Мои часы показывали начало двенадцатого. Слишком рано. Конечно, нужно было перестраховаться, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь из членов семейства, например, с ее младшим братом. Но я хотел видеть ее реакцию. А до возвращения Даши с учебы оставалось примерно часов шесть. Так что я принял желание отправиться домой и вернуться сюда позже.

Пробираться через дыру в заборе без букета было намного легче, но стоило мне только заикнуться, что я справлялся с лазом прекрасно, как один из прутьев неприятно полоснул кожу живота. Я чуть было не вскрикнул, но вовремя сдержался. Хотя, какая разница, меня бы все равно никто не услышал. Уже оказавшись на территории Хламовника, я поднял толстовку. На серой футболке выделялось тёмное пятно. Приложил на него ладонь, и она тут же окрасилась в красный. Черт, только этого сейчас не хватало. Нехило же я вляпался.

По пути домой пришлось заглянуть в местную аптеку. Нерусский мальчонка, выглядевший лет на шестнадцать, не старше, продал мне бутылёк перекиси и несколько стерильных бинтов. Не знаю, что он делал на месте фармацевта, но удивляться здесь нечему – это Хламовник.

У двери подъезда снова спал Геннадий Палыч, его храп я услышал еще за несколько метров. Что-то зачастила жена выгонять мужика из дома, как бы не заснул к зиме в каком-нибудь сугробе. Хоть и пьяница, а жалко все-таки. А потом на фоне храпа я услышал что-то еще: то ли визг, то ли писк.

– Эй, что за фигня? – пробормотал себе под нос и огляделся по сторонам, но источника звука было не видать. Я уже бросил затею найти его и собрался домой, как вдруг из-под крыльца выполз бело-коричневый комок шерсти, и писк тут же стал громче. Источником звука оказался котёнок. Видимо, снова родила соседская кошка и хозяева решили избавиться от ненужного «груза». Наверное, где-то здесь же должны были быть его братья и сёстры, но, заглянув под крыльцо, я никого не обнаружил.

Котёнок снова запищал и начал тереться о мой ботинок.

– Отстань, нет у меня еды, – проворчал я. – Дуй обратно, иначе тебя собаки загрызут и не подавятся.

Бродячих собак здесь водилось действительно много, и никому до этого не было никакого дела. Периодически приезжала служба по отлову, забирала пару особей, куда-то увозила, а потом возвращала стерилизованными и чипированными, но число бродячих животных все равно росло в геометрической прогрессии. Не удивлюсь, если остальные котята уже стали их завтраком. Или обедом.

Я попытался наклониться снова, чтобы спрятать кота под крыльцо, но бок предательски засаднил. Пришлось подвинуть животное ребром ботинка. Котёнок протестующе запищал, но я продолжал толкать его. Ради его же безопасности.

Дома я сразу стянул толстовку и принялся за футболку. Кровь на ней подсохла и запеклась, а потому одежда намертво прилипла к телу. Оторвать ее стоило больших усилий, и я крепко стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. Обильно полил рану перекисью. Порез оказался не большим, но глубоким. И надо же было так умудриться! Я отрезал часть бинта и, сложив из него повязку, привязал остатками бинтов к ране. Думаю, жить буду, но в следующий раз следует проявить осторожность.

В крохотной ванной я набрал воды в аллюминиевый таз и замочил в нем футболку. Надеюсь, отстирается – футболка была одной из моих любимых. А пока одежда откисает, улёгся на матрас и закрыл глаза. Я увидел ее. Видел, как ее сковывает страх, как ей больно. Я не хотел причинять эту боль, но ничего не мог с собой поделать. Ее тёмные волнистые волосы и бледные щеки были настолько реальными, что казалось, она лежит здесь, рядом со мной, а не обитает в моей голове.

С улицы послышался лай собак, и прекрасное видение тут же растворилось. Я встал с матраса и подошёл к окну: неподалёку от дома, возле помойки, кружила стая бездомных псин, видимо желая отыскать себе лакомство на обед. Я тут же подумал о котёнке, которого несколько минут назад оставил внизу. Черт. Нет. Мне не нужны эти проблемы, со своими бы разобраться! Я не хочу никого приручать и брать на себя эту ответственность. Но уже через две минуты я стоял у подъезда и пытался выудить пушистое существо из-под крыльца.

– Ты дурак, что ли? – пробормотал я в ответ на непрекращающийся писк. – Только сам себя выдаёшь ведь! Да помолчи ты уже, иначе сюда сейчас сбегутся все окрестные Тузики и Бобики. Иди ко мне, кис-кис!

Через минуту котёнок все-таки поддался. Он был совсем маленьким, не больше моих ладоней, и я чувствовал, как дрожало его крохотное тельце.

– И что мне делать с тобой теперь? – вопросительно посмотрел на животное я.

Но вместо кота невнятным мычанием мне ответил Геннадий Палыч.

Я понятия не имел, как нужно обращаться с котами. У меня дома никогда не было животных и особой любовью к ним я не пылал. Поэтому решил действовать по наитию и надеяться, что в моей скромной квартирке ему будет хотя бы лучше, чем на улице.

Из кладовки я достал первую попавшуюся коробку из-под хозяйского утюга и постелил на дно свой новый шарф. Видимо, надеть его мне так и не придётся. В коробку я посадил моего нового питомца. Помню, однажды в детстве родители купили у соседей хомяка. Я посадил его в коробку из-под овощей и ненадолго отошёл, а когда вернулся, коробка уже была пуста. Мы обыскали все вокруг, но хомяка так и не нашли. Это был мой первый и последний питомец. Так что в этот раз я решил не повторять свою ошибку и взял коробку повыше.

Дома не было ничего, кроме воды, поэтому я решил дать котёнку хотя бы ее. Понятия не имею, как давно он ел в последний раз, но вид у него был достаточно измождённый. Оставив блюдце с водой в коробке, я отправился в магазин. Ассортимент товаров для животных в нашем «Шеснарике» был небольшой, поэтому я взял лишь бутылку молока и три пакета «Вискаса» для котят. На первое время хватит, потом что-нибудь придумаю.

Когда я вернулся домой, котёнок все так же сидел в коробке. На еду он набросился со всей жадностью – видимо, все-таки не ело животное давно.

Имя котёнку нашлось как-то случайно. Я просто включил онлайн-трансляцию первого канала на ноутбуке. По телевидению крутили «Афоню», старый советский фильм.

– Как ты смотришь на то, что тоже будешь Афоней? – обратился я к котёнку. В ответ он лишь молча взирал на меня своими серо-голубыми глазёнками. – Молчание – знак согласия.

Так нас стало двое: я и Афоня.

Когда время подходило к половине пятого, я стал собираться к дому Рыбниковых. Старался действовать аккуратнее, а еще взял на заметку, что стоит вернуться к лазу с кусачками и отрезать торчащие прутья. Вообще-то, я подумал об этом еще раньше, но из-за появления в квартире Афони все пошло наперекосяк.

В этот раз пробираться пришлось через лес. Так было дольше, но безопаснее: жители посёлка начали мало-помалу возвращаться с работы домой, а мелькать перед их глазами лишний раз не хотелось. Лес подбирался к самому Дашиному дому, а уж перелезть через невысокий заборчик, отгораживающий двор, не составляло труда. Но сейчас я не стал этого делать. Через щели между прутьями забора обзор на кухонное окно, в котором я тут же углядел свой букет в роскошной вазе, открывался отличный. Зато если вдруг Даша заподозрит что-то неладное или вовсе заметит меня, бежать будет быстрее. Я изучил все тропы и дороги и ориентировался в лесу лучше заправского охотника. Она меня точно не найдёт. Я сел в своём укрытии и стал ждать.

Она пришла домой точно по часам. Я заметил ее еще идущей по поселковой дороге и приготовился. Через несколько минут она появилась на кухне, уже без косухи. Пошла к холодильнику, но вдруг остановилась, заметив букет. Я видел как удивлённо потянулись вверх ее брови. Что ж, Даша, это только начало! Затем она начала кого-то звать, скорее всего, брата. Видимо, хотела поинтересоваться от кого цветы. Когда мелкий спустился, между братом и сестрой завязалась небольшая перепалка, а потом Даша направилась к букету и достала записку. Я хищно потер ладони. Сейчас будет самое интересное!

Тот спектр эмоций, который отразился на лице девушки, было сложно передать словами. Хотя окно немного отсвечивало, я заметил, как Даша побледнела. Ее зрачки смотрели в пустоту, а руки дрожали. Я почувствовал ее дрожь, точно это происходило со мной, и испытал смешанные чувства: с одной стороны, мне стало даже немного жаль, но с другой – я упивался чувством собственного господства. Да, я садист, жестокий ублюдок, можете назвать меня, как захотите, но это чувство мне чертовски нравилось.