Сережка в эти дни стал особенный, веселый и воодушевленный. Движения упругие и быстрые, часто ерошит волосы и смеется. Мне кажется, он был уверен, что я соглашусь пожениться, но ждал каких-то заморочек с платьем, церемонией и прочей мишурой. И теперь рад, что все прошло легко. Мне слегка обидно, как будто я согласилась пожениться без затей, лишь бы не спугнуть зверя – уверена, мама бы сказала именно так. Но я помалкиваю, а ему некогда анализировать мои чувства. В Сережином расписании нет ни одной паузы. Лавируя в праздничном майском календаре, он успевает сделать тысячу дел: зайти в банк, открыть счет, к нему выпустить для меня карту; заехать на новое место работы, встретиться там с будущими коллегами; смотаться в кадастр, проверить документы на участок и почти законченный дом. График подогнан так, будто он планировал все еще в Москве, в расчете на то, что я буду на все согласна. С одной стороны, это нормально: он знает, что я давно хотела оформить наши отношения. А с другой стороны, в этом есть что-то до ужаса прозаичное.  Вот если бы он сделал предложение в самом начале, ну хотя бы через год после начала отношений! Но он тянул, откладывал, спорил, а теперь провернул все так, будто это какой-то рабочий проект. Никакой романтики. Да и откуда ей взяться? У нас обоих все уже было, мы прошли полный цикл крушения иллюзий с прежними партнерами и друг на друга смотрим без розовых очков. Если уж начистоту, брак – это всего лишь форма юридической зависимости, причем в наши дни он и гарантий особых не дает.

Но раз уж сложилось так, как сложилось… Сережа – точно лучший из кандидатов для такого предприятия. Умный, зрелый, надежный. С таким не страшно стареть. Я потягиваюсь в кресле, как кошка, и с удовольствием смотрю на блестящее новенькое кольцо. Ну побуду снова замужем, что уж тут… Внутри что-то болезненно сжалось. А если опять ничего не выйдет? В прошлый раз во время развода я потеряла четверть веса и половину волос и чуть не загремела в психушку. Если не получится и с Сережей, непонятно, как я смогу это вынести.

Вспоминаю упражнение для снятия стресса: обнимаю себя, перекрестив руки, чтобы парасимпатика отключила реакцию «бей или беги». Длинно выдыхаю, закрыв глаза, успокаиваю дыхание. Растираю ладони до сухого жара и начинаю проглаживать себя по бокам. Пальцы задерживаются на шишке в правой груди, и я замираю. Ощупываю ее снова и снова. Грудь не болит уже несколько дней, тяжелая горячая напряженность из нее ушла, лифчик сидит нормально и нигде не давит. Да и эта шишка не болит. Наверно, нужно сходить к врачу. Я ведь была недавно…  ну, год назад. Тогда врач в хорошей клинике сказала, что в груди, наверно, жировик, к тому же небольшой и расположен глубоко, у ребер. «Просто наблюдайтесь и все. Никакого повода для беспокойства нет, вы здоровы», – сказала она и с равнодушной улыбкой протянула мне карту. Да, хватит уже нервничать. Мало ли за жизнь было уплотнений, рассосется.

Глава 3

 Главное, конечно, это дом. Огромный, пахнущий внутри сыростью и отвечающий нежилыми, странными звуками на шаги и прикосновения, он заворожил меня своей настоящестью. Ничего такого большого и важного до сих пор не было в моей несолидной жизни.

На участке, огороженном высоким глухим забором, растут сосны. Прозрачными еще безлиственными купами стоят кусты – сирень, жимолость, чубушник. А вот тут у тебя будут ягоды, смотри, Наташа: смородина, малина и крыжовник. Я смотрю, стараясь справиться с ощущением нереальности происходящего, и узнаю это мечтательное детское состояние, когда подошвами чувствуешь идущую от земли силу и сливаешься с ней, и знаешь, что она даст тебе много-много. Чтобы ты могла прожить все, что суждено.

– Ох, прямо голова кружится… У меня же никогда в жизни ни клочка земли не было, Сереж!

– Не волнуйся, справишься. Да тут и справляться не с чем. Кусты и деревья сами растут, ты будешь просто красиво прохаживаться. И качели тебе поставим. А домом я займусь.

– Хочешь сказать, что здесь у тебя появится время на дом? Ты ведь с утра до ночи работаешь, тебя от компьютера не оторвать, – я смотрю на Сережу и мысленно примеряю к нему слово «муж», которое пока как-то не получается произнести вслух.

– На этот дом у меня точно будет время. Я о нем знаешь, сколько мечтал!

Он мечтал именно о нем, о доме в своих родных краях, а о чем мечтала я? О покое, о достатке, о возможности повесить собственные занавески и купить столько книг, сколько захочу. Если для этого нужно переехать на Урал – что ж, значит, я это сделаю.

– Кухню сделаем с островом, да? – Я мечтательно обвожу руками пока пустое помещение. – И еще мне нужна кладовая, отдельная кладовая для припасов. Я буду крутить банки, вот!

– Да кому они нужны, твои банки, – брякает Сергей. И увидев мое вдруг погасшее лицо, срочно исправляется: – А вообще, крути, конечно, лишь бы тебе в радость!

Мы спорим азартно, как два ребенка над секретиком, который собирались закопать в особом месте: обеденный стол поставим здесь, а диван и кресла будут обязательно кожаные.

– Как это, кожаные, Сереж, да ты что? Это так неэлегантно, давай лучше купим тканый в стиле честерфилд, такой, знаешь, серенький.

– Ага, и балки на потолке, да? Они вообще не вяжутся с твоим честерфилдом дурацким. И кожаный не будет пачкаться, его тряпочкой протер и все. Ну не расстраивайся, дом большой! Придумаем.

– Ах ты так! Ну хорошо, пусть тогда честерфилд будет в спальне. И стеганая бархатная скамья в ногах кровати. Как зачем? Покрывало сняли, на скамью положили. И подушки, которые днем на кровати лежат. Их будет целая гора, и атласных, и матовых, разноцветных – увидишь, как будет классно, я все подберу…

Никак не можем понять назначение одного помещения. Какая-то странная комната словно прилеплена к гостиной сбоку. Огромные окна заложены с намеком на шик: в уральском-то то суровом климате поди обогрей такую махину! Но смотрят они не на участок, а прямо в лес. Я задумчиво смотрю на подступившие к стеклу сосны, и вдруг ясно понимаю, что тут будет:

– Зимний сад! Сереж, давай, а? Тут поставим растения в кадках, кресла и лампу, и будет идеально. Я тут смогу читать или вязать в тишине, пока ты в гостиной свои боевики смотришь.

– Это что же выходит, мы еще не переехали, а ты уже думаешь, как подальше от меня спрятаться? – он снова ласково притягивает меня к себе, и я с наслаждением утыкаюсь в теплую, знакомо пахнущую шею. Мне нравится быть Сережиной женой. Впервые за очень много лет я чувствую себя защищенной и спокойной.

– У меня будет кошка, – отшучиваюсь. – А у тебя – Соколов. Вы же с ним все время тусить будете, стоит нам переехать.

***

В Перми на самом деле дружат не так, как в Москве – заботливее, проще и теснее. Мне предстоит привыкнуть к тому, что муж может приехать вечером с работы не один, а с другом, с которым ему надо поговорить. Или к тому, что соседка по лесному поселку запросто стучит в дверь и приносит пирог, ожидая, что я отложу свои дела и сварю ей кофе. За этот короткий отпуск я успеваю заметить много непривычного в размеренной жизни пермских друзей, мысленно прикидываю, как буду адаптироваться после Москвы, где не всегда знаешь, как зовут соседа по лестничной площадке. Пока я не понимаю, как смогу тут жить. И что будет с работой? Я пыталась заговорить об этом, но Сережа только отмахнулся: расслабься, все будет хорошо. Ненавижу эту фразу, она ничего не значит – точнее, как раз значит: отстань и решай свои проблемы сама.

Сережи уже нет в настоящем. Наша московская квартира останется за нами до Нового года, чтобы я успела закончить дела в издательстве. Но сам он скоро уедет из Москвы, будет работать на новом месте и параллельно доводить до ума наш пермский дом. На это нужно много времени и денег, и Сережа полностью поглощен мыслями о распределении ресурсов. Соколов помог ему взять кредит не в банке, а на новой работе, условия там особые, но сумма все равно головокружительная, дай бог справиться. У нас теперь даже секса нет, Сергей проваливается в сон, едва его голова касается подушки. Я чувствую себя потерянной. Нет, я не жалею, что вышла замуж, но темп изменений для меня крутоват.