– Это вполне могут быть и ледяные торосы, которые будут нам попадаться тут довольно часто, – изрёк самый старший и опытный член экипажа, профессор Леонид Павлович Кулагин, известный полярный исследователь, который уже бывал в здешних широтах. – Точнее можно будет сказать, только когда подойдём поближе.
Наши ребята стали напряжённо вглядываться в свои бинокли, пытаясь найти ответ – что за таинственная, неизведанная полоска льда ждала нас впереди.
Я постучался в рубку к капитану Ивану Петровичу Южному, с которым сдружился ещё со времён предыдущей экспедиции к берегам Гренландии.
– А, это ты, Виталик, проходи, – он, как всегда, добродушно улыбнулся в свои усищи, а затем отдал команду боцману не сходить с курса, пока он не вернётся.
Мы с Иваном Петровичем вышли на палубу. Я достал сигаретку, капитан – свою неизменную трубку. Закурили.
– Что это за земля? – спросил я после первой затяжки.
– Остров. Ничейный, никому не принадлежит, хотя до материка ещё очень далеко. Климат здесь менее суровый, если сравнивать с Антарктикой. Летом тут даже весьма сносно – температура может подниматься до плюс пятнадцати градусов.
– А как называется остров?
– Буве, или Пингвиний остров, как его именуют моряки. Находится на границе зимнего ледникового покрова Антарктиды, поэтому в холодное полугодие тут сплошные льды, а летом даже растительность есть. Бытует мнение, что нога человека не ступала на этот остров, но, возможно, это всего лишь легенда.
– А это может быть правдой?
– Суровый он для человека и неприступный. Берега состоят из сплошных скалистых ледяных утёсов, и высадиться практически невозможно. Его не раз штурмовали и португальцы, и норвежцы, и англичане – но всё безрезультатно.
– Надо же! – вырвалось у меня. – А на вертолётах или самолётах, что ж, не пробовали?
– Про это не знаю, врать не буду, но ещё тут завихрения какие-то, шторма, бури, плотные туманы – всё это делает его непригодным для высадки человека. Хотя птицы живут здесь спокойно – весь остров заселён пингвинами, они единственные хозяева этого края. Извини, Виталик, но мне пора в рубку – сейчас начинается самый опасный участок…
Я погасил сигарету и выбросил окурок за борт. Но вдруг содрогнулся от собственного же действия. Показалось, что местная природа недовольно приняла этот «подарок» – парусник начинало раскачивать, а ледяной ветер усиливался. Пора было спускаться в трюмы.
В каюте я лёг на койку и принялся читать газеты, купленные в Кейптауне, как вдруг почувствовал, что бригантина довольно резко качнулась и замерла. С прикроватного столика со звоном свалилась металлическая кружка с недопитым чаем, несмотря на то что была вставлена в специальное отверстие. Я глянул в иллюминатор – взгляд мой впился в блестящую ледяную поверхность, находящуюся совсем близко от стекла. Уже через минуту я стучался в рубку, но Иван Петрович не отзывался. Корабль наш стоял неподвижно среди ледяных полей.
«Застряли во льдах? – мелькнуло в голове. – Неужели это так серьёзно?»
Через минуту из репродуктора все услышали голос капитана, который сообщал, что наше судно терпит бедствие – мы налетели на один из айсбергов, от удара повреждены системы управления, идти дальше бригантина не может, хотя пока не тонет, но угроза крушения продолжает существовать… Все члены экипажа моментально сгрудились на слегка покосившейся палубе и решали, как спасать бедственное положение и что предпринимать. Капитан раздавал приказы. Для начала попросил найти пробоину и попытаться её залатать, если это вообще возможно. Наши корабельщики помчались выполнять приказ. Вторая группа принялась на всякий случай готовить резиновые шлюпки для спуска. Переселяться в эти утлые судна после нашего шикарного парусника никак не хотелось, и каждый из нас до последнего надеялся на чудо. Корабль, несмотря на старания матросов и всех членов экипажа, продолжало кренить набок – похоже, он медленно уходил под воду.
Тревожный голос капитана раздался вновь.
– Спешу сообщить вам, что команда пыталась сделать всё для спасения судна, но тщетно. Пробоину нашли, вода скоро затопит трюмы. Сигнал SOS мы послали, кроме этого сбросили и спасательный буй. Будем надеяться на то, что спасатели с материка, скорее всего южноафриканские, уже вылетают. Пока же в сложившейся ситуации единственным нашим спасением является экстренная высадка на берег острова Буве, который находится совсем рядом. Там мы будем ждать помощь.
Я вспомнил недавние слова капитана и понял, что это конец. Остальные члены экипажа высыпали на палубу и шумно галдели, намечая план эвакуации. Пожалуй, один я находился в стороне, особо не надеясь на спасение, и мысленно прощался с жизнью. Но в шлюпку, конечно, сел вместе с остальными – надежда умирает последней…
Вторым человеком, выглядевшим мрачнее тучи, был Иван Петрович. Очевидно, он ругал себя за неосторожность, хотя позднее, анализируя ситуацию, в которую попал корабль, я понял, что капитан сделал всё возможное…
Экипаж бригантины пересел на две спасательные лодки, каждая была рассчитана на шесть персон. Наша отплывала второй, а в первую набилось восемь человек, это были матросы, дружная команда парусника, и тесно общавшийся с ребятами фотограф. Все они сдружились во время прошлой кругосветки. Капитан был обеспокоен явной перегрузкой лодки, пытался докричаться до экипажа, но смельчаки уже отчалили…
Остров Буве встретил нас тревожными криками незнакомых птиц да гигантскими волнами. Даже сама мысль о высадке была нелепа и тотчас разбивалась о суровую реальность, как разбивались о крутой берег эти ледяные волны. Мы кружили среди этих волн и ледяных скал на лёгких шлюпках, как муравьи, попавшие в канализацию и пытавшиеся ухватиться за соломинку. Изо всех сил перебивая шум ветра, мы стремились докричаться до наших товарищей из первой лодки, чтобы те гребли за нами, но нашу шлюпку в это время резко отнесло волной за ледяной уступ острова. Когда нам всё же удалось благодаря сильнейшему встречному течению вернуться на прежнее место, никого не было видно среди океанских волн: ни лодки, ни членов экипажа… Тревожные мысли судорогой пробежали и отразились на выражениях наших лиц. Но борьба за существование резко сменила их на испуг от ещё одного резкого толчка. Лодку сильно накренило влево, и мы чуть не перевернулись. Теперь нам предстояло бороться за свою жизнь, хотя в глубине души мы, конечно же, надеялись, что наших попутчиков просто отбросило волной за прибрежные скалы. Как ни странно это прозвучит, мы продолжали верить в чудо. Иван Петрович, который находился в нашей шлюпке, неожиданно запел молитву густым басом, он пытался перебить вой свирепого морского ветрила, с теми правильными интонациями, которые расставляют только священники…
Наконец нам удалось вырваться из зловещей воронки ураганного ветра и океанского омута и поплыть вдоль берега. Но он везде был одинаково крутым и отвесным – нигде не угадывалось ни малейшей надежды на спасение. Вторая лодка так и не встретилась на нашем пути…
Спустя какое-то время ледяной берег сделался чуть ниже, и кое-где стали появляться первые неровности в виде зазубрин, венчающих неприступные скалы. У нас с собой имелся трос. Нам удалось – не с первой, правда, попытки – подплыть почти вплотную к острову. Мы пытались забрасывать канат на эти ледяные уступы. Но это оказалось не так-то просто. Во-первых, от быстроты местного течения шлюпка не стояла на месте, её раскачивало – с шаткой лодки зацепить специальный трос за ледяную зазубрину острова было невозможно. Один раз это почти удалось, но от тяжести натяжения голова утёса, выступавшая, словно гигантский палец, сломалась и с шумом упала в воду рядом с лодкой, окатив нас с ног до головы ледяной водой…
Но мы не сдавались. После антарктического душа в нас влилась новая сила, словно океан вдохнул в нас веру и стойкость. За поворотом показалась небольшая бухта-фьорд, с более пологим склоном, по которому можно было подняться, держась за трос. Мы ещё раз забросили стальную петлю на прозрачную макушку причудливой ледяной скалы. Канат зацепился, и мы, держась за него, приобрели устойчивость на нашем хрупком судёнышке. Облитые студёной водой, стуча зубами то ли от холода, то ли от страха, держась за трос, мы начали по очереди взбираться наверх…
