Местное управление Коллаборатория имело свою непростую историю. Во время внутренних склок 2031 года был разрушен и частично сожжен сетевой центр. Поврежденная студия в течение долгого времени не восстанавливалась, так как последующие годы были посвящены «охоте за ведьмами» и скандалам, связанным с экономической войной. Отремонтировали и привели студию в сносный вид только в 2037 году, когда дирекция Коллаборатория укрепила финансовое положение, находившееся до этого в перманентно кризисном состоянии. Сожженные пожаром стены были заклеены обоями, а внутри создано подобие уюта. Из-за расставленных по всем углам горшков с растениями студия приобрела сходство с джунглями в миниатюре.

Устройство подиума, где разместилась дирекция, было функциональным: по бокам звуковые колонки, сверху лампы, мебель федерального образца — казенный стол и стулья. Работали автоматические камеры.

Правление храбро продиралось сквозь повестку дня. Текущим вопросом была замена сантехнического оборудования в кафетерии Коллаборатория. Глава отдела контрактов и контроля вышел на ковер и стал монотонно зачитывать пункты необходимого ремонта сточных труб.

— Прямо не верится, что все так ужасно, — пробормотал Аргов.

Оскар ловко повернул к нему экран лэптопа.

— Боб, я кое-что хотел бы показать тебе.

— Не может же быть все настолько плохо! — продолжал Аргов, игнорируя Оскара. — Пока я сюда не попал, никогда не подозревал, до какой степени мы причиняем вред. Я говорю о человеческой расе. Мы наносим нашей планете чудовищный вред! Кто хоть раз всерьез над этим задумается, у того волосы встают дыбом. Вы понимаете, какое количество живых существ мы уничтожили за последние пятьдесят лет? Это глобальная катастрофа!

Одри наклонилась к нему через плечо Оскара.

— Боб, ты же обещал, что бросишь пить.

— Я трезв как стеклышко, ты, сварливая старуха! Пока ты сидела в спальне, уткнувшись носом в экран, я прошелся по здешним садам. С жирафами. И золотыми мартышками. Здесь все вопиет о массовом уничтожении! Мы отравили океан, мы сожгли и распахали дикие леса, мы умудрились испортить даже погоду! И все ради современного образа жизни, не так ли? Восемь миллиардов психически больных уродов, выращенных на средствах массовой информации!

— Ладно, — фыркнула Одри, — и ты единственный, кто отдает себе в этом отчет.

Аргов трагически понурил голову.

— Верно! И в этом камень преткновения! Видишь ли, я знаю, что сам также являюсь частью проблемы. Я потратил жизнь на установку сетей, тогда как планета вокруг меня разрушалась. Ну так что ж, ведь и ты тоже, Одри. Мы оба виноваты, но разница между нами в том, что я признаю правду. Меня волнует истина. Меня это трогает вот здесь. — Аргов ткнул себя в пухлую грудь.

Обычно резкий голос Одри стал мягче шелка.

— Ну я бы не стала так спешить, Боб. Ты не настолько хорош в работе, чтобы представлять реальную угрозу.

— Не обращай на него внимания, Одри, — вступился Оскар.

Одри Авиценне была профессионалом в оппо — исследовании мнений политических противников. Когда она заводилась, ее критика становилась убийственной.

— Послушай, мы все приехали сюда, и я сижу за этой чертовой работой. А этот ухмыляющийся мальчишка позволяет себе впасть в депрессивное уныние и вселенскую скорбь. И что, он думает, раз я провожу много времени в Сети, то не могу ценить природу? Я прекрасно знаю и птиц, и пчел, и бабочек, и капусту, и все остальное.

— А я знаю, что планета идет в тартарары, а мы сидим в этом тупом месте и внимаем идиотическим сотрясениям воздуха по поводу сточных труб!

— Боб, — спокойно сказал Оскар, — ты кое-что упустил.

— Что?

— Все очень плохо, ты прав. Но на самом деле все еще хуже. Намного хуже. Однако мы находимся в самом крупном на планете исследовательском биологическом центре и сидящие перед нами люди ответственны за то, как все повернется дальше. Так что ты сейчас — на передней линии фронта. Ты можешь чувствовать себя виноватым, однако, если не сможешь ничего переделать здесь и сейчас, твоя вина еще более возрастет. Потому что мы облечены властью, и ты теперь точно так же ответственен за все.

— Ого, — выговорил Аргов.

— Так что лучше берись за дело. — Оскар вновь обернулся к экрану лэптопа. — Вот, посмотри сюда. И ты тоже, Одри. Вы же профессионалы, а мне нужен ваш совет.

Аргов внимательно посмотрел на экран оскаровского лэптопа. Его совиные глаза заблестели.

— Угу… да, я видел такое. Это…

— Алгоритмический пейзаж, — нетерпеливо перебила Одри. — Визуальная карта.

— Я только что получил эту программу от Леона Сосика, — пояснил Оскар. — Эта компьютерная модель — симулятор текущих политических процессов. Вот эти горы и долины предположительно отражают тенденции, имеющиеся в политике на сегодняшний день. Рейтинг в прессе, поддержка избирателей, динамика лоббистских фондов, десятки факторов, которые Сосик ввел в симулятор. … А теперь глядите. Видите, я двигаю курсор… Вам видна эта большая желтая амеба, сидящая на пурпурном фоне? Она обозначает текущее положение сенатора Бамбакиаса.

— Да? — недоверчиво переспросил Аргов. — А почему он скатывается по склону?

— Отнюдь. Он не скатывается. Он сейчас поднимается по склону… — Оскар дважды кликнул мышью. — Видите, та горная цепь цвета хаки представляет положение военных… А теперь я запущу симуляцию начиная с прошлой недели и доведу до сегодняшней утренней пресс-конференции… Видите путь, которым он выбирается из болота на тот выступ и затем внезапно совершает рывок?

— Ух ты! — сказала Одри. — Мне всегда нравилась мгновенная лепка кадра старомодной компьютерной графики.

— Отстой! — пробурчал Аргов. — Никакая хитроумная симуляция не гарантирует вам реальной картины политической жизни. Речь вообще не о реальности!

— Хорошо, значит, это — не реальность. Я понимаю, что это не реальность, это очевидный факт. Но что, если это работает?

— Ну, — Аргов задумался, — даже в этом случае не слишком поможет. Даже если у тебя появляется какая-то техника, которая работает, это всегда ненадолго. Очень быстро другие также получают аналогичную технику, и тогда ты теряешь все свои преимущества, то есть опять оказываешься на той позиции, с которой стартовал. За тем только исключением, что общая картина становится гораздо сложней.

— Спасибо тебе, Боб, за разъяснение технического аспекта. — Оскар помедлил. — Одри, а ты не знаешь, с какой стати Леон Сосик вздумал прислать мне эту программу?

— Может быть, он оценил ваш жест с пересылкой самолетом бинтуронга?

— Может, он рассчитывал, что программа вас впечатлит, — встрял Аргов. — Или, может, он настолько стар, что уже ничего в этом не смыслит и в самом деле верит, что это новая разработка.

Оскар бросил взгляд поверх экрана. Люди, сидящие на сцене звуковой съемочной площадки, внезапно замолчали. Они увидели его.

Директор Коллаборатория и его девять функционеров, казалось, застыли на миг, будто заколдованные чьими-то чарами. В рассеянном освещении они выглядели как небольшая картина Рембрандта. Оскар знал их имена — он никогда не забывал имен, — но в этот момент почему-то мысленно пометил девятерых членов правления, как Административная поддержка, Компьютеры и коммуникации, Контракты и контроль, Служба финансов, Человеческие ресурсы, Информация по генетике, Оборудование, Биомедицина и, наконец, последним по списку, но не по значению, Служба безопасности. Они заметили его и — как внезапно понял Оскар — были напуганы.

Они знали, что в его силах нанести им вред. Он просочился в их башню из слоновой кости и расследует их деятельность. Он новичок здесь, он ничего не должен никому из них, а они все виноваты.

Взгляды незнакомых людей никогда не волновали Оскара. Его детство прошло среди знаменитостей. Человеческое внимание подпитывало какие-то тайные, глубоко спрятанные психические силы, которые росли и укреплялись от такой подпитки. Он не был жесток по натуре — но знал, что в игре бывают такие моменты, когда требуется прямое и примитивное запугивание. И такой момент сейчас наступил. Оскар оторвался от экрана лэптопа и устремил на сидящих директоров свой самый лучший — убийственный — взгляд из серии «Мне все известно».