Горыныч не отвел глаз. Однако и радости в них совсем не прибавилось.

– Люди жадны, – неожиданно тихо сказал он, озвучив прекрасно известную мне истину. – Ради злата никого не пожалеют. Пойдут на любое преступление, солгут, предадут, оправдают убийство отца, брата, собственного ребенка или престарелых родителей… что уж говорить о чужих?

– Я не такая, – так же тихо ответила я, продолжая смотреть ему прямо в глаза.

Он постоял, подумал, а потом еще тише сказал:

– Спасибо.

После чего отвернулся, ушел обратно в светелку и до самой ночи носа оттуда не казал.

Больше мы на эту тему не разговаривали. Когда пришло время, я молча напоила его новой порцией зелий, на этот раз увеличив количество трав и сварив их так, чтобы хватило до утра. Горыныч так же молча выпил горькое лекарство и вскоре после этого снова заснул. Тогда как я, украдкой заглянув за занавеску и посмотрев на то, как он дышит, с грустью подумала, что именно из-за людей в последние годы количество волшебных существ в нашем мире существенно сократилось. Русалки, феи, говорящие звери… Пожалуй, только эльфийские леса да Кощеево царство пока еще оставались нетронутыми. Ну и гномы, отправившиеся покорять подземные недра, до поры до времени не представляли для смертных особого интереса.

А вот драконы исчезли из поля зрения одними из первых. И не без причин. Их когти, чешуя, сердце и прочие органы считались ценными ингредиентами для всевозможных алхимических опытов. Истолченные зубы ценились на вес золота, что уж говорить о чешуе, богатой природными металлами. Причем добыть такую чешую у еще живого дракона считалось вдвойне почетным, нежели просто снять с мертвого.

Поэтому драконы и ушли. В какой-то иной мир, в другую реальность или просто в далекие неприступные горы… кто знает? Когда они покидали наши края, меня еще и на свете-то не было. Потом о них долгое время никто и ничего не слышал. В последние десятилетия даже забывать потихоньку начали. И вот один из них вернулся…

Зачем?

Пока не знаю, но не думаю, что из праздного любопытства. Скорее всего, что-то случилось, причем наверняка плохое, иначе не смотрел бы на меня Горыныч с такой тоской.

Впрочем, и без того было ясно, что ни одного из тех преступлений, которые ему приписывали, он не совершал. Мы, ведуньи, такие вещи нутром чуем, поэтому я с самого начала знала, что передо мной не злодей, не насильник и не душегуб. Более того, сегодня он действительно сказал мне сущую правду.

А значит, и я его не выдам. Не предам. И что бы ни случилось, не позволю уничтожить представителя уникального вида, даже если он в прямом смысле свалился мне на голову.

Ночью меня разбудил подозрительный шум у двери, громкое шипение Базилевса и доносящийся снаружи робкий голос Горыныча.

– Яга… Яга-а, ты спишь?

– Сплю, – пробурчала я, поворачиваясь на бок. Вчера перед трапезой я дракону комнату свою показала и сразу предупредила, чтобы без разрешения не совался, не то бывало… всякое. И далеко не все мои гости вели себя прилично, за что, естественно, бывали жестоко наказаны.

– Яга-а, – снова тихонько поскребся в дверь Горыныч. – Ну Яга, ну проснись! Я есть хочу!

– Что?! – воскликнула я, аж подпрыгнув на кровати от возмущения, а Базилевс согласно заворчал. – Я тебе вчера стол накрытый оставила! А в печи целых два горшка с кашей стоят!

– Кашу я уже съел, – виновато признался змей. – И все равно кушать хочу, да так, что уже живот сводит.

– Тогда возьми скатерть-самобранку.

– Она не открывается. Вернее, открывается, но еды на ней нет.

– А потому что слово волшебное сперва сказать надобно.

– Какое еще слово?

– Пожалуйста! – потеряв всякое терпение, рявкнула я.

Дракон посопел, помолчал, потоптался, явно не поверив, что все было так просто, но потом все-таки отошел, и какое-то время за дверью что-то шебуршилось, скреблось, подозрительно хрустело, шуршало и звякало. Правда, длилось это недолго, после чего Горыныч так же подозрительно затих. Ну а поскольку этот проглот все равно меня уже разбудил, да еще и насчет зелий я по-прежнему была не уверена, то вскоре не выдержала – откинула в сторону одеяло и под неодобрительное урчание кота прошлепала босыми ногами к двери.

Аккуратно отодвинув засов и приоткрыв тяжелую дубовую створку, я осторожно выглянула в гостевую комнату и чуть не прыснула при виде открывшейся мне картины: за накрытым столом, до отказа уставленном всевозможными яствами, самым бессовестным образом дрых Горыныч. Причем дрых он лицом в тарелке. По-видимому, я действительно не угадала с дозой, поэтому усиление эффекта проявилось не сразу – сперва дракон проснулся (вероятно, от голода). Ну а когда он умял примерно половину содержимого самобранки, его снова сморило, и бедняга уснул прямо там, где сидел. У него изо рта даже пучок петрушки еще торчал, колыхаясь при каждом вдохе. И в целом это выглядело настолько уморительно, что я сперва вдосталь им налюбовалась и только потом применила заклинание левитации.

Уже в светелке, уложив парня на подушки, я вынула у него изо рта петрушку и стерла со щеки остатки салата. После чего решила проверить рану на груди и принялась осторожно разматывать повязку.

– Яга, ты что делаешь? – сонно пробормотал Горыныч, когда я осторожно ощупала ребра в том месте, куда пришелся основной удар.

– Спать-почивать тебя укладываю.

– Да? А песенку на ночь споешь? – так же сонно поинтересовался змей.

Я фыркнула.

– Еще не хватало.

– Ну тогда хотя бы сказку расскажи…

– Щас я тебе как дам по лбу вместо сказки! Хочешь?

– Хр-р-р… – торопливо изобразил крепкий сон дракон, после чего попытался перевернуться на бок и забавно наморщил нос, когда я придержала его за плечо.

– Подожди, сперва мазью намажу, заживать лучше будет.

Горыныч согласно угукнул. Я, успокоившись, ушла за лекарством, а когда вернулась, то обнаружила, что он все-таки успел перевернуться на пузо и, скинув одеяло на пол, благополучно засопел носом в подушку. Причем на этот раз, похоже, по-настоящему. По крайней мере, на оклик он не отозвался и не пошевелился, когда я безуспешно попыталась его перевернуть.

Я постояла-подумала, но потом все же решила его не тревожить. Говорят, драконы живучие, запас сил у них должен быть огромным, так что если Горыныч уже на второй день счел возможным преспокойно уснуть на животе, значит, ничего страшного не случится, если я намажу его не сейчас, а с утра.

С тем я и ушла, предварительно укрыв его одеялом. Ну а утром, едва спустив ноги на пол, первым же делом наткнулась на что-то мягкое, живое, подозрительно теплое и испуганно отдернула ноги.

– Ой!

– Уй! – отозвался тот, на кого я едва не наступила.

– Ш-ш-ш! – раздраженно прошипел с подоконника потревоженный нашими возгласами Базилевс, когда я осторожно глянула вниз и во второй раз за последние дни обомлела, обнаружив лежащего на полу пузом кверху Горыныча, на лице которого застыло престранное выражение.

– Ты что тут делаешь? – чуть не растерялась я, встретив его сонный и не на шутку озадаченный взгляд.

Дракон покрутил головой.

– Кажется… э-э… сплю?

– А зачем ты здесь спишь? – опасно тихо переспросила я и, глянув на зачарованную дверь, незаметно скривилась.

Тьфу. Похоже, я забыла вернуть на место засов, как и о том, что прямые чары на змея не действуют, поэтому его ни молнией не шарахнуло, ни в ледяную глыбу не обратило, когда он сунулся в комнату. Обычно моей магии хватало, чтобы отбить у непрошеных ухажеров охоту рваться по ночам. Однако с драконом вышла промашка, и теперь он лежал на полу, тараща на меня круглые от удивления глаза и тщетно пытаясь придумать что-нибудь в свое оправдание.

Заподозрив его в самом худшем, я сузила глаза и, создав в руке небольшую молнию, раздельно произнесла:

– Пошел. Вон.

Одновременно вокруг меня закрутился холодный смерч, с пола неумолимо начал взлетать тяжелый ковер, занавески на окнах взметнулись до потолка, мои распущенные до пят волосы тоже начали угрожающе приподниматься, а Базилевс с воплем вцепился когтями в подоконник, чтобы его оттуда ветром не унесло.