Если Фаустино и удивился вопросу, то виду не подал:

– Милена Драгович, она мыслитель.

Из Эль против воли вырвался нервный смешок: дело в том, что Милена Драгович была следующей целью девушки. Эль уже приняла заказ, нехорошо отказываться… да и зачем? Это лишь совпадение, так к нему и стоит относиться. Все равно никакого расследования смерти Бланки де ла Серда не будет. Но кое-что можно проверить, просто любопытства ради. И сразу забыть, как страшный сон.

Ладно, сначала извлечь документы, а потом забыть.

Заказ на Милену Драгович был рядовым – изъять воспоминания, ведь именно воспоминания самая распространенная проблема. Они все портят. Фотографии можно уничтожить, да и многие уже приучились не снимать на камеру все, что в голову взбредет, а вот память… эту штуку не победить. В мире виаторов воспоминания можно прочитать, они легко служат доказательством в суде или при допросе. Память виатора – вовсе не голословный рассказ, это весомый аргумент. Если виатор готов пустить себе в голову другого, разумеется.

О Милене Драгович Эль слышала немало, все-таки жила она среди девушек, а в коридоре хочешь-не хочешь, но поймаешь ворох слухов. Вот за пару лет Эль и наловила всякого. Если коротко: Милена Драгович любит парней. Разных. Много. Иногда много за раз. И да, даже в современном мире на такое поглядывали косо, хотя Эль и не понимала, почему. Почему всем не плевать? Это же такая ерунда, на которую лень тратить время.

Так Эль и относилась к новому заказу – как к ерунде. Ведь Милена Драгович, ко всему прочему, не славилась умениями, она была рядовым мыслителем. Даже помощь Гая не пригодится для проникновения. В подсознании Милены можно творить все при наличии паразита. И с его внедрением тоже все прошло гладко. Эль в каком-то смысле повезло: редкий виатор проявляет бдительность в этом направлении. Метод Эль не уникален, уравнение «паразит плюс мыслитель» избито и использовалось столетиями, но… но есть весомое, почти непреодолимое «но»: для этого уравнения нужны двое. Один мыслитель, один материалист. А так работают только в Комиссии на специальных миссиях, важных заданиях. Материалистов мало, они ценность. Даже зеленые студенты, и те всегда при деле. Поэтому рядовой студент точно не станет опасаться внедрения паразита, это ведь как ждать нападения динозавра за завтраком.

Перед тем, как нырнуть в Сомнус Милены Драгович, Эль нашла Фаустино и передала ему сложенный вчетверо листок:

– Здесь указано, куда должны поступить деньги, – пояснила она. – Это цена за извлечение документов. Остальное обсудим после, но… готовься к отказу. Вряд ли фотографии мертвой Бланки смогут меня переубедить.

Фаустино развернул листок, его брови поползли на лоб от удивления:

– Сколько?!

– Ты сам хвастался трастовым фондом.

– Паук твой – жадный ублюдок.

– Обязательно ему передам, – улыбнулась Эль. – Как только узнаю, о ком ты вечно твердишь.

– Не обязательно играть в эти игры. Деньги будут.

– Отлично. После встретимся и обсудим детали.

Ночью Эль плотнее закуталась в одеяло (осенне-зимнее время в Глетчерхорне отличалось безжалостностью к студентам, старые замки плохо хранили тепло) и провалилась в Сомнус.

Есть много теорий о том, что в Сомнусе все взаимосвязано. Что есть способы проникнуть в подсознание любого человека, просто уснув, что мир подсознания един для всех. Но Эль не понимала сути этой теории. Она знала, что есть люди, открытые к другим из-за банального незнания, есть люди, которые не против вторжения конкретного человека (так Эль без труда находила Гая, у них была связь), а также есть паразиты, открывающие окно для проникновения. Все подчиняется правилам, написанным так давно, что автор этих правил затерялся во времени. Память о нем стерлась, но его наследие осталось.

Эль мало знала о том, как действуют другие виаторы. В Комиссии используют паразитов на постоянной основе или взламывают подсознание, имея преимущество в силе и знаниях? Эль слышала лишь, что в мире снов все всегда индивидуально. Кто-то совершает переходы через двери, у кого-то огнем горят порталы, как в какой-то видеоигре. Способы перехода могут меняться в течение жизни, но это скорее исключение, чем правило. Говорят, у взрослых виаторов с окрепшим сознанием все застывает в какой-то момент, сила привычки берет верх над воображением.

Пока все эти «может быть» и «говорят» очень даже вписывались в происходящее с Эль. Раньше ее переходы подсвечивались красными огнями, этакие черные дыры с отблесками алого света. Маленькие Гай и Эль долго жили в Амстердаме, что не могло не отразиться на том, что внутри. Теперь же Эль выросла и переходы стали сложными даже для самой хозяйки сна. Они обросли жизненным опытом, превратились в длинные горные тоннели, полные мрака и сырости.

Эль из тех девушек, в чье подсознание лучше не заглядывать, позитивного там мало. Потому, как только Эль вышла из тоннеля, ей показалось, что с паразитом и переходом что-то не то. Окно не сработало или Эль заплутала в темноте, пока прыгала от обваливающихся камней… уж очень мрачно было внутри Милены Драгович. Грязное небо практически легло на плечи, видимости почти нет из-за густого тумана, а под ногами что-то вязкое, похожее на грязь, смешанную с тестом и кровью.

Даже у Эль ситуация более позитивная.

Девушка обняла себя за плечи и побрела по грязной жиже. Под ногами громко чавкало, с каждым шагом грязь подлетала все выше. И можно сколь угодно долго убеждать себя, что грязь эта ненастоящая, но проблема в том, что чувствовалась она реальной, противной до безобразия, а промокшие ноги и песок, проникший в ботинки, ситуацию не спасали. Все, что происходит в подсознании, остается там же. Но проблема в том, что переживать это приходится так же, как реальность.

Эль часто говорила Гаю, что привыкла к смертям. Она и себе так говорила.

Но это ложь.

И сейчас Эль надеялась, что выберется через переход, а потом традиционно проснется, не придется экстренно извлекать себя, спасаясь от бунтующего подсознания Милены.

Завыл ветер, туман впереди заклубился, являя острые пики крыш. Конечно, это город. Сомнус – почти всегда город, он даже зовется «городом кошмаров». В случае Милены Драгович это что-то средневековое, грязное, с тряпками на окнах и стонами в подворотнях. Эль шла вперед, стараясь не смотреть и не слушать, но громкость стонов все нарастала.

Значит, Эль движется в верном направлении.

Темная ночь вдруг отступила, забрезжил рассвет, обнажив, подчеркнув царящее вокруг уныние, выставив парочки из подворотен на всеобщее обозрение. Или на обозрение одной Эль, она тут главный зритель. Подсознание Милены старается для нее, являя кошмары. Кошмары – они как паразиты, такие же местные жители, если верить различным теориям. А еще кошмары могут быть людьми, взять виатора в плен, погрузить его в сладкую вечную кому. В Комиссии есть целое направление мыслителей, которые разыскивают таких виаторов и вырывают из лап кошмаров, иногда удачно, а иногда не очень. Когда-то мать Эль работала в Комиссии по этому направлению. А потом страшные идеи завладели женщиной.

– Гуляешь? – рядом с Эль появилась Милена Драгович.

Так случалось порой, в столкновении с хозяином сна ничего необычного. Это даже к лучшему, ведь Милена не чувствует подвоха. Паразит сделал из Эль желанную гостью, которой не грех и помочь.

– Ищу воспоминание, – ответила Эль.

– У меня их много. Какое тебя интересует?

– То, что связано с Антоном Красичем.

– Антошка! – звонко рассмеялась Милена. – Редкая сволочь и редкий извращенец. Ты знала, что он извращенец? Из-вра-ще-нец. Забавное слово, рядом с Антошкой мне нравится его повторять, он так потешно бесится. И почему все извращенцы так любят скрывать свою суть? Почему им важно изображать хороших мальчиков? —девушка покачала головой и поманила Эль за собой.