Я медленно киваю:
– Тогда что?
– Он сказал, что нам надо выпить. Чтобы отпраздновать мой так называемый «триумф». – В ее голосе звучит горечь.
– Так называемый? Я думал, вы заполучили жирного спонсора – разве это не повод для празднования? Благодаря Хилари Рейнольдсу у меня сложилось впечатление, что это был подвиг.
Она тихо вздыхает:
– Забавно, сейчас мне уже не кажется, что это был подвиг.
– Но ведь вчера казалось, так? До того, как все случилось?
Профессор откидывается на спинку:
– Именно он сказал, что нужно отпраздновать. Именно он достал шампанское из холодильника. Именно он открыл его. Ясно?
– Значит, вы вместе выпили. Всего по одному бокалу?
Она опять краснеет:
– Думаю, да.
– Думаете? Вы не помните?
– Я помню, что пролила вино – на платье. Помню, как он снова наполнил мой бокал.
Фишер смотрит на Кеннеди, потом на меня. Очевидно, тут есть нечто, что они обсуждали.
Она набирает в грудь побольше воздуха:
– После этого все как в тумане…
* * *
ВЭ: Мистер Морган?
КМ: (Вертит в пальцах бутылку с водой.)
ВЭ: Я понимаю, как тяжело…
КМ: Она стала приставать ко мне, ясно? Я отстранялся, уперся в прилавок, она подошла вплотную. Ну, прижалась ко мне всем телом. И стала спрашивать, нравится ли она мне.
ВЭ: А она нравится… нравилась?
КМ (краснеет): Вроде того. В смысле, она сильно старше меня, но она чертовски горячая штучка. Все старшекурсники так думают. И выглядела она потрясающе в том платье – любой решил бы, что она очень сексуальна…
ВЭ: Это не преступление, мистер Морган, – считать ее привлекательной.
КМ: Калеб. Зовите меня Калеб.
ВЭ: Так что было дальше?
КМ (глубоко вздыхает): Ну, к этому моменту она была здорово пьяна. Сбросила туфли и стояла покачиваясь, словно не могла сохранить равновесие. И язык у нее заплетался. Даже если б я хотел, в таком состоянии она ни на что не была способна.
ВЭ: Но вы могли бы… при других обстоятельствах? Если б считали, что она понимает, что делает?
КМ (пауза): В теории это возможно. Но только в теории – на практике это стало бы полным кошмаром. Для моих исследований, я имею в виду. Как бы то ни было, у меня есть девушка. Все это просто не стоило бы той колоссальной кучи дерьма, что свалилась бы на нас.
ВЭ: Что было дальше?
КМ: Она стала трогать меня – через одежду. Через шорты. Понимаете, она сказала, что это доказывает, что она нравится мне.
ВЭ (тихо): У вас была эрекция.
КМ (кивает): Но это не означает…
ВЭ: Калеб, это просто физиологическая реакция. Ее вы контролировать не можете. Это не означает, что в этом есть ваша вина. И это точно не означает, что на вас не нападали.
КМ: (Пауза.)
ВЭ: Мы можем продолжать?
КМ: (Отводит взгляд, кивает.)
* * *
Адам Фаули
7 июля 2018 года
19:47
– Вы говорите, что не помните, что было дальше?
Фишер качает головой.
Кеннеди подается вперед.
– Послушайте, что конкретно утверждает этот Калеб Морган?
– Он говорит, что профессор Фишер стала домогаться его и продолжила это делать, даже когда он ясно дал понять, что отказывается. Соитие не произошло, но она дотрагивалась до него в области паха.
Фишер мотает головой.
– Это какое-то дикое, чудовищное недоразумение. Невозможно… – Она опускает голову, подносит руку к губам, тяжело дышит. Затем поднимает голову. – С Калебом все в порядке? Я в том смысле, что это единственное объяснение… должно быть, у него случился срыв… – Ее голос дрожит. – Послушайте, в последнее время он живет в сильном напряжении. Его исследование…
– Хочу уточнить: значит, вы утверждаете, что не помните ни о каком физическом контакте с мистером Морганом?
– Да.
– А синяк у вас на запястье – как он появился?
Фишер дергает рукав, затем осознает, что делает, и кладет руки на стол.
– Как я уже сказала вашему криминалисту, его, вероятно, нанес мой сын. Дети на удивление сильны и не всегда отдают себе отчет в своих действиях.
Если она и понимает, сколько иронии в ее последнем замечании, то не подает виду.
– Что насчет утра?
Она хмурится:
– А что насчет утра?
– Вы проснулись в своей кровати?
– Естественно.
– Полностью одетой? В ночной одежде, в чем еще?
Фишер насмешливо изгибает бровь:
– Инспектор, я не пользуюсь тем, что вы так причудливо называете «ночной одеждой».
– Значит, вы были обнажены, но не помните, как добрались до кровати?
Она пожимает плечами:
– Мое платье висело на спинке стула, туфли стояли на полке. Все было так, как и должно быть. Если не считать того факта, что у меня раскалывалась голова и была дикая жажда, а завтрак для ребенка не был готов в срок. Только не говорите, что с вами такое не случается.
– И вас не беспокоит, что вы не можете вспомнить, чем закончился вечер? Такое раньше бывало?
Профессор тяжело вздыхает:
– Раз или два, к вашему сведению. Обычно после шампанского. Вчера мне следовало держаться подальше от «Болянже»[25].
Проклятье, а ловко она вывернулась…
– В таком случае, когда мы здесь закончим, я попрошу нашего офицера-криминалиста взять у вас анализ крови. Чтобы мы могли абсолютно точно установить, сколько алкоголя вы выпили.
Фишер смотрит на Кеннеди, та кивает:
– Они имеют право это сделать.
Асанти сдвигается на край стула.
– Что насчет платья?
Фишер хмурится:
– А что насчет платья?
– Почему вы ринулись сдавать его в чистку?
– Я же сказала вам. Я пролила на него вино. И не хотела вешать его в шкаф в таком виде. Боялась, что пятно останется, если не вывести его сразу.
– Но ведь дело было не только в чистке? Вы попросили сделать мелкий ремонт.
По лицу Кеннеди пробегает тень, и она не успевает скрыть это; для нее это новость.
Я открываю картонную папку и достаю лист бумаги. Это отсканированная копия страницы из книги учета в химчистке.
– «Отремонтировать разорванный вырез и пришить оторвавшиеся пайетки (пакет с пайетками предоставлен клиентом)».
Закрываю папку и смотрю на Марину.
– Профессор Фишер, что произошло? Как случилось, что на таком строгом и солидном приеме вы повредили столь дорогое платье?
– Я не помню.
– А может, вы повредили его не на приеме? Может, после приема, когда вернулись домой?
Фишер открывает и закрывает рот.
– Я же сказала вам, – после паузы говорит она, – я не помню.
* * *
ВЭ: Итак, она стала дотрагиваться до вас. Что было дальше?
КМ: Мне удалось отстраниться, и я повернулся, чтобы вылить шампанское в мойку. Я практически не пил его.
ВЭ: А сколько выпила она?
КМ: Думаю, к этому моменту она пила второй бокал.
ВЭ: Что потом?
КМ: Я стоял у мойки и почувствовал, как она прижимается ко мне сзади. Она обхватила меня руками и стала тянуть руки к моим шортам. Ну, понимаете ли, засовывала их внутрь… пыталась добраться… гм… до моего пениса.
ВЭ: Что вы сделали?
КМ: Я повернулся и вытащил ее руки. Сказал, что не хочу этим заниматься… что и она не хочет этим заниматься. Она сказала, что я веду себя нелепо… Что мы оба этого хотим. Я спросил, а как же Фрейя, и она просто засмеялась. Сказала что-то типа того, что зачем пить просекко, когда есть нечто получше. Потом обхватила рукой мою голову и стала тянуть ее вниз… ну, чтобы поцеловать.
ВЭ: А вы пытались ее остановить?
КМ (краснеет): Я схватил ее за запястья… пытался остановить, оттолкнуть. В одной руке она держала бокал, и вино вылилось. Можно сказать, произошла потасовка. (Пауза.) Наверное, тогда она и оцарапала меня… в тот момент я ничего не заметил. Сомневаюсь, что она сделала это намеренно – она все еще тянула меня к себе, ее рука была у меня на затылке, и вот тогда случайно поцарапала. (Глубоко вздыхает.) Послушайте, в конечном итоге я оттолкнул ее, хотя и не горжусь этим.