И хотя это не должно было её удивить, когда Солнечная королева сделала выпад со стороны короля и прижала её спиной к стене, выбив дыхание из её легких, вытащив настоящий кинжал, бог знает откуда, и крепко прижав его к её горлу… после значительно менее жестоких приветствий от остальной королевской семьи Атласа это, как ни странно, несколько застало её врасплох.

— Кто ты?

Вопрос был острее, чем лезвие бритвы, которое она медленно вонзила в шею Сорен. Брызнула кровь и потекла по её шее, пачкая идеальную блузку.

— Что ты делаешь в этом дворце?

Пока её лёгкие отчаянно пытались сделать вдох, Сорен пыталась придумать ложь, правду, что угодно, что не убило бы её. Она ничего не придумала.

Нет. Это слово отозвалось эхом, пустым и испуганным, в самой глубине её души. Только не так. Не здесь, не так близко к победе, не так далеко от дома.

Это не должно было быть так, чёрт возьми. Она должна была умереть там, в долине — она должна была позволить Элиасу положить руки на своё лицо и стать его голосу достаточным прощанием. Это была бы гораздо более впечатляющая смерть, но, боги, это было не то, что она хотела. С рёвом океана в ушах и королём, который был слишком похож на её отца, и кинжалом Атласа, готовым вонзиться слишком глубоко, чтобы она могла вернуться…

Она больше не хотела быть легендой, не хотела историй или песен. Она хотела Элиаса.

Вместо этого она получила Каллиаса, который протиснулся вокруг стола и поймал мать за запястье.

— Мама, остановись! Это не то, что ты думаешь…

— Что я думаю, так это то, что Никс проделал блестящую работу по созданию приманки.

Адриата убрала кинжал от горла Сорен только для того, чтобы засунуть острие под её подбородок, откинув голову назад, изучая её сверкающими зелёными глазами, её лицо исказила царственная усмешка.

— И ты купился на это. Не поэтому ли все в коридорах шепчутся о том, как мой сын отступил от битвы, когда он был в нескольких шагах от победы?

Сорен почувствовала разочарование в её голосе, и оно было адресовано даже не ей. Каллиас вздрогнул, словно его ударили.

— Адди.

Король накрыл руку Адриаты, и металлический кончик лезвия опустился с подбородка Сорен. Выступила новая капелька крови, но Сорен не осмелилась вытереть её. Она только наблюдала за королевской семьёй, затаив дыхание, прижав руки к стене, одна из которых всё ещё сжимала вилку.

Джерихо, Финн и Вон были на ногах, но держались в стороне, осторожно наблюдая, чем это закончится. Руки Джерихо были слегка вытянуты, как будто она тоже была готова попытаться остановить этот нож.

Рамзес всё ещё не переставал смотреть на неё, его глаза увлажнились за очками. Он протянул другую руку, и Сорен инстинктивно отпрянула, сжимая вилку.

Отлично. Если это была её смерть, хорошо. Она пойдёт на это, сражаясь. В тот момент, когда он коснётся её, в тот момент, когда он решит нанести ей смертельный удар, она…

Кончики пальцев, мозолистые и испачканные чернилами, коснулись её щеки. Сорен перестала дышать, когда король Атласа коснулся её лица, его губы разошлись в дрожащем вздохе, ещё один хриплый звук вырвался из его груди.

— Солнечный лучик, — прошептал он, — это ты?

Это имя разрушило чары, окутавшие её, разрушило её самообладание, всё это. Это имя, она вспомнила.

У неё не было времени осознать это. Она могла бы пережить это… что бы это ни было. Ей просто нужно было подумать.

Королева была слишком разъярена, чтобы слушать, и в любом случае никакие заявления Сорен её не убедят. Так что же делала младшая сестра, когда ей нужна была помощь?

Она повернулась к своим старшим братьям и сестре.

Она посмотрела на Каллиаса, позволяя слезам, с которыми она хорошо боролась, застлать её глаза, позволяя ему увидеть весь страх и ни капли хитрости. Суровый угол его челюсти смягчился, и он встал между ней и своими родителями, раскинув руки в мольбе. Столовый прибор в её руке практически пел о его крови. Его спина была так близко, что она чувствовала, как она поднимается и опускается с каждым его вдохом.

— Мама, папа, я могу всё объяснить, но мне нужно, чтобы вы выслушали. Просто… просто пойдёмте со мной. Финн, Джер?

Другие братья и сестра двинулись вперёд, Джерихо немедленно, Финн лишь на мгновение замешкался. Они встали по обе стороны от Сорен, и, к её удивлению, Вон двинулся к жене с боку, присоединившись к ним.

Лицо Адриаты застыло от шока и ярости, но Рамзес сжал её плечи, пробормотав что-то ей на ухо, наконец, оторвав взгляд от лица Сорен. Что-то в её груди ослабло без его пристального внимания, и она начала чувствовать дрожь в коленях, стеснение в груди, жжение в глазах.

Кровь Атласа. Кровь Атласа. Кровь Атласа.

Энна солгала ей.

Только когда Каллиас вывел своих родителей из комнаты, она оторвалась от стены, её спина была липкой от пота, а шея и грудь — липкими от крови. И, что досадно, она дрожала с головы до ног.

— Мне так жаль, Солейл, — сказала Джерихо, сжимая её плечо, её испуганный взгляд был прикован к двери. — Я никак не ожидала, что она так отреагирует.

— Да, — сказал Финн, и Вон неохотно положил пару монет ему на ладонь. — Если честно, я думал, будет гораздо хуже.

Сорен сердито посмотрела на него, сопротивляясь желанию прикрыть шею, когда Джерихо подошла ближе, зажав между кончиками пальцев бутон зелёного света.

— Стой спокойно, — сказала она, и Сорен не могла протестовать.

Поэтому она подчинилась и попыталась перестать дрожать, услышав стон Элиаса: «Что мне с тобой делать, умница?», когда она позволила Джерихо провести пальцами по порезу на её шее. Лёгкое статическое электричество пробежало по поверхности её кожи, магия зашипела на порезе, затягивая его неестественно быстро. Запах цветов на мгновение пощекотал чувства Сорен, прежде чем ощущения исчезли.

— Готово, — сказала Джерихо. — Идеально.

Нет. Не идеально. Ничто в этом не было правильным, не говоря уже об идеальном.

— Что теперь? — прохрипела Сорен.

Ответил Финн, и ей не понравилась его ухмылка, когда он протяжно произнёс:

— Ну, я собираюсь пойти подслушать, пока Каллиаса отчитывают. Кто-нибудь хочет присоединиться ко мне?

ГЛАВА 17

КАЛЛИАС

Тридцать пять минут. Это был рекорд того, как долго Адриата Атлас могла разглагольствовать без паузы.

Финн был тем, кто установил его, в тот день, когда он вышел из себя и сказал особо неуважительному эмиссару из Таллиса, куда именно он мог засунуть свою ручку с орлиным пером. Конечно, Адриата сдерживала смех всё время, пока кричала, и единственным наказанием Финна было изгнание с любых дальнейших встреч, связанных с Каменным Королевством, так что, возможно, это вовсе не шло в расчёт.

Только вот теперь Адриата не смеялась. И они подходили к концу тридцать третьей минуты без каких-либо признаков того, что её гнев рассеялся.

— Из всех глупых, импульсивных поступков, которые ты мог бы совершить, — кипятилась Адриата, расхаживая из одного конца его кабинета в другой.

Он прятался — сидел за своим полированным столом из привезенного Арборианского дерева. Ходили слухи, что всё, что сделано из него, неразрушимо, и он никогда не надеялся на это больше, чем сейчас, потому что его мать выглядела готовой что-нибудь сломать. Возможно, его нос. Или его дух.

— Мы не единственная семья в проклятом богами мире с рыжими волосами, Каллиас! И даже если бы это было так, Никс производит лучшие косметические красители на континенте, это было бы так просто…

— Почему все продолжают говорить о волосах?

Каллиас вскинул руки вверх. Ради богов он был солдатом и принцем. Он не был дураком, как бы им всем ни нравилось притворяться.

— Ты думаешь, цвета волос достаточно, чтобы заставить меня видеть мёртвых? Ты видела её, мама, ты папа. Папа, я знаю, ты это видишь. Не так ли?