— Нельзя ли включить звук?

Кто-то из штата Бамбакиаса предупредил:

— Это на французском.

— Доктор Пеннингер говорит по-французски, она поможет перевести эту передачу.

Грета, повернулась к экрану.

— Передача об изменниках, — перевела Грета. — Кое-что о французском авианосце.

Бамбакиас засопел.

— Нота Министерства иностранных дел Франции, где говорится, — терпеливо переводила Грета, — об американских офицерах ВВС… По электронным сетям… Два американских пилота приземлились на французском авианосце в нейтральных водах Мексиканского залива. Они попросили политического убежища.

— Так я и знал! — Оскар швырнул на стол смятую салфетку. — Так и знал, что у Хью есть свои люди на этой базе ВВС! Все сходится!

— О, это ужасно! — застонал сенатор. Он был потрясен. — Это чудовищно! Окончательное падение. Полный конец всего. — Он с трудом говорил. — Мне плохо…

— Помогите сенатору, — скомандовал Оскар. — И немедленно вызовите сюда Сосика!

Запаниковавшие сотрудники сгрудились вокруг Бамбакиаса, жужжа, как встревоженный улей, и мгновенно унесли его куда-то. Комната опустела с быстротой, с какой пустеют вагоны токийского метро. Оскар и Грета неожиданно остались одни.

Оскар продолжал смотреть передачу об американских предателях. Один из них появился в поле зрения камеры. Человек показался очень знакомым, был крайне циничным и смертельно пьяным. Оскар узнал его — это был тот самый офицер-пиарщик, с которым они разговаривали в Луизиане.

Офицер нудно забубнил подготовленную речь, сопровождаемую французскими субтитрами.

— Просто гениальный ход! Хью передал этих троянских коней французским журналистам. Теперь они укроют пилотов в каком-нибудь банковском хранилище в Париже. И мы никогда больше о них не услышим. Они продали свою страну, и теперь эти сукины дети будут жить подобно королям!

— Как вовремя подошло это сообщение, — сказала Грета. Она продолжала есть, разрезая отбивную с поистине хирургическим мастерством.

— Ведь сенатор уже прижал тебя к стенке. Я думала, ты не вывернешься.

— На самомделе я все время следил одним глазом за новостями на экране, как раз на случай всяких сложных поворотов в беседе.

Она недоверчиво улыбнулась в ответ.

— Нет, неправда, никто не может этого.

— Я могу это делать! Да я делаю так каждый день!

— Ладно, тебе не удастся отвлечь меня от темы, как ты отвлек сенатора. Что там такое с Мойрой? Это должно быть нечто ужасное.

— Мойра — не твоя проблема.

— Ха! Мои проблемы никого здесь не интересуют! — Она нахмурилась и подлила еще немного соевого соуса. — Правда, здесь хорошо кормят. Прекрасная еда.

— Я намерен заняться твоими проблемами. Я о них не забыл. Просто мне пришлось отложить это на время, чтобы заставить беднягу поесть.

— Как жаль, что ты не можешь ему помочь, — вздохнула Грета. — Он такой по-настоящему открытый человек! Вот уж не подозревала. Я совершено не знала, чего мне ждать от твоего сенатора. Мне казалось, что он должен быть примерно в твоем роде.

— Что ты имеешь в виду?

— Ох… макиавеллевского типа, проныра, жутко богатый политик. Но Элкотт совершенно другой! Он настоящий идеалист, романтик. Он патриот! Как это ужасно, что у него клиническая депрессия!

— Ты, в самом деле, думаешь, что у сенатора клиническая депрессия?

— Конечно! Никаких сомнений. Результат стресса во время голодовки. И этот миоклонический тремор — дрожание рук — из-за передозировки суппресантов аппетита.

— Но предполагается, он уже давно не принимает эти пилюли, подавляющие аппетит!

— Значит, он, должно быть, принимает их тайком. Типичное поведение при этом синдроме. А эти его постоянные самообвинения — далеко зашедший навязчивый комплекс вины. Потом, когда ты хитростью вынудил его принять пищу, он переключился в маниакальную фазу. Его поведение вне нормы! Вы должны проверить его на когнитивный дефицит.

— Ну… он просто давно не ел. В норме он бы раскусил мою хитрость сразу же!

Грета отодвинула отбивные и понизила голос.

— Скажи мне вот что. А раньше вы не замечали за ним такого, что он в один период времени активно общается, много говорит, очень энергичен, а потом наступает момент, что он как бы сворачивается и уползает в собственную раковину? Скажем, дня на два-три?

Оскар медленно кивнул. — Да.

— То есть периодами он бывает очень экспрессивным, обаятельным, брызжет идеями. А потом как бы выдыхается. Он объясняет это тем, что ему надо побыть в одиночестве, чтобы все обдумать, обмозговать, но, в принципе, ему просто надо вырыть норку и укрыться в ней. Такого рода поведение довольно часто встречается среди творческих личностей. Ваш сенатор — биполярная личность. Думаю, он всегда был такой.

— Во время кампании, когда он так себя вел, мы говорили «он в хвосте автобуса».

— В хвосте автобуса вместе с Мойрой?

— Да, точно. Мойре очень хорошо удавалось сблизиться с ним, когда он был не настороже.

Грета нахмурилась.

— Ты сделал с Мойрой что-то ужасное, да?

— Послушай, но он же все-таки сенатор. Я привел его на этот пост, и я отстаиваю его интересы. Он развлекся во время кампании, ну и что? Разве можно его осуждать за это?

— Ну, я не осуждаю, просто, раз уж я пришла сюда и познакомилась с ним, значит, могу высказать свое мнение о нем, — сказала Грета. — Я так надеялась, что он сможет мне помочь. Нам бы очень помог честный надежный сенатор, который поддержал бы нашу Лабораторию. Совершенно очевидно, что Элкотт как раз такой человек, который мог бы понять наши интересы. Но теперь он недееспособен, и это результат того, что он столкнулся с Хью, который таких, как он, разжевывает пачками. — Она помрачнела. — Посмотри, как он прекрасно оформил это старое, никому не нужное здание! Он, наверное, гений в своем роде. А теперь они его растоптали. От этого становится совсем тоскливо. Какая потеря! Он утратил разум. Страна потеряла такого человека.

— Ну я думаю, что он восстановится.

— Нет, вряд ли. Он не придет в себя только потому, что начнет есть. Он сошел с ума. Он больше не в состоянии помочь тебе, а следовательно, и мне. Так что все напрасно и пора оставить эту затею.

— Нет, мы не собираемся бросать начатое.

— Послушай, Оскар, давай я просто вернусь в свою Лабораторию. Дай мне просто поработать. Это разумный подход.

— Конечно! Но я не разумная личность, и времена сейчас также не разумные.

В офис вошел Леон Сосик.

— Небольшой разгром. — Лицо его было серым.

— Нет, вы только посмотрите, какой дерзкий ход! — сказал Оскар. — У Хью уже стоял в нейтральных водах этот авианосец. Он предатель! Он в сговоре с иностранной державой!

Сосик покачал головой.

— Я говорю не об этом.

— Мы не можем допустить, чтобы этот наглый ход сошел ему с рук! Мы должны выволочь Хью на ковер и раздолбать его там под барабанную дробь!

Сосик вытаращил на него глаза.

— Ты это всерьез?

— Конечно, всерьез! Наш шеф вынудил Хью к решительным действиям, и тот показал наконец под какими флагами он стоит. Он является угрозой национальной безопасности! Мы добьемся того, чтобы его сняли.

Сосик обернулся к Грете с выражением любезного сожаления.

— Доктор Пеннингер, вы не позволите мне поговорить с мистером Вальпараисо с глазу на глаз.

— О, конечно. — Грета нехотя поднялась, отставив тарелку с отбивными.

— Я могу попросить предоставить вам пока какой-нибудь кабинет.

— Нет, в этом нет необходимости, мне надо идти… Если нетрудно, вызовите мне такси. Здесь в городе конференция. У меня там дела.

— Я прикажу нашему шоферу отвезти вас на конференцию, доктор Пеннингер.

— Это было бы замечательно. Большое спасибо. Она взяла сумочку и вышла из офиса.

Оскар с сожалением посмотрел ей вслед.

— Лучше бы вы этого не делали, — сообщил он Сосику. — Она должна была остаться здесь. Мы могли бы заняться этим чуть попозже.

— Да, мне говорили, что ты такой, — уныло пробормотал Сосик. — Они меня предупреждали, но я не мог поверить. Ты не передашь мне панель управления?