Я наблюдаю, как он начинает собирать свои покупки и перекладывает их на одну руку. И я серьезно думаю, что этому парню нужен пакет. Поэтому одной рукой я беру его коробку с хлопьями, а другой открываю пакет, намереваясь положить туда хлопья. Но прежде чем я успеваю это сделать, коробку вырывают у меня из рук, и парень выходит из магазина.

— Окей, увидимся, — бормочу я себе под нос.

Джолин все еще хмуро смотрит ему вслед, когда я снова обращаю на нее свое внимание, а затем, к моему полному удивлению, она плюет в него. Не сам плевок слюной, а его звук и действие.

Увидев мое потрясенное лицо, она подходит и встает рядом со мной. — Держись подальше от этого человека. — Она поворачивает голову обратно к входу. — Он в списке сексуальных преступников. Ты знаешь, этот реестр (Прим. перев.: Национальный публичный реестр лиц, совершивших сексуальное преступление (National Sex Offender Public Registry), с 29 июня 2006 г.).

— Что? Правда?

Я присоединяюсь к Джолин и смотрю на мужчину, которого еще несколько минут назад я считала просто красивым придурком. Теперь я не совсем уверена, что и думать. Зарегистрированный насильник? Я имею в виду, я думаю, это может быть связано с целым рядом причин, так что, возможно, все не так плохо, как я думаю.

Но реакция Джолин и выражение ее лица говорят об обратном.

Словно прочитав мои мысли, она говорит. — Он насильник, Реми. Они уведомили нас всех, когда он переехал в город четыре месяца назад после освобождения из тюрьмы.

— Ты серьезно?

Я чувствую, как у меня отвисает челюсть. Я в шоке. Действительно, шокирована. Как получилось, что ему позволили жить здесь, в этом прекрасном городе? Это красивое, тихое место теперь кажется запятнанным его присутствием. Мои внутренности наполняются отвращением, вытесняя все похотливые мысли, которые у меня были. Так быстро он превратился в презренного человека.

Она кивает. — Мы пытались выгнать его отсюда, поговорили с шерифом и все такое. Но это не сработало. Так что теперь люди просто пытаются сделать его жизнь невыносимой и надеются, что он уедет сам.

Парень подходит к пикапу, который, как я предполагаю, принадлежит ему, достает из кармана салфетку, а затем использует ее, чтобы открыть дверь своего грузовика. Затем он выезжает со стоянки, а мы с Джолин стоим здесь, все еще глядя на улицу.

Глава 3

Реми

Наполнив свою кружку с кофе до краев, я стою на заднем дворе и смотрю на океан. Прошлой ночью у меня был беспокойный сон после того, что рассказала мне Джолин.

Мой разум просто не отключался, прокручивая в голове ту встречу и все, что сказала Джолин. Наконец, после довольно продолжительных попыток заснуть, я, в конце концов, встала и прочитала кое-что о насильниках и о том, что они должны делать; разрешено ли им жить там, где они хотят, и тому подобное.

Многие случаи отличаются в зависимости от фактического преступления, но, насколько я поняла, ему разрешено жить здесь, и они не могут заставить его уехать. Если, конечно, он снова не сделает то же самое. Это заставило меня думать о всяких безумных вещах, например, о том, чтобы на самом деле попытаться заставить его сделать это снова. Но потом мне стало дурно от этой мысли.

По крайней мере, он должен быть в реестре в течение десяти лет, и прямо сейчас он условно-досрочно освобожден. Интересно, должен ли он регулярно отмечаться у офицера по условно-досрочному освобождению? Джолин сказала, что его только что выпустили из тюрьмы, прежде чем он попал сюда... Интересно, как долго он там пробыл? Неужели он изнасиловал только одного человека? Сожалеет ли он об этом?

Будь проклято мое любопытство.

Я выливаю остатки кофе в дорожную кружку и решаю отправиться на работу немного раньше, чем вчера, чтобы не спешить.

Теперь, когда люди узнали меня лучше, я получаю случайные сигналы, когда люди проезжают мимо. Люди из моей прошлой жизни тоже так поступали, но по совершенно другой причине. Здесь это действительно приятно.

Когда я подхожу к концу ряда домов прямо перед Мейн-стрит, я замечаю вывеску «ПРОДАЕТСЯ», висящую во дворе одного из домов, и сразу же из любопытства бросаю взгляд на дом.

Неприятное покалывание поднимается по моей шее, когда я вижу темную фигуру, стоящую в окне. Слишком темно, чтобы разглядеть что-либо, кроме того, что человек достаточно велик, чтобы быть мужчиной, и он, кажется, наблюдает за мной.

Моя первая мысль – это тот парень, о котором я узнала вчера, тот, о ком я слишком много думала всю ночь. Но, на самом деле, я не чувствовала от него таких флюидов в магазине. Даже оглядываясь назад на все наше взаимодействие, если это можно так назвать, я понимаю, что не было ничего, что заставило бы меня чувствовать себя неловко, просто отвращение, но только в конце, после того, как я узнала, что он сделал.

Глядя вперед, я набираю скорость, но потом качаю головой на себя и через мгновение снова замедляю шаг. Я украдкой оглядываюсь через плечо, и в окне теперь пусто. Этот человек, вероятно, просто смотрел на улицу, когда я случайно проходила мимо. Я веду себя глупо, вероятно, из-за недостатка сна и следов паранойи, оставшихся от той жизни, которую я покинула.

Солнце уже припекает мою кожу к тому времени, когда я подхожу к магазину, а еще нет и девяти часов утра. Искупаться в океане и прогуляться по пляжу сегодня днем – это действительно хорошая идея.

Доставая свой телефон, когда пересекаю парковку, я перечитываю сообщение, которое получила от своей матери сегодня утром, и обдумываю ответ. Она, по-видимому, была совершенно шокирована тем, что я действительно ушла, несмотря на то, что я неоднократно говорила, что хочу этого. Я решаю быстро позвонить ей, прежде чем приступить к работе.

— Реми Джейн Мердок, какого черта, по-твоему, ты вытворяешь? — Говорит она вместо ответа.

— Привет, мам. Мне тоже приятно тебя слышать. — Я смотрю на небо и делаю глубокий вдох, чтобы набраться сил. — Я ничего не вытворяю.

— После всего, что мы для тебя сделали, ты берешь и исчезаешь.

— Я не просто улизнула. — Ну, я думаю, в некотором смысле, я так и сделала. — Я уже давно говорила тебе, что собираюсь уйти.

— Ты хоть представляешь, насколько плохо это выглядит для нас? Ты должна была быть с нами на фотографиях в Матроне, но так и не появилась. Это было так неловко.

— Мне жаль, мам.

— Тебе жаль? Извинения не помогут... — Она начинает говорить о том, что я должна быть более внимательной, когда дело касается ее и папы. Как я не должна была уезжать, и у меня есть ответственность перед моей семьей. Я отключаюсь от большей части этого, пока она не упоминает, что попросила моего отца позвонить мне.

— Разве ты не можешь просто порадоваться за меня, что я действительно счастлива здесь?

— А где это «здесь»?

Конечно, это все, что она может спросить. Конечно, ее больше волнует, как это выглядит для нее и папы. Но она сумасшедшая, если думает, что я действительно собираюсь сказать ей, где я нахожусь. Я прикусываю язык, чтобы не сказать ничего такого, о чем потом пожалею.

— Послушай, мам, мне нужно идти. Я на работе.

— Работе?! Чт...

Я вешаю трубку, прежде чем она успевает сказать что-нибудь еще. У нее был бы еще больший припадок, если бы она узнала, что я работаю в таком магазине, как этот. Мне вообще не следовало произносить слово «работа».

Я засовываю телефон обратно в карман и пытаюсь сделать то же самое с напряжением, которое оставила во мне мама, когда я переступаю порог магазина.

Джолин приветствует меня искренней улыбкой, и все дерьмовые ощущения, которые я испытывала, напрягая и сдавливая мышцы, улетучиваются. Такие люди, как она – это именно те люди, кто мне нужен в моей жизни, добрые и любящие люди, которые не пытаются заставить меня жить несчастной жизнью ради них.

Да. Это то место, где я должна быть. С возвращающейся на мое лицо улыбкой я направляюсь к Джолин, чтобы начать свою смену.