Девиации электорального поведения, обладающие рассмотренными выше признаками коррупции в избирательном процессе, разнообразны и могут выражать отклонения как от правовых, так и иных социальных норм. Это, в первую очередь, обусловлено ролью выборов в жизни общества. Как пишет Ю. А. Веденеев, «в рамках демократической политической системы выборы обеспечивают конкурентный политический процесс, через который, собственно, и проявляет себя народный суверенитет и гражданское представительство интересов»^[52]. Стремление оказать противоправное воздействие на процесс волеформирования и волеизъявления избирателей объективно возникает и пропорционально возрастает тогда, когда всеобщее голосование становится действительным инструментом передачи политического мандата органам народного представительства. Развитие электоральных отношений в условиях реальной, а не декларируемой политической конкуренции предполагает, с одной стороны, усложнение избирательного процесса в целях гарантирования свободы и равенства участвующих в нем лиц, а с другой стороны, неминуемо влечет за собой развитие и распространение способов получения разнообразных преимуществ, обозначаемых специальным термином «избирательные технологии».

Оценка подобных технологических решений на предмет правомерности и допустимости варьируется. В политологической литературе их принято разделять на «белые», «серые» и «черные», «чистые» и «грязные» избирательные технологии^[53]. Полагаем, что криминологическое значение в данном случае имеют такие отклонения от принятых в обществе норм электорального поведения, воплощение которых в состоянии существенно исказить результаты голосования и тем самым обеспечить формирование органов представительной власти из лиц, не имеющих необходимой политической поддержки граждан. Подкуп («продажность») участников избирательного процесса, злоупотребление административным ресурсом, незаконное финансирование избирательной кампании многократно упрощают достижение нужного политического результата. В ситуации, когда подобная деятельность не встречает надлежащего противодействия со стороны правоохранительной системы, высоковероятно причинение критического вреда основам конституционного строя российского государства.

Девиации электорального поведения, обладающие признаками коррупции, можно классифицировать по различным основаниям. Традиционно в рамках современной девиантологии принято выделять два основных вида девиаций: негативные и позитивные^[54]. Вместе с тем подобная классификация в нашем случае неприменима, поскольку, несмотря на встречающиеся в литературе редкие попытки оправдания коррупции, существование данного явления по определению противоречит общественным интересам и может иметь полезный эффект только для удовлетворения корыстных и (или) иных личных устремлений отдельных участников избирательного процесса.

По виду нарушаемых норм необходимо выделить коррупционные морально-этические отклонения и коррупционные правонарушения в избирательном процессе. Первая группа девиаций предстает как нарушение правил добросовестной политической конкуренции в условиях избирательного процесса, когда участники выборов используют гарантии своего электорального статуса в целях извлечения материальной и (или) иной личной выгоды вопреки законным интересам общества и государства, но при этом не нарушают установленный законом порядок проведения избирательных процедур. Так, например, деятельность кандидата, не преследующего целей избрания и служения народу, может быть основана на использовании ресурсов косвенного государственного финансирования его избирательной кампании для повышения собственной узнаваемости среди жителей населенного пункта, или, скажем, для популяризации своей компании или продукта, который она производит. Вторая группа девиаций выражается в нарушениях правовых норм, влекущих предусмотренные законом санкции.

В свою очередь, по характеру и степени общественной опасности коррупционные правонарушения в избирательном процессе можно подразделить на коррупционные проступки, коррупционные деликты, коррупционные преступления. Изучение последнего вида коррупционных девиаций имеет ключевое значение для достижения целей настоящего исследования, поскольку обоснование коррупционной преступности в избирательном процессе в качестве самостоятельного системно-структурного явления требует определения характерных черт и перечня коррупционных преступлений в избирательном процессе, на основе которого может быть образована соответствующая совокупность.

В литературе неоднократно высказывались мнения о том, что понятие коррупционного преступления необходимо закрепить на законодательном уровне^[55]. В настоящий момент в рамках подзаконного правотворчества предложены только признаки и перечень таковых. Совместное указание Генеральной прокуратуры и Министерства внутренних дел Российской Федерации «О введении в действие перечней статей Уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности»^[56] содержит перечень № 23 преступлений коррупционной направленности (далее – перечень № 23), к числу которых относятся противоправные деяния, имеющие все перечисленные ниже признаки:

– наличие надлежащих субъектов уголовно наказуемого деяния;

– связь деяния со служебным положением субъекта, отступлением от его прямых прав и обязанностей;

– обязательное наличие у субъекта корыстного мотива (деяние связано с получением им имущественных прав и выгод для себя или для третьих лиц);

– совершение преступления только с прямым умыслом.

Кроме того, в указанный перечень также включены преступления, которые хотя и не отвечают перечисленным признакам, но относятся к коррупционным в соответствии с ратифицированными Российской Федерацией международными правовыми актами и национальным законодательством, а также связаны с подготовкой условий для получения надлежащим субъектом выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуги имущественного характера, иных имущественных прав либо незаконного представления такой выгоды.

Следует обратить внимание на то, что в рамках данного указания использована иная терминология. В частности, преступления, обладающие признаками коррупции, предложено обозначать термином «преступления коррупционной направленности». Ряд исследователей использует его как синоним для термина «коррупционные преступления», что, по мнению С. В. Склярова, представляется неверным. Как пишет указанный автор, под коррупционными преступлениями целесообразно понимать преступления, которые совершаются лицом с использованием служебного положения в целях получения каких-либо ненадлежащих преимуществ для себя или других лиц, либо преступления, связанные с подкупом лица, занимающего определенное служебное положение, в целях получения каких-либо ненадлежащих преимуществ для себя или других лиц. В свою очередь, «преступления коррупционной направленности можно определить как преступления, не относящиеся к коррупционным, но предшествующие коррупционному преступлению, являющиеся необходимым условием для его совершения, облегчающие его совершение, способствующие его совершению, либо преступления, направленные на сокрытие коррупционных преступлений и их последствий, легализацию полученного в результате совершения коррупционных преступлений имущества»^[57]. Отмечая правильную постановку проблемы, а также высокий научный уровень аргументации авторской позиции, полагаем, что в рамках нашего исследования допустимо использовать термины «коррупционные преступления» и «преступления коррупционной направленности» как взаимозаменяемые.