Босой же, приняв решение, старался не думать о возможных последствиях. Он уже не раз проверял логическую цепочку произошедших и будущих событий, критически осмысливая каждое звено.

Спрут — типичный представитель новой фауны. Он — враг, который создан, чтобы быть врагом. Его главная и единственная цель — уничтожать всех, кто появляется на территории его логовища, но как и любое другое чудище, он имел своеобразный тип мышления и реакций.

Те же «дымки» мирно паслись, не нападали без причины и не имели главаря. Желтые тритоны тоже не нападали, и старались убежать от нарушителя границы логовища, пока его присутствие не станет слишком навязчивым. Все, чего хотел спрут — это жить вечно, и в течение всей вечности кушать побольше и повкуснее. Такой вот странный противник, способный в одиночку разрушить средневековый замок, но при этом хватающий налету даже небольшие вкусные кусочки мяса.

Он вообще не желал убивать людей. Пусть они хоть истопчут мост, лишь бы перед этим принесли вместо себя в жертву других живых существ.

Босой хотел поменять правила игры, точнее слегка скорректировать их.

— Давай на всякий случай попрощаемся, — предложил Кремнев, — или пусть вместо тебя в жертву себя принесет кто-нибудь из моих бойцов. Ты сейчас — самая полезная боевая единица в гарнизоне.

— Они не смогут, — отмахнулся Босой, — у них нет того, что есть у меня.

Он надел Жабье кольцо и легкомысленной походкой, убеждая себя этим, что ему вовсе не страшно, двинулся к мосту.Сразу три щупальца взмыли на высоту двухэтажного дома. Спрут не хотел по случайности упустить столь жирную и безмятежную добычу. Кольца щупалец сомкнулись на Босом, сминая его сразу во всех направлениях. Боевой нож, который он держал в руках, погрузился глубоко в плоть монстра, но тот не проявил ни малейшего смятения.Иконка навыка, который давало кольцо, мигнула и посерела. Стоило спруту разжать кольца и сжать снова — и ловчий так и не узнает, сработал ли его план. Но чудище слишком хотело его заполучить, настолько, что игнорировало даже яд кошмаров.

Над головой сомкнулась холодная темная вода. Босой почувствовал, как движется сквозь нее со скоростью ракеты. А потом окончательно стемнело. Воду сменили мягкие подрагивающие от возбуждения внутренности чудовища. Босой хотел бы, но не мог рассмотреть, какие они изнури. Только чувствовал кожей, как льется из пор кислое и жгучее, как сокращаются вокруг шершавые бугристые стенки. Сыны потом расскажут, что прошло всего несколько секунд. Для ловчего же они показались вечностью.

Обиженный монстр выплюнул его из пищевода и вышвырнул из воды мощным «пинком». Он мог позволить горстке отравленных шипов отмокать на дне реки, но не хотел терпеть в своем царстве существо, столь же большое, скользкое и ядовитое.

Сыны бесстрашно бросились к берегу, оттащили ловчего вглубь тоннеля.

Им не пришлось бросать жребий и мучиться выбором. Все знали, что дальше делать, и ближайший боец без приказа вышел на берег и вступил на мост. Поверхность воды даже не колыхнулась. Монстр хорошо соображал и имел прекрасную память, чтобы больше никогда не связывать с ядовитой добычей.

К лаборатории №615 имели допуск двенадцать человек. Трое из них работали в правительстве Азиатской федерации, двое в правительстве России, четверо служили на благо Родины в командовании северной группировки войск и еще трое находились непосредственно в Гранитном. Ни Абаканский государственный университет, в котором официально числилась Любава Васильевна, ни директорат научной станции Гранитного понятия не имели о том, какие работы ведутся в рамках проекта «Журавль-34».

— Любава Васильевна, распишитесь.

Ксин Ли хоть и имел черты типичного южного китайца, на русском разговаривал отлично. Он выполнял функции компьютерщика, работал с прибывающими грузами и материалами, монтировал и настраивал оборудование, вел учет материальных средств. Откуда взялся этот парень, владеющий тремя языками и способный при этом заменить сразу нескольких специалистов, Любаве знать было не положено, да и не особенно-то хотелось. Иначе мысли лезли в голову мрачные и пугающие. Усугубляла подозрения тема проекта, над которым в обстановке строжайшей секретности работала Любава, а еще то, что Ксин Ли в своем возрасте имел к ней полный доступ.

Тут у взрослой-то тетки ум за разум время от времени заходил. А китаец вчера только должен был выбраться из завихрений пубертата и юношеского максимализма.

Любава взяла из рук помощника объёмный список принятых за сегодняшний день грузов, пробежалась по их секретным индексам, по количеству каждого из наименований. Сделала она это не из желания проверить подчиненного, а только лишь чтобы быть в курсе. Никто кроме нее за наличием материалов и оборудования не проследит. Некому.Отпечатком пальца она завизировала приходник.

— Любава Васильевна, запускать Марину?

Третьей сотрудник лаборатории №615 работала в полном неведении о том, что в ней происходит, хотя и имела звание лейтенанта службы госбезопасности и, наверняка, служила в отделе контрразведки. Любава и Ксин звали ее просто — Марина, и единственная ее обязанность состояла в поддержке помещений и оборудования в стерильной чистоте. А еще в том, чтобы не задавать вопросов. Ни одного.

Для того, чтобы впустить Марину в любое помещение лаборатории использовался уже не отпечаток пальца, а сканирование сетчатки глаза. Любава подала знак. Ксин поднял к уровню ее глаз планшет.Распознавание заняло не больше секунды. Из ниш над потолками на боксы с экспериментальными образцами опустились короба из несгораемого бронепластика. Мониторы потухли. Провода мониторов, ведущие к серверу, физически отсоединились от сети. Двери в соседние помещения лаборатории №615 заблокировались. Выход остался только один — в шлюз, а оттуда в тоннели и к главному корпусу Гранитного.

— Пойдем, поедим, Ксин?

— Время обеда, Любава Васильевна. Самое время для приема пищи.

Поднявшись на лифте, они прошли мимо складов, генераторной и залов с промышленным оборудованием. Везде кипела работа. Местами уровень секретности снижался до нуля, но Любаве и в голову не могло прийти задавать рабочим вопросы. Да и времени на досужую болтовню никогда не оставалось.

Она тащила «Журавль-34» одна, а нужно было не только работать с образцами, но и правильно интерпретировать и систематизировать результаты, вести отчетность и, главное, делать выводы и планировать дальнейшие эксперименты. Дело для одного человека неподъёмное, но о расширении штата кураторы из правительства и говорить не хотели. Слишком секретный был проект, и слишком трудно было найти людей, готовых в нем работать. А еще, иногда Любаве казалось, что никто из ее кураторов не заинтересован в результате. Словно все они спят и видят, чтобы «Журавль-34» закрылся, а все данные о нем навсегда исчезли с серверов.

Любава исподтишка взглянула на Ксина. Если бы не этот энергичный вечно улыбающийся китаец, ей работалось бы намного спокойнее. Уж слишком он был бодр и весел, хотя ничего кроме работы в своей жизни не видел. Не было у него ни девушки, ни друзей, только лаборатория, провода и складские документы. Даже происходящее с опытными образцами его словно бы совсем не волновало. Любава вот чем дольше работала над проектом, тем чаще видела кошмары, просыпалась в холодном поту, а потом до обеда ходила смурная. И кофе не помогал. А Ксину хоть бы хны. Как будто, так и надо.

— Любава! Я тут! Идем сюда!

Из-за столика у окна, как сумасшедший размахивал руками Михаил Игнатьевич, заместитель начальника отдела строительства и ремонта. Мужчина столь же ответственный и профессиональный, сколько и импульсивный. Вот какой смысл махать руками, если Любава сама забронировала стол в столовой и указала роботам-официантам, какие блюда на него поставить. Михаил Игнатьевич знал о месте и времени ее обеда, и пришел в назначенный час. А руками машет, как влюбленный юнец. Ксин Ли такого себе никогда не позволял.