Затаившись в зарослях бурой травы, я неотрывно смотрю на свою добычу. Не далее чем в двадцати футах от меня маака принюхивается, нервно подергивая хвостом, и осматривается в поисках опасности. К счастью, я подкрался к чудовищу с подветренной стороны, но сердце у меня в груди колотится так сильно, что я боюсь, как бы маака не услышал и не разорвал меня своими огромными черными когтями.

Сквозь поредевший мех проглядывают ребра чудовища, а три пары изумрудно-зеленых глаз утратили былой блеск. Но искать более здорового зверя нет времени. Война в самом разгаре, я чувствую дрожь земли и слышу звуки отдаленной битвы. На горизонте видны всполохи магии осады — Пепельные лианы обвиваются вокруг фундаментов зданий и превращают их в руины. Наверняка работа Драйзека. Его возвращение из тюрьмы разожгло огонь в сердцах представителей клана Гхор — по крайней мере большинства из нас — и сегодня Кольцо Руин расширит свои владения, вернув себе земли, прозябавшие на краю цивилизации.

Вечером состоится великое празднование и, возможно, мне будет позволено нанести победную татуировку самому легендарному воину. У гигантов вроде Драйзека кожа толстая, и, говорят, ее невероятно трудно проколоть. Но моя техника нанесения рисунка в два раза быстрее обычной и в три раза болезненнее. Она позволит коже впитать больше заряженных магией чернил. . .если только мне удастся раздобыть столько чернил, чтобы хватило покрыть огромную Драйзекову ручищу.

Рецепт изготовления смеси очень прост, он передается из поколения в поколение, но ингредиенты я всегда добываю сам:

Мое внимание возвращается к мааке, а тот, наконец, успокоился и готов заняться своим делом. И как только зверь, пару раз отбросив землю задними лапами, срывается с места и уносится в чащу, я вскакиваю и бросаюсь к цели. Образец унылого зелено-бурого цвета, но сойдет и такой. Я ставлю глиняную чашу на землю и быстро растираю в порошок горелую кору. Потом разбиваю яйцо, осторожно поворачивая скорлупу, чтобы в чашу попал только желток, и перемешиваю все, чтобы получить однородную массу. Под конец добавляю помет и продолжаю мешать, но масса все никак не позеленеет. Она все того же унылого бурого цвета.

Удваиваю количество помета и, наконец, вижу небольшие изменения. Я призываю магию земли, и вокруг чаши поднимаются красные языки пламени. Чернила постепенно закипают, а я затаив дыхание жду, когда появится знакомое свечение — это будет означать, что смесь удалась и рисунки засияют, когда их обладатель даст волю Ярости.

Солнце клонится к горизонту, длинные тени протягиваются через это отвоеванное природой пространство, и внезапно я ощущаю себя не охотником, а добычей. Я один посреди диких джунглей, и последнее, чего бы мне хотелось, — стать обедом какого-нибудь любителя закусить виашино. В отчаянии я добавляю в смесь еще больше гуано, пока чернила, наконец, не начинают светиться. Мои сомнения в том, верно ли я следую рецепту, исчезают, подобно желто-зеленым мраморным разводам на поверхности смеси. Идеально. Я накрываю чашу крышкой, затягиваю на ней кожаные ремни и, не обращая внимания на вой и рычание каких-то тварей совсем рядом, спешу назад — к месту битвы.

^{Art by: Wesley Burt}

А там, в царстве яростного разрушения, воздух наполнен пылью от измельченных камней; я дышу этой пылью и, переполненный радостью, созерцаю обломки грубых построек. Немногие художники приходят взглянуть на руины, которые потом будут рисовать на коже наших воинов. Я же считаю, что хороший мастер должен воочию увидеть то, что ему предстоит запечатлеть, а не довольствоваться чужими рассказами. Вокруг меня гоблины с пеной на губах преследуют оставшихся жителей. Детишки груулов копошатся в обломках в поисках добычи — прекрасные дикие создания с грязью под ногтями, насекомыми в волосах и песчинками в зубах. А потом я вижу его, легендарного берсерка Драйзека, который направляет свою Ярость, чтобы из огромных валунов воздвигнуть гору в форме клыков как дань уважения Вепрю-Разрушителю.

Рурик и Тар не остаются в стороне и бросаются складывать свой монумент, разражаясь победным воем и хрюканьем, когда их груда высотой превосходит Драйзекову. Остальные бросаются в бой, выражая свою поддержку лидерам нашего клана. Огры настоящие гиганты, но куда им тягаться с Драйзеком! Тот поднимает очередной громадный валун, а его сторонники бьют себя в грудь и хрюкают, как вепри, не менее громко. И внезапно всех переполняет Ярость. Словно инфекция, она передается от одного груула к другому, заставляя клыки вздыматься, татуировки светиться, а глаза сверкать. Вот волна достигает ближайшего ко мне берсерка, и я тоже притворяюсь, будто мной овладела Ярость — задираю голову и ору, надрывая глотку. Я крушу камни, разбиваю стекло и скрежещу зубами, тайно моля Вепря-Разрушителя зажечь искру Ярости в моем сердце, но оно, как всегда, остается холодным, словно пепел на старом кострище.

Наконец воины успокаиваются, и мы возвращаемся к костру, чтобы насладиться трофеями.

«Хорошая была битва, — рычит Иржи, рожденный со мной в одном помете. Он опускается на корточки и подставляет мне свой бицепс. — Восемнадцать кварталов уничтожили».

«Ага. Жаль, я почти все пропустил», — отвечаю я и заношу иглу над его кожей, чтобы продолжить историю разрушения цивилизаций, которая украшает его руку. Шесть кварталов боросов и двенадцать — иззетов. Иззеты не смогли бы построить ровную дорогу, даже если бы от этого зависела их жизнь. Так что мне теперь приходится потрудиться. Их лаборатории возникают где угодно, перегораживая проезды и иногда даже вторгаясь в другие дома, но видеть, как рушатся эти маяки хаоса, как поднимаются в небо клубы дыма и искры, — это переживание невероятной силы, и я как могу стараюсь передать его в своем рисунке.

Ударяю по концу иглы молоточком, чтобы пробить чешуйчатую кожу Иржи. Я впадаю в транс, работаю быстро и усердно, мой рисунок разрастается, как лесной пожар... Но Иржи бьет своим шипастым хвостом по земле, и меня постоянно отвлекает этот звук. Подняв глаза, я вижу, что его оливково-зеленая кожа приобрела более насыщенный оттенок.

«Что это с тобой?» — спрашиваю я.

«Ты что, не чувствуешь? Напряжение?» Он кивает в сторону Драйзека.

Гигант оперся спиной на груду камней, которая когда-то была домом, и в его глазах отражается пламя костра. Несколько прислужников ухаживают за его ранами и растирают уставшие после боя мышцы. Наши взгляды встречаются, и я тут же опускаю глаза, выражая покорность.

«Думаю, он хочет бросить вызов Рурику и Тару, — говорит мой брат, — и стать новым вождем клана».

Я качаю головой.«Драйзек? Да ему, должно быть, уже тысяча лет».

«Значит, он мудр».

«Но он же только что сбежал из Удзека. Он не представляет, как изменился общественный порядок».

«Значит, у него свой взгляд на вещи», — спокойно отвечает Иржи. Слишком уж спокойно.

Я никогда не слышал, чтобы мой брат плохо отзывался о Рурике и Таре, но в последнее время многие начали выражать недовольство их правлением. Двухголовый огр был одержим яростью. Сначала бей, вопросы задавай потом — а лучше молчи. Иногда мне казалось, что наш вождь слишком увлекся войной и забыл, за что собственно, он сражается. А вот Драйзек это понимает. Он вырос, изучая Старину, он более терпелив и практичен в вопросах войны. Смысл нашей борьбы — не безудержное разрушение, а избавление Равники от болезни, которая проявляется в бессмысленном строительстве и коррупции среди приближенных к власти.