Среди тёплых волн Тыгыдымскаго моря, на маленьком острове, где круглый год цветет сирень и журчат ледяные ручьи, жило небольшое семейство. Ну, как жило? Обитало в гражданском браке в домике из дикого камня. Потому что никаких государственных институций на острове отродясь не водилось. А домик уже стоял, под нумером 1 на улице Луговой, один-единственный, под развесистым каштаном, и табличка с адресом имелась, на случай внезапной почты. Да только почтовый ящик пустовал, даже платежки не шли. Не изобрели их ещё!
А ещё на острове жили два древних змея, очень древних и грозных обликом. Они ещё до смартфонов на свет появились, и до татаро-монгольского ига, когда Тыгыдымское море было ещё шире, а в его зловещих волнах плескались динозавры. Так Змеи сами утверждали, хотя выглядели для своих лет довольно бодро. Видом они были похожи, только масти разной: Змей Горыныч зелен, как жук-бронзовик, а Змей Гаврилыч синь, как майская ночь. А какого они семейства были, никто не знает. Дарвин о ту пору ещё не родился и не пронумеровал аспидов сих.
Змеи те никого не трогали и не докучали особо, ели себе лягушек и, за неимением полезных дел, философией увлекались: рассуждали мудрёно о простых вещах, на которые Адам и Ева, супруга его, вовсе внимания не обращали за множеством забот: и кур надо покормить, и кашу сварить, и чеснок выкопать. Один Бог знает, сколько дел до вечера переделать надо!
Всякая мелкая живность, вроде лис и щеглов, тоже в роще водилась, никто на неё не охотился. Змей Гаврилович рассуждал, что хорошая экосистема привлекательна эстетически, и не нам её портить. Хотя зайцы иной раз репу разрывали, жрали её, только в путь.
Пришла как-то сим Змеям мысль поздравить Еву с днём рождения. Календаря специального, с выходными и праздниками, на острове не было, а дни для порядка считали: Змей Гаврилыч по звёздам, Адам на дощечке липовой галочки ставил. А Ева считать не любила, и только спрашивала, когда среда, чтобы огурцы навозом подкормить.
- Давай, Змей Гаврилыч, - сказал Змей Горыныч, цветы ей подарим! - штук тринадцать роз, самых алых и томных...
Синий змей задумчиво почесал хвостом чешую головы, и согласился.
- Хорошая мысль. Ты шесть роз подаришь, и я семь!
- Это как шесть?! - возмутился Змей Горыныч, - она же подумает, что я намекаю на что-то. Ей ещё жить да жить! Веранду достроить, внуков завести...
- Ну тогда оба по семь подарим, - пробормотал змей Зеленый.
- Ещё хуже! Четырнадцать от двоих, древних аспидов, это между прочим, даже не намек. Черная метка. Приговор фактически.
- И по шесть плохо, - вздохнул змей лазурный, - говорил я ему, - змей указал хвостом в небо, не надо изобретать натуральных чисел, и цифр не надо. Считали бы цыплят буквами, как нормальные люди. A, B, C, D...
- Ламед тоже неплохая буква.
- И Юс малый презатейлив. А то сперва цифры, потом интернет-казино, а потом автоматические дроны со сложным внутренним миром стрелять начнут в кого попало, и плакать. Списки казненных вести...
- Тьфу на тебя, - прошипел Змей Горыныч, - аспид ты безжалостный и прековарный! Постучи по дереву, по кипарису сему. Нам откуда знать, что будет? Может, Он противодроновое ружье уже изобрел? Да вообще мы не о том. Поздравлять надо, а не умножать печали.
- Тогда ну их, цветы. Платье вечернее подарим, из самого Парижа.
- Парижа ещё нет, там рыси бродят. Есть бальное платье из Сыктывкара, расшитое бобрами.
Змей Гаврилыч нырнул в глубины медитации и изрек:
- Роскошная одежка, но не прокатит. Строчка неровная. И потом, замужним дамам нижнее белье не дарят.
- Значит, мимо, - вздохнул Змей Горыныч, - может, ей роллы преподнесём? Коробки две или три? Она как увидит, скажет "Ой, роллы!" и растает. Что же ты, отец лжи и разврата, покровитель берсерков и таксидермистов, не можешь роллы изобрести?
- Могу. И даже палочки настрогаю. А она роллы схомячит и забудет. Надо что-то такое подарить, чтобы надолго запомнилось.
- Может, алмазы?! - воскликнул синий Змей, - у тебя алмазов полна пещера. Набери лукошко разноцветных. У неё лицо свежее, руки тонкие. Хорошо смотреться будет.
- Нет, не хорошо, - ответил собеседник, - дамы мнительны. Подумает, что мы кого-то ограбили и съели. И загрустит. Подозрения портят кровь и растлевают душу. Лучше ты ей золото своё подари. Корону, например, и золотых дельфинов? Она их вокруг дома расставит.
- Ну нет! - возмутился Змей Гаврилыч, - она об этих дельфинов спотыкаться будет, всю голову расшибет. И потом, мне самому золото нужно, чтобы над ним чахнуть. Я чахнуть должен хотя бы по часу в день. Во мне и так пудов двести, скоро в пещеру влезать перестану!
- А давай, - задумчиво проговорил Змей Горыныч,- подарим ей духовой инструмент? Пусть развивается культурно, от работы немного отвлечется, а то - кухня, огород, куры, и никакого парения духа. Не для грядок же Он её создал?
- Валторну, что ли? Валторну я ещё не придумал, а орган под дождем размокнет. И вообще это эклектично: валторна и гуси, плетень и скрипка. Искусству нужна гармония.
- А вот и нет! - заговорщицки прошептал Горыныч, - есть нужная вещь на примете. Подарим ей аварийный сигнал.
- Тот самый?! А не влетит?
- На крайний случай дубликаты есть, их несколько твердь сия имеет. Сам подумай, вещь изящная, преискусная, и какая с диким камнем гармония, древними оливами и каменистой тропой у брега морского? Лучше подарка и не придумать!
- Что-то есть в твоей мысли, изверг полуночный, чье имя Мегедрион, птиц убивающий взором.
Змей Гаврилыч переполз в тень и призадумался.
- А катапульта не сработает? - опасливо произнес он, - нам тогда шляпа. В порошок сотрет, в пропасть сбросит, шкуры на барабан натянет.
