут Чандер рывком раздвинул руки в стороны, — где-то в метр.

— Так что, вы размножили часть ячейки и сделали ее размером в метр?

— Я никогда не умел хорошо объяснять науку неспециалистам… Нет, конечно, это не метр. Это не митохондрия вообще. Это биомеханическое устройство, которое использует мембраны и структуру митохондрии. Там соблюдается пропорциональное соотношение, то, что нужно, для промышленности. Это гигантская вафля, скомпонованная из мембраны и желатиновой матрицы. Это не живое существо, а биологический аппарат, превращенный в электрохимическую батарею. На нем можно везти автомобиль, даже грузовик! И он работает на сахаре.

— Так вы создали автомобильный двигатель, работающий на сахаре?

— Вот теперь вы ухватили суть! Вот именно! Сахар, вода и еще несколько элементов. Полностью органический и полностью утилизуемый. Никакого сгорания, никаких выбросов и никаких токсинов! И он работает при комнатной температуре.

— Так что, еще один новый автомобильный двигатель? Это прекрасно. Их ведь уже множество на рынке — гидродвигатель, паровой, на жидком азоте. А как со скоростью и ускорением?

Чандер ударил кулаком в воздух.

— Это как удар! Как удар кулака! Митохондрии отлично с этим справляются! Быстро, чисто! Это действительно работает!

— А какие сложности?

— Никаких! Все работает прекрасно! Ну, это будет работать лучше, когда мы разберемся с дефектами опытного образца… Есть некоторые проблемы с осмотическим давлением… о, еще, если батарея инфицируется, то довольно быстро сгнивает. Но это пустяковые проблемы. Реальная проблема состоит в том, что Детройту не нужно наше изделие. Они не будут пускать его в производство.

— Итак, вы достигли большого успеха, — сказал Оскар. — Тогда объясните кое-что. Ваша Лаборатория имела частного финансирования больше, чем любая другая в отделе материалов, но вы так ничего и не продали. Товарооборот у вас был меньше, чем в любой другой Лаборатории, хотя вы были основным исследователем…

— Они все шпионы! — вскричал Чандер. — Они шпионы и саботажники! У меня не было выбора, их надо было увольнять.