Ибо Император был мертв.
В одно мгновение исчезла сдерживающая и направляющая сила, закрылось вечно наблюдающее за подданными око.
И - как следствие - смущение.
Отчаяние.
Всепоглощающий страх.
Посреди всеобщего безумия и толчеи к летной палубе пробирался Люк Скайуокер. Идти было непросто: тело Вейдера мертвым грузом придавливало к палубе, но Люк, стиснув зубы, волок отца к брошенному челноку.
Каждый спасался как мог и умел, но даже сейчас никому в голову не пришло воспользоваться кораблем Повелителя Тьмы.
В конце концов, ноги подкосились, и Скайуокер рухнул под своей ношей.
Потом медленно поднялся, вновь взвалил отца на плечо и продолжил путь. Его хватило всего лишь на несколько шагов.
Надо отдохнуть. До челнока оставалось всего ничего; сейчас он переведет сбившееся дыхание и снова встанет…
Люк уложил отца на палубу, попытался устроить поудобнее. Он даже не знал, жив ли Анакин там, под доспехами.
- Люк… - услышал он необычно тихий голос. - Помоги мне снять маску…
Скайуокер-младший замотал головой:
- Ты умрешь!
- Я и так умираю. Я хочу посмотреть на тебя без нее… собственными глазами.
x x x
Мальчишка боялся. Не нужно было обладать даром предвидения, чтобы это понять. Анакин тоже боялся. Слишком долго скрывающее лицо металлическая маска была единственным средством существования - его голосом и дыханием.
Его надежным щитом. За ней он был недосягаем. И мог жить без боли.
Сын дрожащими пальцами снял с его головы тяжелый шлем. Помедлил. Отсоединил дыхательный аппарат, потом модулятор речи, зрительные экраны, провода. И вот маска в разобранном виде, уже никому не нужная, лежит на полу.
Мир обрушился на него весь, разом.
Следом за первым воспоминанием хлынули другие, как будто пробило брешь в толстой стене, которой он отгораживался от всего, что могло напомнить ему - о доме, об Амидале… о свободе глубокого космоса… об учителе и об ОбиВане…
Вот, значит, как все обернулось. Действительно, случайностей не бывает.
Когда же сломалась судьба мира?.. Вот это он предпочел бы не вспоминать.
Кипящая лава, сжигающая кожу и мускулы на спине… нет.
Мальчишка вытащил его - здесь и сейчас. Хороший мальчишка.
Мальчишка пришел за ним… Он с трудом улыбнулся потрескавшимися пересохшими губами - мальчишке… собственному сыну. Непонятное чувство. И непонятный запах…
Он не поверил собственным ощущениям. Запах диких цветов… только что распустившихся; должно быть, весна…
И гром… он прислушался. Да, весенний гром, первый настоящий дождь, и вся пустыня ненадолго покроется ковром диких цветов…
Впервые за много лет он почувствовал, как капля влаги упала ему на щеку, скатилась к губам. Он слизнул ее, капля была соленой.
Мальчишка плакал - над ним. Анакин знал, что видит сын: слишком рано постаревшее лицо, лишенную волос голубовато-белую кожу, узлы давних шрамов.
Анакин хотел сказать, что не надо, пусть не смотрит на маску, пусть заглянет глубже… Он разлепил губы.
- Не только грубая материя, Люк… светиться должен…
Сын хлюпнул носом. Глаза у Скайуокера-младшего были круглые и жалобные.
- Самого главного глазами не увидишь, - пробормотал Люк в ответ.
Его мысли читать было легко. Мальчишка хотел сказать, что теперь все в порядке, что больше ничего уже не важно. Но не сумел соврать.
- Иди уж, - проговорил Анакин.
Сын опять замотал головой, только слезы брызнули в разные стороны.
- Нет! - голос подвел его, сорвался. - Ты пойдешь со мной! Я спасу тебя.
- Уже, - прошептал Анакин. - Уже… Если смерти, действительно, нет, если есть только Сила, то наверное очень скоро придется объясняться с Йодой. И с Оби-Ваном. И еще… сердце старого рыцаря дрогнуло от нетерпения. И еще с учителем.
- Отец, я тебя не оставлю, - всхлипнул Люк.
Снова дрогнула палуба, снова болезненно заложило уши. По переборке поползли вверх черные трещины. На головы с потолка посыпалась металлическая труха.
Из ближайшей вдели высунулся язычок голубоватого пламени.
Анакин притянул мальчишку к себе.
- Ты был прав… скажи своей сестре, что ты был прав.
Он устало закрыл глаза и стал ждать. Мальчишка нетерпеливо тряс его, звал вернуться. Но последний истинный джедай и повелителей ситхов, Дарт Вейдер, Анакин Скайуокер не отвечал.
x x x
В главном командном зале Звезды Смерти, как ни странно, было практически тихо. Здесь сидел коммодор Джерджеррод и смотрел, как все идет прахом.
Почти половина его людей были либо мертвы, либо ранены, либо разбежались… попрятались… Интересно, где они рассчитывали найти убежище? Безумцы.
Впрочем, остальные были не лучше. Они либо путались друг у друга под ногами, либо в бессильной ярости поносили вражеские корабли, либо палили из всех орудий по всем секторам. (Опять же интересно, не пострадал ли от этого собственный флот Империи?) Кто-то выкрикивал приказы, которые никто не слушал. Кто-то отчаянно сосредоточился на какой-то одной задаче, как будто это могло их спасти. Кто-то - как сам Джерджеррод - просто предавался свободным размышлениям.
Коммодор никак не мог понять, в чем же ошибся. Он был терпелив, он был верен, он был умен, он был несгибаем. Он командовал величайшей из когдалибо построенных станций. Ну, практически построенных. Он вдруг подумал, что ненавидит Альянс. А ведь когда-то относился к повстанцам почти с нежностью. Он их почти что любил - как младшего брата, которого можно было тайком от родителей таскать за волосы и щипать, как зверька, которого можно было истязать. Но ребеночек вырос и начал давать сдачи. У зверька отросли острые зубы.
Как же он ненавидел Альянс…
Но ничего не мог сделать. Разве что… Джерджеррод улыбнулся. Разве что уничтожить Эндор. Это он может. Разумеется, если честно, невелика в том заслуга… но как хочется раздавить собственной рукой что-то живое, почувствовать, как оно бьется в ладони, задыхается… и все - его больше нет.
- Флот повстанцев прошел через шит!
- Сконцентрируйте огонь на этом секторе, - услышал он чужой, спокойный голос, удивительно похожий на его собственный.
Джерджеррод нахмурился.
