— Алис, ты не волнуйся пока так. Хотя о чем это я. Сама вся на нервах. Но сейчас мы можем решать проблемы только по мере их поступления. И начнем с обследования. Вдруг врач скажет, что с операцией можно подождать.

Приподняла брови, глядя на маму, как на наивное дитя.

Но она права. Сейчас просто невозможно все предугадать. Надо действительно ждать результаты.

— Доченька, иди-ка ты спать. Уже вторые сутки без сна, — мама покачала головой, вставая из-за стола. — Я сама посуду помой, а ты иди, отдыхай. А ведь я говорила, чтобы сразу после работы спать ложилась.

— После работы не хотелось, — поцеловала маму в щеку и отправилась в ванную.

Конечно, я сейчас врала маме. Я действительно уже больше суток не спала. Но придя домой, мне, словно, спички вставили в глаза. Они совершенно не хотели закрываться. Да и страх за сестру не помогал расслабиться и уснуть.

А вот сейчас, стоя под теплыми струями воды, я почувствовала насколько сильно устала. Меня буквально шатало от усталости, и спать хотелось лечь прямо на противоскользящий коврик в ванной.

Постаралась быстро закончить с гигиеническими процедурами, потому что в душе меня очень сильно разморило.

До кровати добралась, едва переставляя ноги.

А когда голова коснулась подушки, последней моей мыслью было:

«Стас за весь день так и не написал»

Утро следующего дня началось для нас с мамой очень рано. Я, не смотря на усталость, проснулась до будильника. Мама к этому моменту уже готовила завтрак. Для нас двоих.

Пока Надя досыпала, мама еще раз проверила сумку, документы. А я навела порядок на кухне.

С мамой почти не разговаривали. Обе были на нервах.

У обоих подрагивали руки.

А мама так вообще иногда замирала прямо посреди коридора, потом мотала головой и оглядывалась по сторонам, словно на несколько секунд забывала куда шла или что хотела сделать.

Надю разбудили перед самым выходом. Пока мама помогала ей собраться, я спустилась в машину прогревать. И пока моих пассажиров не было, открыла двери, чтобы проветрить.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила у сестренки, пока мама помогала ей пристегнуться.

Надюша не ответила. Лишь поморщилась и прикрыла глаза.

Прикусила губу, и больше не стала спрашивать. И так все понятно.

Ей плохо.

В поликлинике все прошло быстро. Педиатр, как и обещала, пришла на работу чуть раньше. Дала маме направление. И уже минут через десять мы ехали в больницу.

Почувствовала в кармане вибрацию о входящем сообщении, но так как была за рулем, даже не взглянула от кого.

Через минут десять вибрация повторилась.

Потом снова и снова.

Поморщилась, от такой настырности. Но продолжала внимательно следить за дорогой.

Вскоре мы подъехали к больнице.

Мама сразу увела Надю, по дороге набирая номер врача.

А я взяла сумку с вещами, закрыла машину, и… Подняла голову.

Небо было серым, с густыми облаками. Пролетали маленькие снежинки. Но их было так мало, что их почти невозможно было заметить.

— Пожалуйста, — обратилась куда-то туда, где решают судьбу каждого человека, где определяют, кому жить, а кому умереть. — Пожалуйста, — хрипло повторила, чувствуя, как по щеке стекает слеза. — Она ведь всего лишь ребенок. Маленькая девочка. Помоги ей…

В этот момент я опять почувствовала вибрацию.

Стас.

«Где мой кофе? Пара почти началась. Я жду»

— Пошел ты, — прошипела, смахивая слезы и убирая телефон в карман.

В приемном покое было мало людей. Когда я пришла, мама уже оформляла документы. Точнее медсестра записывала данные, а сама родительница общалась с врачом.

Не стала мешать их разговору.

Подошла к кушетке, на которой сидела сестра.

— Как ты себя чувствуешь?

Надюша не ответила. Просто молчала, прислонившись спиной к стене. Ее глаза были закрыты…

— Алис, я умру? — едва слышно прошептала, но для меня эта фраза прозвучала словно крик.

— Нет, конечно нет, — отчаянно заверила сестру. — Даже думать об этом забудь.

— Но мне так больно никогда не было. А еще все такое мутное.

— Потерпи пожалуйста. Осталось совсем немного. Сейчас врачи обследовать тебя будут. Потом скажут, как лечить. И обезболят обязательно. И вылечат тебя. Обязательно.

Взяла сестру за руку, мечтая, чтобы через простое прикосновение я могла передать ей свои силы.

А лучше забрать эту ее проклятую болезнь.

— Алис, — едва выдохнула Надюша.

А потом застонала. Согнулась, хватаясь за грудь.

Боже, неужели сердце?

В один миг у меня мороз пробежался по коже, а потом резко обдало жаром. Да таким сильным, что у самой голова закружилась.

В этот момент Надя снова застонала, а потом ее вырвало. Прямо на кафельный пол.

Она схватилась за голову. Захныкала. И с силой сжала мою ладонь

Хотела позвать на помощь, но это не потребовалось.

Я даже голову поднять не успела, а врач уже был возле Нади. Подхватил сестру на руки и переложил на каталку, которая стояла под стенкой. Тут же подбежали другие медики. Выдвигая поручни на каталке, они коротко что-то обсудили, а потом увезли мою сестричку в неизвестном направлении.

Все произошло так быстро, что я и опомниться не успела, а Нади уже не было.

— Разрешите, — раздался рядом женский голос.

— Что? — растерянно повернула голову и непонимающе уставилась на незнакомую женщину в медицинской форме. В одной руке у нее была швабра, а в другой ведро.

Санитарка наверное, промелькнула мысль.

Кивнула и отошла в сторону.

Огляделась и нашла взглядом маму.

Она стояла, прижавшись к стене, закрывая рот руками, и каким-то безумным взглядом смотрела туда, куда увезли Надю.

— Мам, — подошла, и обняла ее за плечи. Она никак не отреагировала. Словно и не заметила меня вовсе.

Взглянула в ее искаженное ужасом лицо, и поняла, что она сейчас находится в глубоком шоке.

— Мама, — потрясла ее за плечи, и силой отвернула от коридора, куда она до этого смотрела.

Мама несколько раз моргнула, ее взгляд постепенно стал осознанным. Несколько секунд она смотрела в мои глаза, а потом крепко обняла и заплакала.

Прижала ее к себе, чувствуя, как у самой руки дрожат от страха за сестру. И плакать хочется так, как никогда в жизни.

Но мне нельзя. Я должна оставаться сильной. Ради Нади и мамы.

— Я даже не поняла, что произошло, — сдавленно прошептала мама в мое плечо. — А потом все так быстро завертелось…

— Знаю, мамуль. Знаю, — погладила ее по спине, глядя на закрытые двери, куда увезли Надю. — Ты как?

Мама пожала плечами, а потом несколько раз глубоко вздохнула.

— Надо узнать у кого-то, где Надюша. И что с ней, — проговорила мама, вытирая слезы.

Посадила маму на скамейку, а сама пошла искать хоть кого-то кто сможет нам дать нужную информацию.

К счастью долго искать не пришлось. Одна из медсестер сказала, что пока у нее нет информации о состоянии Нади. Как только станет что-то известно — нам сообщат. И сразу добавила, что врач сейчас занят.

Я это прекрасно понимаю. Но видимо сходя из своего опыта, она уже автоматически добавила последнюю фразу.

— Надо ждать, — сказала, присаживаясь рядом с мамой на скамейку.

И мы ждали.

Люди поступали в больницу, кто-то в критическом состоянии, кто-то в среднем, а кому-то оказывали помощь сразу в приемном и отпускали домой.

А мы все ждали.

Мама сидела глядя в стену безжизненным взглядом, и что-то беззвучно шептала. Она едва заметно раскачивалась и нервно растирала пальцы, даже не замечая этого.

Приходилось встряхивать ее. Заставлять встать и пройтись по коридору, хотя бы до автомата с водой, подкармливала ее шоколадкой с чаем. Хотя знаю, что мама любит кофе, но сейчас я боялась ей его давать. И так вся на нервах.

А вот сама не отказалась от бодрящего напитка.

Когда адреналин начал стихать, и происходящее сформировалось у меня в голове, меня начало ломить от усталости.

Последние дни были очень тяжелые. Напряженные. Ранний подъем, а потом и сильный стресс… Видимо у меня начался откат.