Коррупцию в избирательном процессе как видовое проявление коррупции, по мнению И. А. Дамм, отличает набор следующих признаков, имеющих самостоятельное содержательное наполнение: сфера существования; перечень субъектов; использование субъектами избирательного процесса своего статуса, служебного положения; определенная цель[30]. Последовательно рассмотрим каждый из них.
Определение сферы существования позволяет установить осязаемые границы и выявить первоочередные характерные черты явления, с помощью которых его можно отличить от иных однородных, что называется, невооруженным глазом. Сфера существования данного вида коррупции – непосредственно избирательный процесс[31]. Несмотря на кажущуюся очевидность приведенного тезиса, считаем, что он нуждается в пояснении.
Во-первых, в науке конституционного права существует как минимум четыре разных подхода к определению понятия «избирательный процесс», при этом в рамках каждого из них существуют те или иные вариации, отстаиваемые отдельными учеными[32]. Кроме того, окончательно не решен вопрос о соотношении категорий «избирательный процесс» и «избирательная кампания»[33]. В самом широком смысле избирательный процесс, помимо деятельности по приданию выборам легитимного характера[34], может включать в себя иные субъектные, технологические и институциональные компоненты[35], а также принципы избирательной системы, нормы избирательного права, избирательные права граждан и их реализацию, правосознание участников избирательного процесса[36] и др.
Во-вторых, указание на избирательный процесс в качестве сферы существования исследуемого вида коррупции не означает, что институциональные особенности данного явления автоматически распространяются на референдумные отношения. Референдум выступает в качестве самостоятельного института прямой демократии и, «несмотря на заметное сходство процедурных аспектов организации голосования и определения его результатов на выборах и референдумах, нельзя не видеть, что избирательное право отделено от юридического опосредования референдума, преследующего совершенно иные, нежели выборы, цели… Данное обстоятельство не позволяет сделать вывод о необходимости отнесения референдумных отношений к предмету избирательного права, основываясь только на аналогичности электорального и плебисцитного процесса»[37].
В-третьих, в литературе справедливо указывается на то, что иногда «расплата» за коррупционное поведение между участниками избирательного процесса может происходить как до, так и после выборов или во время их проведения[38]. С одной стороны, достижение политический целей участниками избирательного процесса нередко связано с получением различных коррупционных обязательств, исполнение которые приходится на период профессиональной деятельности избранного должностного лица. В связи с чем коррупция в избирательном процессе получает логичное продолжение посредством коррупционного лоббизма. Как пишет С. Н. Шевердяев, «лоббистские практики по существу означают, что помимо воли избирателей на решения народных представительств могут оказывать влияние различные группы интересов. Также и в системе исполнительных органов власти вместо того, чтобы реализовывать выраженную в законе как акте народного представительства волю народа, они могут идти на поводу у различных частных лоббистов»[39]. С другой стороны, задолго до старта очередной избирательной кампании политические деятели могут обеспечить ее финансирование за счет продажи мест в партийных списках при пропорциональной избирательной системе. Предвыборный период, по мнению И. А. Дамм, следует отнести к наиболее опасным, «поскольку в это время среди нечистоплотных политиков осуществляется торг за место в списке партии, незаконное привлечение финансовых средств для проведения выборных мероприятий, переговоры о содействии с действующими федеральными и региональными властями и т. п.»[40]. Всем этим подчеркивается системно-структурный характер коррупции в избирательном процессе и ее функциональная связь с иными видами политической коррупции.
Второй существенный признак коррупции в избирательном процессе – это перечень ее субъектов, содержание которого является дискуссионным. По мнению О. В. Зайцевой, субъектам коррупции в избирательном процессе присущи властные полномочия. Поэтому к ним следует относить: должностных лиц государственных органов Российской Федерации; лиц, зарегистрированных в качестве кандидатов в федеральные органы власти, органы власти субъектов Российской Федерации либо органы местного самоуправления; членов избирательных комиссий. Как отмечает указанный автор, избиратели не относятся к субъектам коррупции в избирательном процессе даже когда продают свой голос: «Подкуп избирателей является одной из коррупционных избирательных технологий, субъектами же в этом случае выступают с одной стороны кандидаты, использующие данный способ прихода к власти, с другой – лица, которые их финансируют»[41].
Более широкий круг субъектов коррупционных действий в сфере избирательных правоотношений предлагает Т. Б. Рамазанов, полагающий, что к ним могут быть отнесены не любые лица, а лишь те, которые участвуют в избирательных правоотношениях в том или ином качестве – это «должностные лица государственных органов, члены избирательных комиссий, кандидаты на выборные должности, представители политических партий, избирательных объединений, другие лица по их поручению, избиратели, выступающие в роли посредников при осуществлении подкупа-продажности в ходе избирательного процесса»[42]. Несомненно, каждый из указанных субъектов потенциально может стать участником коррупционных отношений в связи с наличием у него специального правового статуса (служебного положения). Однако трудно себе представить, как именно правовой статус избирателя обуславливает коррупционное поведение граждан при посредничестве в подкупе других избирателей. Роль посредника могут успешно осуществлять лица, которые, например, еще не обладают активным избирательным правом в силу возраста.
Наиболее полный перечень субъектов коррупции в избирательном процессе на основе анализа правового положения участников избирательного процесса сформирован И. А. Дамм, по мнению которой к числу таковых относятся: избиратели; кандидаты; избирательные объединения и их представители; доверенные лица и уполномоченные представители кандидатов и избирательных объединений; наблюдатели; избирательные комиссии и их члены с правом решающего голоса; члены избирательных комиссий с правом совещательного голоса; организации, осуществляющие выпуск средств массовой информации; лица, замещающие государственные должности или выборные муниципальные должности, либо находящиеся на государственной или муниципальной службе, либо являющиеся членами органов управления организаций независимо от формы собственности (в организациях, высшим органом управления которых является собрание, – членами органов, осуществляющих руководство деятельностью этих организаций), за исключением политических партий, либо служащие таких организаций; лица, предоставляющие субъектам избирательного процесса выгоды материального и (или) нематериального характера, а также лица, «торгующие влиянием»[43]; избирательный штаб кандидата[44]. Признавая высокий научный уровень и логическую завершенность приведенного перечня, отметим, что данным автором не предложены основания для классификации субъектов коррупции в избирательном процессе. Полагаем, что с учетом рассмотренных выше подходов таковые могут быть объединены в следующие группы.