Наши дыры на фундаменты пустить.

Народу голову вскружили,

И что в итоге?

Сами до седых волос не дожили.

В похоронные дроги

Их всех скоро, до срока уложили:

И Петра-Царя Обновителя,

И Александра Освободителя,

Да и Владимира Всех-и-вся-сокрушителя.

Всех в стране только даром переполошили,

Только зря все наши пробоины обнажили,

На весь мир страну опозорили,

Да еще вон сколько народу попутно угробили.

Да, да…

Такая вот у нас наблюдается

Белиберда.

И никуда она от нас не девается.

Добро б граф Анучкин был единственным

Таким лентяем воинственным, -

Постепенно и весь кабинет,

И Дума – говорили царю только нет, да нет,

Стране не мешают дыры,

Главное – чтобы мы жили в мире.

От слуг советов дельных не дождавшись,

Решил царь сам, сомнениям поддавшись,

В тиши дворцового уединения

Искать своей стране спасение.

Он для начала в засекреченных

Строжайшим грифом помеченных

Анналах покопал,

Архивов полный был подвал

И прочих пыльных документов,

Свидетелей как радужных моментов

Так и суровейших эпох,

Когда и хил, и плох

Был дух людской,

Что городской,

Что деревенский, -

Заразою страдал вселенской,

Как тут, в отечестве,

Родном, привычном месте,

Так и в контексте

Всего человечества.

Листал царь ветхие страницы,

Мелькали имена, и судьбы, лица.

Не только цифрам чудовищным,

Зачастую пословичным

Ужасался,

Но и всему, чего взгляд его только касался.

Особливо в плане налогообложения,

Ну совсем негодное в стране наблюдалось

Положение,

Дыряво-трухлявое,

Безжизненно-вялое,

И никак оно и за триста лет не исправлялось.

Факты и акты

Демонстрировали упрямо

Неутешительное соотношение:

Не история прямо,

А одно сплошное унижение.

Особливо с тех самых пор,

Как, будто себе самой же в укор,

Сказав "адьё" привычному салопу,

Страна вдруг вскинулась

И ринулась

Равняться на Европу,

И перед ней,

Владычицей и мнений, и морей,

Заводов, банков, торговых кораблей,

И некогда немыслимых идей

Во всем вслепую поклоняться,

За ней пытаясь всё угнаться,

Себя попутно разрушая,

Сама того не понимая,

Что вся та гонка,

Коварная будто воронка

Воздушная,

Убийственно ушлая,

Хороша лишь для аферистов

Авантюристов, рисковых артистов,

Или просто подонков,

До славы и денег жадных,

И потому – удивительно,

Отвратительно

Беспощадных.

Потому как европейский порядок

Кому-то быть может и сладок,

И потому народ на него падок,

Русскому духу однако, по сути он – гадок.

Ибо только у нас

Что ни час

Он требует настороженного обхождения,

Ибо всегда и повсюду

Доверчивому нашему люду

Он исстари создавал

Один развал,

Да всей жизни обвал,

И прочие нелицеприятные,

Возмутительно всеобъятные

Осложнения

И в общем-то – беспорядок,

Беспредела буйство и взяток.

Нельзя утверждать однако,

Что беспорядок у нас всегда одинаков.

Он хотя и впрямь безобразен,

Но довольно-таки разнообразен.

Также нельзя сказать, что совсем уж бесплодны

Были рейды царя-государя

В архивах его бездонных.

Хотя и бессистемно, и чаще невпопад,

Листая страницы больше наугад,

Трактуя прочитанное на свой дерзкий

И самодержский

Лад,

Он, тем не менее,

В процессе чтения

Немало нового для себя открыл.

То плакал при этом

Кротким фальцетом,

То выпью выл:

Сам себе был постыл.

Хотя и позабавиться

Раз-другой и тут повод был.

Вот только – как избавиться

От ям отечества и от дыр…

Нет, про это он в архивах

И пыльных ксивах

Так ничего и не нарыл.

Как к находке такой ни стремился, -

Рецепт подходящий,

Чудо-средство творящий,

Ну никак и нигде не находился.

Затосковав в пыли архивов,

Задумал царь заняться чтивом,

Именуемом нарративным,

Тоже, надо сказать, препротивным,

Проявив себя зело активным.

Стал искать он средство в журналах,

Как в толстых, так и захудалых,

Как в отечественных, кротких, приличных,

Так и в злых, мерзостных, заграничных.

Полезного

И конкретного,

Сколько поисками себя он ни изводил,

Находил,

Он, правда, и тут мало, -

Всё больше разного сомнительного,

Хоть и волнительного,

Нередко поучительного

Криминала,

И также стаи жирных и диких уток

Газетных, от которых порой делалось жутко.

Пышным цветом цвела эзотерика

С разнозаряженной энергетикой,

Объясняющая на примерах царя же снов,

Кто царь по сути таков.

Царь с печатной той мутью мирился,

На бредовость ее сердился,

А то и откровенно злился.

Особенно же его бесили

Статьи чужаков

О царях и судьбах России.

Он даже вскрикивал периодически,

С ноткой в голосе истерической:

"От… к-каков!

На авторов таких слов

Не пожалел б я оков…"

Так, по мнению и суждению

Тех авторов странных,

В основном иностранных

Подданных,

Как правило, поданных

В выражениях

Злобных,

Циничных,

Заносчивых, неприличных, -

"Царь на Руси,

Сколько Бога-Черта ты тут ни проси,

Как явление – не умирает,

Практически.

Такая уж у этой страны миссия,

Историческая,

С ремиссией и амнистией

Циклическая.

Да, да… А если в особо лихие года

И случается иногда,

Что то царство,

Растеряв власть и богатство,

Вдруг возьмёт и представится,

Со сцены громко уйдет,

То поворот этот человеку русскому,

По натуре шустрому,

По духу – отнюдь не узкому,

Будет недолго нравиться.

Новенький царь скоренько появляется,

Прямо будто из воздуха берет и вылупляется,

Ибо живёт на Руси тот могучий,

Сродни яду змеи гремучей,

Кипучий к власти царя пиетет,

То есть тот самый внутренний запрет,

Что сводит саму мысль о свободе на "нет".

Однако об этом, понятно,

Никто на Руси никогда, и нигде,

Чтоб не быть беде, -

Не высказывается внятно,

А лишь экивоками,

Да наскоками

Отчаянными,

Как правило – нечаянными.

Что однако про царей на Руси известно, -

Как правило, занятно,

Непонятно,

И уже поэтому интересно.

Все мы, к примеру, знаем,

Что бывают цари очень разными:

То душками, с мушками да рюшками,