*

Церквушка, как и полагается, стояла на залитом солнцем пригорке. За нею притулилась приземистая изба ‒ школа.

‒ Тр-р-р-р! Стой! ‒ скомандовал Кузьма кобыле, натягивая вожжи.

Лошадь покорно встала, помахивая хвостом и отгоняя назойливых мух. Колычев соскочил с телеги и размашистым шагом направился к церкви. Чуть помедлив, следом за ним пошли и Гондырев с Булдаковым. Тихо скрипнула церковная дверь, будто вздохнула, сетуя на что-то. Комиссар без церемоний шагнул внутрь, в безмятежный полумрак и тишину, под взгляды святых, то ли печальные, то ли осуждающие. Теплилась лампада перед ликом Богородицы, у изображения которой замер человек в рясе.

‒ Прекратить! ‒ рявкнул Колычев, даже не разобравшись, что происходит и что именно стоит прекратить. ‒ Кто позволил?

Его голос взорвал хрупкую тишину, рванулся ввысь, к сводам, прокатился бесстыдным эхом по всем закоулкам. Человек у иконы вздрогнул и оглянулся. Окинул удивлённым взглядом Колычева, перевёл взгляд на стоящих позади него вотяков. Снова отвернулся к иконе, прошептал что-то одними губами, неспешно перекрестился и только после направился к пришедшим.

‒ Здравствуйте, отец Сергий, ‒ подал голос Фёдор. ‒ Комиссар прибыл. К покойному.

‒ Здравствуйте, люди добрые! ‒ поздоровался отец Сергий, останавливаясь возле них.

Голос у него был низкий, глубокий, словно обволакивал собеседника, обезоруживал и располагал к неспешной беседе. Колычев нервно дёрнул плечом, будто сбрасывая окутавшее было его спокойствие, как сбрасывают участливо положенную на плечо руку.

‒ Кто разрешил панихиду устраивать? ‒ спросил комиссар, но уже сдержаннее, чем собирался.

‒ Помилуйте, никто панихиду не устраивал и не собирался, ‒ ответил отец Сергий и жестом попросил всех выйти на улицу.

‒ Отец Сергий, ‒ представился он, оказавшись снаружи. ‒ В миру ‒ Сергей Иванович Зайцев.

Колычев представился тоже и тут же перешёл к делу:

‒ Мне следует немедленно осмотреть тело, чтобы составить протокол. Произошло зверское убийство, и я это дело просто так не оставлю.

Отец Сергий внимательно глянул на собеседника синими глазами, какая-то тень лишь на миг заслонила его лицо и тут же исчезла. Он кивнул:

‒ Если вам угодно осмотреть покойного, я распоряжусь, чтобы его перенесли в школу.

‒ Не нужно никуда переносить! ‒ отрезал Колычев. ‒ Прямо на месте и осмотрим.

На открытое, усеянное едва заметными веснушками лицо священника снова набежала тень, задержалась чуть дольше, коснулась золотисто-русых бровей, на миг сведя их вместе, но вскоре растаяла, уступив место смирению.

‒ Как вам будет угодно, ‒ ответил отец Сергий, чуть склонив голову. ‒ Если у вас нет ко мне вопросов, я вас оставлю.

‒ Не хотите присутствовать при осмотре? ‒ Колычев сощурился.

‒ Дела, ‒ коротко ответил Сергей Иванович и неспешно удалился, сопровождаемый колким подозрительным взглядом оппонента.

*

Трупный запах ударил в нос, как только приподняли крышку гроба. От нестерпимой вони не спасало даже то, что тело обложили камфарой. Фёдор с Кузьмой, снимавшие крышку, дрогнули от вида обезображенного трупа, чуть не выронили её. Колычев поморщился, но глаз не отвёл. И не такое на фронте доводилось видеть. Он склонился к покойнику, деловито раздвинул складки савана, обнажая тело, уже тронутое тлением. Богородица печально взирала на него сверху.

‒ Доброго здоровья! ‒ голос в густой тишине храма прозвучал столь неуместно и бесстыдно громко, что Фёдор с Кузьмой дружно охнули, и даже Колычев вздрогнул от неожиданности, на мгновение решив, что это покойный поприветствовал его.

Выпрямился и раздражённо оглянулся через плечо. В дверях стоял долговязый человек в потрёпанном сером сюртуке, накинутом поверх домотканной рубахи, штаны были заправлены в сапоги. Шляпу он снял и держал в руке. Колычев окинул его цепким взглядом, отмечая худощавое лицо, светлую полоску усов под тонким, с небольшой горбинкой носом, оттопыренные слегка уши, торчащие из светлых жиденьких волос.

Человек шагнул вперёд, перекладывая шляпу в левую руку, а правую протягивая для рукопожатия.

‒ Сомов Андрей Алексеевич, ‒ представился он. ‒ Школьный учитель. Из ссыльных. А вы, стало быть… э-э-э…

Колычев назвался, отвечая на крепкое рукопожатие. Сомов кинул быстрый взгляд на стоящих в стороне вотяков и произнёс:

‒ Мил люди, вы бы вышли на двор, право слово, нечего здесь смотреть. Один тлен и уныние. А нам с товарищем комиссаром потолковать не мешало бы. Тет-а-тет, так сказать.

Мужики кивнули и покинули церковь с видимым облегчением. Сомов же шагнул было ближе к гробу, но был тут же остановлен исходящим из него смрадом. Колычев усмехнулся краешком губ, расстегнул сумку, вытащил оттуда бумагу и карандаш.

‒ Что же, товарищ Сомов, поможете мне протокол составить? ‒ поспросил он. ‒ Быстрее управимся.

‒ Ваша правда, ‒ согласился учитель, заметно побледнев. ‒ А потолковать мы и в школе позднее сможем.

*

Кизяков занимал отдельную избу на окраине деревни, слишком просторную для него одного.

‒ Располагайтесь, товарищ Колычев! ‒ Сомов отворил дверь и жестом пригласил войти. ‒ А я сейчас ставни открою.

Николай переступил порог, огляделся, впотьмах пытаясь рассмотреть убранство избы. «Хорошо тебя тут встретили, товарищ Кизяков, ‒ подумал он. ‒ Да плохо проводили. Кому же ты досадил крепко? Ничего, разберёмся». Снаружи раздался стук: учитель управлялся со ставнями. В избе сразу стало светлее, лучи заходящего солнца пустились плясать по большой печи, столу и скамье, на которой с краю кто-то примостил большой тюк.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.