Дрожь пробежала по её спине.

— Элиас.

Он не ответил, даже не посмотрел. Она отошла от него на несколько сантиметров, её каблуки заскользили по скользкому от крови склону, пока она вглядывалась в слепящее сияние умирающего солнца.

Броня солдата была значительно более тонкой, чем у других, с дополнительным усилением в уязвимых местах, сделанная специально для его тела и украшенная золотыми деталями. Помимо этого, он сражался с чуть большей ловкостью, лишь на чуточку осторожнее. Он отступил, куда могли бы вторгнуться другие. Он пригнулся там, где другие встретили бы удар.

Волосы на её затылке встали дыбом, и это не имело никакого отношения к более глубокому холоду, опустившемуся на поле битвы, когда солнце спряталось за горизонт, оранжево-золотой свет заливал поле кровавым сиянием.

Даже на таком расстоянии Сорен узнала солдата в позолоченных доспехах.

Отнюдь не солдат, а принц.

В Атласе их было только двое, и, по словам их шпионов, младший никогда не соизволил бы ступить на что-то столь грязное и опасное как поле боя. Что сделало этого солдата Первым Принцем Каллиасом Атласом, вторым ребёнком Королевы Адриаты.

Два года поисков, два года этой пустоты, ноющей в её груди всякий раз, когда она думала о Джире… И вот он здесь.

— Элиас.

Просьба. Предупреждение. Она увидела первой, у неё было право убить. Но если она не поторопится, то потеряет его.

Элиас не ответил, а когда она повернулась, то обнаружила, что он направился к телу в нескольких шагах позади, вне пределов слышимости. Он опустился на колени, сначала упёршись на раненую руку, а затем, поморщился, когда она согнулась, и поймал себя другой рукой.

Намёк на идею пронзил её разум.

Энна не позволила бы ей путешествовать через Атлас, чтобы добраться до Арбориуса, а Атлас не предложил бы противоядие от их коварных медленно действующих ядов за всё золото или драгоценности в мире, даже за мир.

Но для своего принца?

Это могло бы стать переломным моментом, щелью в броне Атласа. Они души не чаяли в своих королевских особах, любили их. Было странно, что королева вообще допустила одного из них на поле боя. В конце концов, она затеяла эту войну, чтобы отомстить за смерть своей младшей дочери. На что она готова пойти, чтобы избежать рытья ещё одной преждевременной могилы?

Решимость запела в венах Сорен, она надела свою простую металлическую маску на нижнюю половину лица, нацелилась на принца Атласа и побежала.

Её ноги стучали по земле, каждый шаг скользил по кровавому снегу, но она тренировалась для таких условий. Это был её мир. Это был её день.

Её взгляд остановился на принце, всё ещё отступающем, но делавшем всё возможное, чтобы уничтожить как можно больше преследовавших их, с удивительной ловкостью обращаясь со своим мечом. Он перебежкой пятился назад, постоянно цепляясь пятками за участки льда, вероятно, боясь повернуться спиной к вражеской армии.

И тогда-то Сорен увидела момент, когда он понял, что возмездие пришло. Его глаза распахнулись, когда она сделала выпад, боевой клич вырвался из её горла, а её меч описал дугу, опустившись к его ноге.

Их клинки встретились с резким лязгом, эхом, разнёсшимся по быстро пустеющему полю боя.

— Ты, — выплюнула она. — Это было слишком долго.

Он сощурил глаза.

— Простите, мы разве встречались? — его голос был слишком красивым и отточенным для солдата, атласский акцент был острым, как смехотворно красивый клинок в его руках.

Сорен не стала утруждать себя ответом. Она шагнула вперёд, решив ударить его по ноге, но он удержался на месте, нанеся удар рукоятью клинка ей в челюсть и сбив маску, заставив её пошатнуться. Она ударилась о землю головой, упав вперёд, её маска слетела начисто, а коса выпала из заколки. Она взметнулась, как язык пламени, и вскочила на ноги, отталкивая его клинок своим и занося локоть вверх. Когда удар достиг своей цели, костяной бугорок хрустнул у него под подбородком, и по её венам пробежала порочная волна ликования.

Это должно было сработать. Она чувствовала успех всем своим нутром.

Принц с рычанием выпрямился, его рука в перчатке инстинктивно потянулась к челюсти. Даже когда её разум был окутан дымкой битвы, она замечала мелочи — яркие сине-зелёные глаза, веснушки на его коже, густые, как звёзды в небе Никс, хорошо подстриженная рыжая борода и такие же пряди длинных волос, которые выбились из узла на затылке.

Встретив вызов в её глазах, таким же вызовом в его взгляде, оскалив зубы, принц приготовился к броску, его мускулы напряглись, как у дикой кошки, готовой к прыжку.

А потом он посмотрел на её лицо. Реально посмотрел.

Он остановился как вкопанный. Его клинок опустился так, что острие почти коснулось земли, выражение его лица расслабилось, как будто он полностью забыл, для чего он здесь. Его дрожащая рука, честное слово, дрожащая, поднялась ко рту, как будто его могло стошнить.

— Солейл? — проклятие, вздох, молитва.

Его голос. Это имя.

Сказки на ночь, прятки, сладкая вата, огонь и дым.

Сорен не могла думать. Не могла двигаться. На несколько слишком долгих ударов сердца она замерла, каждая её часть застыла от того, как этот принц смотрел на неё.

— Солейл?

Он подошёл на шаг ближе, остановившись всего в паре сантиметров от протянутой руки одного из её павших людей. Его взгляд был направлен только на неё, опустошённый, пылающий, благоговейный.

Этот звук, это зрелище заставили Сорен прийти в себя. Рёв ярости вырвался из неё, и она сделала выпад, направив свой меч к его бедру. Сбить его с ног было единственным способом, благодаря которому план мог сработать. С остальным она разберётся позже.

Его взгляд метнулся за её спину. Он инстинктивно изогнулся, чтобы избежать удара, ужас наполнил эти поразительные глаза.

— Подожди, нет! Прекрати!

Его финт вывел её из равновесия, но её клинок всё же вошёл в контакт: не вонзился в бедро, но оставил глубокую рану вдоль икры. Ужас и затаённое удивление на его лице сменились болью, и он отшатнулся назад, крича кому-то, чтобы тот остановился.

— Пожалуйста, остановись, я приказываю тебе…

Он кричал не ей.

Позади неё захрустел снег, и она резко обернулась. Над ней нависла тень, блеснула сталь, а затем её торс пронзила боль, как будто её разрывали пополам, сжигали заживо от пупка до груди. Земля встретилась с её телом с глухим стуком, который выбил из её груди остатки дыхания, поцелуй снега на её животе на мгновение превратил жжение в онемение. Она отчаянно попыталась подняться, но её руки погрузились в то, что на ощупь было меньше похоже на снег, а больше на лужу.

Она медленно опустила глаза.

Слякоть под её пальцами была окрашена в тёмно-малиновый цвет.

Хм. «Слишком много крови», — было её первой мыслью.

«О, преисподняя Мортем. Это моя кровь», — была её вторая, чуть более обеспокоенная мысль.

Она перевернулась на бок, годы боевой подготовки быстро дали о себе знать — используйте гравитацию в своих интересах, не позволяйте ране смотреть вниз, — и она прислонилась к одному из валунов, разбросанных по долине. После этого она почти ничего не делала, потому что оказалось, что потеря крови затрудняет что-либо.

Сквозь звон в ушах она услышала крик принца Атласа:

— Назад! Вернись, вернись за ней, чёрт возьми, вернись за ней! Солейл!

Кричал так, словно никогда не остановится.

ГЛАВА 4

СОРЕН

Когда она снова открыла глаза, вокруг была только кровь.

Вкус крови покрыл её язык, а запах был сильнее, чем приправленный ладаном дым погребальных костров, пылающих вокруг неё. Тепло маскировало понижающуюся температуру, когда на поле боя, наконец, опустилась ночь, отбрасывая длинные тени на клинки и тела. Тепло и было причиной таяния алого снега под ней, а её блуждающие руки оставляли полосы везде, где они касались.