– Ну привет, Нюшка, – Дарья уперлась ладонями в колени.

Там, где двести с лишним лет назад находился порог несуществующего теперь дома, стояла девушка, высокая, худенькая, в длинной ночной рубашке из такой тонкой ткани, что она казалась почти прозрачной. Девушка была очень бледной, под глазами синие круги, губы тоже синие.

– Здравствуйте, барыня… – голос девушки звучал как будто издалека.

– Ба-арыня… – передразнила Дарья. – Ты, я смотрю, как померла, так умная шибко стала? Барыню не пускаешь?

– Никак нет, барыня, – Нюшка сделала шаг назад, глаза расширились, казалось, она стала еще бледнее, хотя бледнее уже было некуда, – вы входите, – она согнулась в поклоне, – входите…

– Ой, спасибо тебе большое, – фыркнула Дарья, – разрешила. Радость-то какая…

Дарья поднялась на ноги, но, странное дело, войти в село она все еще не могла.

– Что? Не пустишь? – спросила Дарья.

Нюшка молчала.

– А думаешь, сможешь не пустить?

Вообще-то, по всем возможным правилам Дарья могла войти: во-первых, Нюшка ее пригласила, а во-вторых… Ну это неважно. Но почему-то ничего не получалось. Томас Иванович бы со смеху помер. Жаль, кстати, что его здесь нет, что ни говори, а ему такие, как Нюшка, на один зуб. Но не проигрывать же старому черту в первом раунде.

– Наглые вы все становитесь, как помираете, – процедила Дарья, – ну сил просто нет.

Девушка резко крутанулась, и перед Дарьей предстало, мягко говоря, отталкивающее зрелище. Затылка у Нюшки не было, вместо него было кровавое месиво, при этом странным аксессуаром по спине вилась веревка. Если присмотреться, то становилось понятно, что веревка идет от затянутой на шее петли. Сочетание, конечно, необычное, ясно, что петли или удара по голове по отдельности было бы достаточно, чтобы убить девушку, но и то, и другое вместе… Впрочем, на Дарью это впечатления не произвело, а, кажется, только разозлило.

– Так, значит… – Дарья картинно отряхнула джинсы. – Ладно…

Она развернулась и пошла обратно к озеру, голову она держала высоко, походка была уверенной, а вид совершенно невозмутимым. Именно так она открыла калитку дачи Рыпина, прошла мимо веранды, где ухмылялся в кресле Томас Иванович, и зашла в сарай. Когда Дарья вышла через несколько секунд, в руках у нее блестела металлическая лопата, на вид даже не ржавая, что не слишком вязалось с сомнительной ухоженностью дачи.

– Тратите силы на заточку лопаты, Дария? – не выдержал Томас Иванович.

Дарья не ответила, лопату она несла так, как будто это была дорогая сумка: небрежно, элегантно, на чуть вытянутой руке. Дарья снова пошла к озеру, заставив курившего на дороге ассистента экстрасенса Тайницкого выронить от удивления сигарету изо рта. Дарья мимолетно улыбнулась произведенному эффекту: красивая женщина даже с лопатой остается красивой женщиной. Уже знакомой дорогой Дарья вернулась к селу, но подходить к развалинам дома, у которого так и стояла призрачная Нюшка, не стала. Дарья сошла с тропинки и, ступая по пружинистому торфу, стала обходить деревню по широкой дуге. Нюшка исчезала и появлялась, всегда чуть впереди, следя за Дарьей. Поначалу Нюшка была достаточно беспечной, но чем ближе Дарья подходила к церкви, тем сильнее становилось Нюшкино беспокойство. Ее образ становился то совсем бледным, то слишком ярким, а когда Дарья метрах в двухстах от церкви воткнула лопату в землю, Нюшка вспыхнула как молния и бросилась к Дарье. Дарья вытянула руку. Призрак остановился.

– Самоубийц хоронили за пределами села, за церковной оградкой, – Дарья нажала ногой на лопату и отбросила в сторону ком земли.

– Не убивала я себя, барыня! – взвыла Нюшка. – Вы же знаете…

– Да кому какое дело… – Дарья прищурила один глаз, прикинула, где находился крест на церковном куполе. – Ну да, здесь вроде… Ты меня не пускаешь, так и ладно. Придется без тебя обойтись, – еще один ком земли отлетел в сторону, – будет, конечно, посложнее, но у меня достаточно времени.

– Барыня… – снова заголосила Нюшка.

– Ты определись сначала: ты барыне грубишь, или ты хочешь, чтобы барыня тебя пощадила? – холодно спросила Дарья.

– Барыня…

Дарья копнула глубже, потом еще глубже, и со странным треском лопата пробила сгнившую крышку гроба.

– Барыня… – Нюшка сделала шаг назад. – Я все скажу, барыня…

Дарья шагнула навстречу Нюшке, на этот раз не встретив никакого препятствия, и быстро пошла к церкви, перешагивая через холмики, которые когда-то были могилами самоубийц.

– Кто здесь был? – спросила Дарья.

– Не видела, – закачала головой Нюшка, веревка перекрутилась и повисла у нее на плече, как вторая коса, – свет видела, земля тряслась, мертвые в могилах выли, да только того, кто это сделал, не видела.

Дарья уже хотела огрызнуться, но остановилась. Нюшка всегда была на редкость упертой дворовой девкой, но вот тупой ее назвать было нельзя.

– А почему не видела? – спросила она.

– Так не было здесь, – нехотя ответила Нюшка, которая, скотина такая, почему-то решила, что у барыни мозгов нет, и она дальше спрашивать не будет, – тот, кто делал это, далеко был. Чуять чуяли, да не видно было.

– Откуда чуяли? – спросила Дарья.

Нюшка вытянула руку и показала в сторону дачного кооператива, точнее, прямо на сапфировские линии. Это было плохо, потому что это, скорее, указывало на то, что прав Томас Иваныч. Но Нюшка и наврать может, с нее станется. Дарья подошла к развалинам церкви. Когда-то это был не слишком богатый, но по-своему красивый сельский храм, сейчас же от него остался только обезглавленный кирпичный остов. Дарья вошла внутрь, Нюшка юркнула за ней. В воздух с хриплым карканьем поднялась стая ворон. Дарья посмотрела вверх. С алтарного свода на нее смотрел чудом уцелевший Христос, поднявший руку в благословении.

– Господи помилуй, – сказала Дарья и перекрестилась.

– Господи помилуй, – повторила у нее за спиной призрачная Нюшка.

Кроме образа Христа стены церкви украшали всякие банальные надписи вроде «666», названий молодежных группировок и пентаграмм. Все это было сделано давно и уже почти стерлось. В общем, ничего интересного или неожиданного. Облегчения это Дарье не принесло, напротив, живот скрутило от мрачного предчувствия.

– Показывай, – приказала Дарья.

Нюшка подозрительно молчала. Ну точно…

– Показывай! – повторила Дарья.

– Барыня… – прошептала Нюшка, – Дарья Николаевна…

– Ну что? – спросила Дарья, хотя уже знала ответ.

– Так нету…

Дарья повернулась к Нюшке. Ее синие глаза приобрели оттенок, который Томас Иванович называл оттенком грозового неба.

– Как это нету? – с расстановкой спросила она.

Хотя уже когда шла сюда, знала – нету. Иначе и быть не могло. Иначе не имело смысла. Хотя еще меньше смысла было в том, что нету. Нюшка грохнулась на колени.

– Свет был, грохот, а когда все закончилось, я вернулась, чтобы перепрятать, как и положено в срок, а нету.

– Где? – спросила Дарья.

Нюшка поползла в сторону стены, путаясь в собственной рубахе, веревка болталась из стороны в сторону, девушка наклонилась и начала рыть землю голыми руками, рана на затылке открылась во всей своей уродливой красе.

– Здесь, – Нюшка провела руками по земле, – здесь было.

Дарья подошла, посмотрела на раскопанную у самой стены яму. Земля была рыхлой, в ней сохранился квадратный след от небольшой шкатулки. Это объясняло всю Нюшкину дурь, когда она вдруг исхитрилась не пустить Дарью в село: боялась, потому что потеряла то, что ей приказано было сторожить. А как же она все-таки ее не пустила? Дарья внимательно посмотрела на Нюшку. Нет, не было у нее таких сил и не могло быть. Что-то здесь не так, совсем не так, неправильно все это. Да и кому сейчас могло занадобиться содержимое шкатулки? Прямо над ямой была очередная надпись, только выглядела она на удивление свежей. «Немастор», прочитала Дарья. Ну и что это? Звучит, как имя демона. Ну Томас Иваныч… Глаз-алмаз. Поражение было очевидным, но признавать его не хотелось. Немастор… И на кой этому Немастору шкатулка?