В то время у матери Мэдди был киоск на дороге из Ист-Хеда, где всегда проезжало мимо много туристов, покупавших овощи, которые она выращивала в своем огороде (Джордж говорил ей, разумеется, что именно нужно выращивать). Хотя им так и не удалось достичь благополучия «семьи Котрок», как выражалась мать, жили они достаточно хорошо. Даже в те годы, когда ловля омаров шла плохо им приходилось сберегать каждый пенс, чтобы выплачивать банку взносы за купленные в рассрочку два акра папы Кук, они не бедствовали.

Джек Пейс был более мягким человеком, чем Джордж Салливэн, но даже его мягкий характер имел свой предел. Мэдди подозревала, что он может со временем заняться тем, что иногда называлось «домашним воспитанием» – вывернутая рука, когда на стол подан холодный ужин, время от времени шлепок, а то и просто порка – не сразу, а когда, так сказать, лепестки опадают с розы. В душе она даже, казалось, ожидала и предвкушала это. В журналах для женщин говорилось, что семейная жизнь, когда муж был властелином в семье, отошла в прошлое. Теперь, если муж жестоко обращается с женой, нужно требовать его ареста, пусть он даже законный муж своей жены. Мэдди иногда читала подобные статьи в дамской парикмахерской, но весьма сомневалась, что женщины, пишущие эти статьи, имеют хотя бы малейшее представление о том, что существуют остров у побережья Новой Англии, и о жизни на них. На острове Литл-Талл выросла одна писательница, это верно – Селен Сейнт-Джордж, – но она писала главным образом о ioeeтике и не бывала на острове, за исключением обеда однажды в День благодарения, много лет назад.

– Я не собираюсь всю жизнь заниматься ловлей омаров, Мэдди, – сказал ей Джек за неделю до свадьбы, и она поверила ему. Годом раньше он впервые назначил ей свидание. Она сказала «да» еще до того, как он успел договорить до конца, и покраснела до корней волос из-за своей очевидной поспешности. Тогда он признался ей: «Я не собираюсь провести всю жизнь за ловлей омаров». Небольшая, казалось бы, разница в словах, но для Мэдди это был земля и небо. Три раза в неделю он отправлялся на пароме «Принцесса островов» на континент в вечернюю школу и возвращался обратно поздно вечером. Он ужасно уставал после того, как целый день поднимал ловушки для омаров, но, несмотря на это, спешил к старому парому, едва успев смыть под душем сильный запах омаров и соленой воды и запив чашкой кофе две таблетки возбуждающего, которое не позволяло ему уснуть. Через некоторое время, когда она поняла, что Джек действительно намерен окончить вечернюю школу, Мэдди начала готовить ему горячий суп, который он выпивал во время переправы на пароме. В противном случае он оставался голодным или давился этими отвратительными красными хот-догами, что продавали в буфете «Принцессы».

Она вспомнила, как мучилась над выбором консервированных супов в лавке – их было так много! Может быть, ему нравится томатный? Но кому-то он не нравится. Говоря по правде, некоторые терпеть не могут томатный суп, даже если варить его с молоком, а не на воде. Овощной суп? Суп из индейки? Может быть, куриный бульон? Она беспомощно шарила глазами по полкам почти десять минут, пока Чарлен Недо не спросила ее, не нуждается ли Мэдди в помощи. Чарлен задала свой вопрос не без сарказма, и Мэдди поняла, что завтра она обо всем расскажет своим подругам в школе, и они будут хихикать над ней в женском туалете: бедная маленькая Мэдди, так похожая на мышку, не может решить, какой ей выбрать суп на обед. Как она отважилась принять предложение Джека Пейса – это просто чудо из чудес. Впрочем, они, конечно, ничего не знали о колесе, которое нужно найти, и после того как вы его найдете, кто-нибудь должен сказать вам, в каком месте наклониться и где точно толкать эту проклятую вещь.

Мэдди ушла из лавки с пустыми руками и со страшной головной болью.

Когда она набралась смелости и спросила Джека, какой суп он любит больше всего, он ответил:

– Куриную лапшу. Ту, что продают в консервных банках.

– Может быть, тебе нравится еще какой-нибудь суп?

Джек ответил: нет, только куриная лапша – та, которую продают в банках. Это был единственный в жизни вид супа для Джека Пейса и самый исчерпывающий ответ, который Мэдди требовался в ее жизни (по крайней мере по этому вопросу).

Легкими шагами и с ликующим сердцем Мэдди поднялась на следующий день по покосившимся ступенькам лавки и купила четыре банки куриного бульона с лапшой, которые стояли на полке. Когда она спросила Боба Недо, есть ли у него еще такие консервы, тот ответил, что в кладовке хранится целый ящик этого куриного супа, чтоб его черт побрал.

Мэдди купила весь ящик и так его этим ошеломила, что он сам отнес ящик в машину. К тому же он забыл спросить, зачем ей понадобилось столько, – упущение, за которое ему пришлось немало вытерпеть этим вечером от своих излишне любопытных жены и дочери.

– Запомни это раз и навсегда, я буду кем-то большим, чем простой ловец омаров, – сказал Джек в тот раз незадолго до того, как они завязали две свои жизни в один узел (она сразу поверила ему и никогда об этом не забывала). – Отец сказал мне, что у меня дерьмо вместо мозгов. Он думает, что если ловля омаров была достаточно хорошим занятием для его отца и не менее хорошим занятием для отца его отца – послушать его, так все предки до сада Эдема занимались ловлей омаров, – то и для меня это хорошее занятие. Но это не так – то есть, я хочу сказать, это не так, – и я добьюсь лучшего. – Его взгляд упал на нее, суровый взгляд, полный решимости, но одновременно это был и любящий взгляд, полный надежды и уверенности. – Я собираюсь стать кем-то более значительным, чем ловец омаров, а ты станешь кем-то большим, чем жена простого ловца омаров. У тебя будет дом на континенте.

– Да, Джек.

– И я не собираюсь ездить в этом чертовом «шевроле». – Он глубоко вздохнул и взял ее за руки. – У меня будет «олдсмобил». – Он уставился ей в глаза, словно ожидая насмешливой улыбки в ответ на такой в высшей степени честолюбивый план. Мэдди, разумеется, не сделала этого. Она ответила «да, Джек» в третий или четвертый раз за этот вечер. Мэдди отвечала ему так тысячи раз весь год, когда он ухаживал за ней. Она не сомневалась, что произнесет эти слова еще миллион раз, прежде чем смерть положит конец их семейной жизни, забрав одного из них или – еще лучше – обоих вместе. «Да, Джек» – да разве когда-нибудь за всю историю мира звучали любые два слова так прекрасно, когда их произносили одно вместе с другим?

– Не каким-то паршивым ловцом омаров, что бы ни думал мой старик и сколько бы ни смеялся. Я добьюсь своего, и знаешь, кто поможет мне в этом?

– Да, – спокойно отвечала Мэдди. – Я.

Тогда он смеялся и заключал ее в свои объятия.

– Ну конечно, ты, моя любимая крошка, – говорил он ей.

И они поженились, как говорится в сказках. Для Мэдди первые несколько месяцев – когда их почти повсюду встречали веселыми криками: «А вот и молодожены!» – были настоящей сказкой. Она могла положиться на Джека, Джек помогал ей принимать решения, и это было самым лучшим. В первый год самой трудной задачей по дому было выбрать занавески для гостиной – в каталоге так много фасонов и расцветок, а полагаться на помощь матери, ясное дело, не приходилось. Еще бы, мать сама не могла выбрать сорт туалетной бумаги, который устраивал бы ее больше всего.

А в остальном этот год был временем, полным радости и ощущения безопасности – радости любовных объятий с Джеком в их широкой кровати, когда зимний ветер проносился над островом, соскребая все подобно лезвию ножа с доски, на которой режут хлеб. У нее родилось чувство безопасности, потому что она могла положиться на Джека всякий раз, когда у нее возникали сомнения, и он говорил ей, что им нужно и как они это сделают. Наслаждение от любви было поразительным – таким поразительным, что иногда, когда она днем думала о наступающем вечере, ее колени слабели, а по телу пробегала дрожь. Но Джек еще лучше разбирался в таких вещах, и ее постоянно растущее доверие к его природному чутью становилось все сильнее. Короче, в течение некоторого времени это была сказочная жизнь.