Проблема была в том, что мы учились в разных классах, хоть и ходили к одним и тем же учителям. Её миленькие юбки и блузки с узорчатыми воротниками преследовали меня повсюду. Я с любопытством, ну и немного с завистью, любовалась её нарядами, оттягивая свою бесформенную юбку-плиссе, на которой периодически расходились швы. Прикрывая лямкой от портфеля пятно на жилетке то ли от пасты, то ли от ленивой лазаньи, которое не удалось вывести. Или пересчитывая мелкие дырочки – точно точечки на спине божьей коровки – на плотных колготках, которые прогрызла моль, поселившаяся в моём шкафу.

Вокруг неё всегда вились другие девочки. Точно она центр карусели, а остальные – лошадки, движущиеся по кругу. Даже у магнита не столь сильный полюс притяжения – к ней магнитилось всё, что дышало. Одноклассники, учителя, зверюшки из живого уголка в кабинете миссис Хикс. Все её любили.

Порой во мне бурлило желание подойти к ней и попроситься в её свиту. Стать частью весёлой компании и её жизни. Узнать, каково это, так задорно смеяться, запрокинув голову, пока твои ноги скачут через резиночки, пока кто-то плетёт косички из твоих густых волос или пока вы сплетничаете о мальчишках. Но я робела. Не могла даже шагу ступить в её сторону. Если чем мама меня и наделила при рождении, так это непослушными волосами, склонностью к полноте и трусостью. Перед людьми, перед жизнью и даже перед самой собой.

А сколько раз она мелькала в окне! Наши дома ведь стояли плотничком. Две грани одной фигуры. Я старалась не наблюдать за тем, что она там делала, но не могла удержаться и порой заглядывала внутрь, если знала, что меня не поймают с поличным. С завистью разглядывала кровать с балдахином, совсем как у принцессы. Гардероб с блестящими маечками, в котором наверняка жили разноцветные феи, а не прожорливая моль. Большущего розового медведя, с которым можно было не бояться монстров под кроватью. Громадный стеллаж с бесконечными цепочками книг, которые всегда пополнялись новыми. Всё то, чего у меня никогда не было.

Тот день был самым обычным. Одним из сотен таких же одиноких дней, когда меня предоставили самой себе. Слоны никак не хотели складываться в одно стадо, поэтому я замечталась: как бы здорово было пойти сейчас в парк, как другие девочки с мамами. Или вместе испечь пирог, посмотреть мультики, устроить чаепитие. Сделать хоть что-нибудь вместе…

И тут я заметила, что окно той девочки распахнуто настежь. Створки едва ли не касаются моей открытой форточки. Перешагни – и можешь забраться к ней в комнату. На секунду стать ей, а не собой – пухлой, одинокой девчушкой с перепачканными шоколадом губами. Какие там слоны и вычитание!

Я отложила карандаш и сперва с опаской, а затем чуточку смелее, вытянула шею. Позавидовала жирафам, которые могли разглядеть всё, что им нужно, с расстояния в девять километров. Может, с математикой я была и не в ладах, зато в естественных науках плавала, как акула в океане – с чувством полного превосходства.

Моей соседки не было видно. Наверняка она проводила время с братом или мамой, а не с какими-то арифметическими слонами. Значит, она не увидела бы, что я вторгаюсь в её личное пространство. А мне так хотелось рассмотреть её спальню получше. Зависть в тот миг работала сильнее совести.

Я облокотилась о подоконник своего окна, высунулась из него почти наполовину и стала шарить глазами по комнате, которая никогда бы не стала моей. Так: раскрытый учебник по английскому – уж я-то знаю, с ним я покончила минут двадцать назад. Набор разноцветных карандашей – да я ведь тоже люблю рисовать! А ещё пушистый пенал и…

Внезапно на меня уставились зелёные глаза. Вынырнули прямо из-под стола и блеснули искренним удивлением. Я так испугалась – скорее от того, что попалась на месте преступления, чем от неожиданности. И не придумала ничего лучше, как…

– А-а-а-а! – Завопила я, будто на меня выскочил маньяк из-за угла.

Я была тихой, как улитка, но в то мгновение зашлась воплем. Сама не ожидала, что способна на такое. Во мне прорезался голос, а в девочке – ужас. Она отпрянула от окна и стала вопить в ответ. Так мы и кричали, как две сумасшедшие, и пялились друг на друга через открытые окна.

А потом вмиг стало тихо-тихо. Только эхо продолжало дребезжать по стеклу.

– Ты чего так разоралась? – Спросила девочка.

– Ты меня напугала! А ты чего?

– А ты напугала меня!

Её губы, намазанные чем-то блестящим, вытянулись бантиком. Посмотрите на неё! Надулась, как обиженная обезьянка! Но не успела я об этом подумать, как они тут же растянулись в радостной усмешке. А потом и вовсе из них вырвался безудержный смех.

Она засмеялась так звонко, так заливисто, что нельзя было не поддаться её радости. И я захохотала на одной волне с ней. Только что мы голосили на всю Ферри-стрит, а теперь смеялись, словно ничего смешнее с нами не происходило. Хотя… Если оглянуться на мою жизнь, пожалуй, так я и правда никогда не смеялась.

Дверь в комнату девочки распахнулась, и мы умолкли так же синхронно, как и минуту назад перестали орать.

– Хейли! Что случилось?

Её старший брат. Взлохмаченные каштановые волосы выдавали в нём настоящего Моргана. Он стал разглядывать комнату сестры, ища источник воплей. Подумал, что что-то ей угрожает? В мою комнату никто так не вломился, потому что меня некому было защищать.

– Ничего, Дил. – Девочка посмотрела на меня и тихо хихикнула. – Мы просто балуемся.

Дил – это сокращение от… Дилан, Диллард? Я понадеялась, что это не было его полное имя, иначе парню приходилось бы в жизни ещё туже, чем мне.

– Вы можете баловаться потише? – Строго спросил мальчик и зыркнул на меня так, словно я была виной всем вселенским бедам. – Я пытаюсь починить вафельницу.

Он казался немногим старше нас. А щупловатой фигурой и вовсе походил на мальчишку из параллели, но никак уж не двумя классами старше. Но строгий взгляд, серьёзность, закравшаяся в хмурость бровей, а ещё эти очки в толстой оправе делали его старше сразу на несколько лет. Словно кто-то впихнул старика в тело восьмилетнего мальчика.

Дил – или как там его звали по-настоящему – подтянул очки выше на переносицу и, покачав головой, как разочарованный взрослый, ушёл заниматься своими важными делами.

– Это мой брат, Дилан. – Объяснила девочка, поворачиваясь ко мне. Фух, так всё-таки его звали Дилан и он не мучился от подколов одноклассников. – И не волнуйся, он не такой злюка, каким кажется.

– Он и правда сможет починить вафельницу? – С восхищением и недоверием одновременно спросила я.

– Конечно, это же Дилан! – Вот так просто ответила соседка. – Он может разобрать и собрать всё, что угодно.

Я лишь молча кивнула, но меня больше восхищали не навыки Дилана, а то, что у них была вафельница! Я ела вафли только по праздникам. Не на Рождество, День рождения или День благодарения. И даже не по тем, когда я приносила домой «отлично» по математике. Праздниками я называла те дни, когда мама получала хорошие чаевые в «Патио Пицца», присаживалась на корточки передо мной и говорила:

– Что-то мне сегодня не хочется готовить ужин. Куда ты хочешь пойти, милая?

Она могла бы даже не спрашивать, ведь мой ответ всегда был один и тот же:

– В «Раффл Ваффл».

Там подавали самые бесподобные вафли, которые я только пробовала в жизни! Ну ладно, не так уж много вафель я перепробовала, но всё равно никогда бы не выбрала другое место. Даже пончиковую возле старшей школы Нью-Хейвена, где тусовались ребята постарше. Или кафе-мороженое около «Мьюзик Холла».

Но эти счастливчики из дома напротив могли есть вафли каждый день. Мне стало любопытно, какие ещё прибамбасы стояли у них на кухне или в ванной.

Моя партнёрша по «баловству» подошла к окну, облокотилась о подоконник, точь-в-точь как я и улыбнулась:

– Меня зовут Хейли. А тебя как?

И так я познакомилась со своей лучшей подругой и злейшим врагом.

Что удерживает душу в этом мире? Спросите кого угодно, и даже самый закоренелый скептик ответит, что незаконченные дела. Как же нелепа и несправедлива жизнь, если обязательства не дают нам спокойно даже умереть. Нам дали второй шанс разобраться с нашими жизнями перед тем, как вернуться в собственные тела. Или навсегда заснуть и не проснуться.