Гном изменил курс и стал проедать дорогу к месту обитания кроликов, которое обнаружил чуть раньше. Если удача на его стороне и кентавр не проводил сейсмического анализа почвы, тогда хитрость Мульча сработает. Остается надеяться лишь на то, что у Крута и Жеребкинса есть куда более неотложные дела, нежели пускаться на поиски пропавшего заключенного. Провести Джулиуса труда не составит, другое дело башковитый кентавр.

Внутренний компас вел Мульча в правильном направлении, и уже через несколько минут он почувствовал слабые колебания, идущие от кроличьих нор. Теперь главное было верно рассчитать время, чтобы его розыгрыш приняли за чистую монету. Он сбросил скорость и принялся осторожно разрывать землю руками, пока пальцы его не проникли в пустоту кроличьей норы. Мульч намеренно не смотрел туда, потому что все, что он видел перед собой, сразу передавалось на экраны командного пункта.

Соорудив из пальцев ловушку, Мульч затаился. Долго ждать не пришлось. Вскоре он ощутил дробный топоток приближающегося к засаде кролика. Как только лапы зверька коснулись его кожи, Мульч резко дернул руку вверх и сжал свои сильные пальцы на кроличьей шее. У бедного кролика не было никаких шансов.

«Прости, приятель, – извинился про себя гном. – Если бы можно было поступить как-нибудь по-другому…» Вытащив тушку кролика из норы, Мульч что было сил заорал:

– Обвал! Обвал! Помогите!

А теперь самое сложное. Одной рукой он разворошил окружающую почву, обрушив лавину комьев себе на голову. Другой рукой выдернул из левого глаза миниатюрную видеокамеру и вставил ее в глаз кролика. Учитывая почти полную темноту и удары от осыпающегося грунта, заметить подмену было почти невозможно.

– Джулиус! Пожалуйста! Помогите!

– Мульч! Какова ситуация? Доложи обстановку!

«Какую еще обстановку?» – изумленно подумал гном. Даже в самые отчаянные минуты Крут изъяснялся исключительно на своем любимом военном жаргоне.

– Я-а-а-а… аргх… – Гном издал долгий вопль, переходящий в предсмертный хрип.

Возможно, это отдавало мелодрамой, но Мульч всегда был склонен к некоторой театральности. Бросив грустный взгляд на умирающее животное, он снова раззявил челюсти и двинулся на юго-восток. Свобода звала.

– Мульч! – нагнувшись вперед, заревел в микрофон Крут. – Какова ситуация? Доложи обстановку!

Жеребкинс с бешеной скоростью стучал по клавиатуре.

– Мы потеряли связь. И картинку тоже.

– Мульч! Отвечай, черт побери!

– Я сейчас проверяю его жизненно важные органы… Ого!

– Что? Что такое?

– Сердце бьется, как сумасшедшее. Колотится, как у кролика…

– У кролика?

– Нет, уже…

– Что? – выдохнул майор, содрогнувшись всем телом. Впрочем, он и так знал ответ.

– Оно остановилось. – Жеребкинс откинулся на спинку стула. – Его сердце остановилось.

– Ты уверен?

– Мониторы не лгут. При помощи этой видеокамеры можно снимать показания всех жизненно важных органов. Нет ни единого сигнала. Он умер.

Крут отказывался поверить в случившееся. Мульч Рытвинг был одной из неизменных составляющих его жизни. Умер? Этого не может быть! Нет!

– Знаешь, Жеребкинс, он свое дело выполнил. Изъял у них экземпляр Книги и подтвердил, что капитан Малой жива.

– Да, только… – Кентавр на мгновение нахмурил широкий лоб.

– Что? – спросил Крут. В нем снова проснулись подозрения.

– Ну, перед самым концом, несколько последних секунд, его сердцебиение было ненормально быстрым.

– Возможно, неисправность приборов.

Но кентавр все еще сомневался:

– Вряд ли. У моих жучков блох не бывает.

– А как иначе это объяснить? Камера еще передает изображение?

– Да. Передача по-прежнему идет, но глаз, в котором установлена линза, принадлежит мертвому телу. В мозгу нет ни единой искры электричества, поэтому камера работает от собственной батарейки.

– Что ж, значит, Мульч мертв. Никаких других объяснений нет.

– Похоже на правду, – кивнул Жеребкинс. – Если только не… Впрочем, это уж совсем фантастика.

– Мы с тобой говорим о Мульче Рытвинге. От него можно ждать самых фантастических выходок.

Жеребкинс открыл было рот, чтобы изложить свою теорию, но не успел – дверь за их спинами широко распахнулась.

– Мы его поймали! – раздался торжествующий вопль.

– Да! – подтвердил второй голос. – Фаул допустил ошибку!

Крут повернулся вместе с креслом. Это были Аргон и Тучч, известные психи.

– А, значит, мы все-таки решили отработать те деньги, что нам платит государство?

Но сбить профессоров с толку оказалось не так-то просто. Их объединяло радостное возбуждение. И что самое невероятное, Тучч даже не обратил внимания на сарказм Крута. Майор выпрямился в кресле и приготовился слушать.

Аргон протиснулся мимо Жеребкинса и вставил в щель лазерный диск. На экране появилось лицо Артемиса Фаула, снятое видеокамерой, которая была спрятана в глазу Крута.

– Мы с вами свяжемся, – произнес записанный на пленку голос майора. – Не беспокойтесь, я сам найду дорогу назад.

Лицо Фаула на секунду исчезло, это Крут поднялся из-за стола. А потом лицо Фаула возникло опять. Последние слова мальчика:

– Как вам угодно. Но вот что еще я хотел сказать напоследок: вам, никому из ваших людей, не разрешается входить в этот дом. Только через мой труп.

– Вот, видите? – Аргон торжествующе надавил на кнопку паузы.

– Вот? Что – вот? Что я должен увидеть? – Лицо Крута вновь приобрело багровый оттенок.

Стоящий рядом Тучч щелкнул языком и расстроено покачал головой, как будто им, знаменитым ученым, приходилось сейчас иметь дело с каким-нибудь умственно отсталым ребенком. Такое поведение оказалось большой ошибкой. Ловким движением майор поймал Тучча за клинышек бородки.

– Ну а теперь, – сказал он обманчиво мирным голосом, – притворитесь, что у нас с вами очень мало времени, и объясните мне все простым языком, без лишних эмоций и комментариев.

– Этот человек сказал, что мы не можем войти в дом. Только через его труп, – ответил Тучч.

– И что это означает?

– Это означает, – продолжил за Тучча Аргон, – что мы все-таки можем войти в дом. Но для этого нам нужен его труп.

Крут резко втянул ртом воздух:

– То есть мы должны устранить его… Тучч и Аргон дружно расцвели улыбками.

– Вот именно, – в один голос подтвердили ученые.

– Ну, не знаю… – Крут почесал подбородок. – С правовой точки зрения тут мы вступаем на весьма сомнительную почву…

– Вовсе нет, – возразил Тучч. – Элементарная логика. Этот человек особо подчеркнул, что вход запрещен, но использовал излишне фигуральное выражение. Которое можно толковать двояко. Он как бы сам приглашает нас войти, но только после своей смерти.

– Так-то оно так… Приглашение есть, но какое-то оно… – Майор все еще продолжал сомневаться.

– Эти психи абсолютно правы, – перебил его Жеребкинс. – Бесспорный факт. Если Фаул умрет, вход свободен. Он сам так сказал.

– Возможно.

– Ничего не возможно, – выпалил Жеребкинс. – Ради всего святого, Джулиус, что еще вам нужно? Кстати, если вы вдруг забыли, положение у нас самое отчаянное.

– Ты прав – это раз, – медленно кивнул Крут. – Два – я собираюсь воспользоваться этой возможностью. Три – вы, двое, хорошо поработали. И четыре – если ты еще раз назовешь меня Джулиусом, Жеребкинс, я заставлю тебя сожрать собственные копыта. А теперь соедини меня с Советом. Это дело пахнет гномьим туннелем, мне нужно получить разрешение.

– Сию минуту, майор, ваше святейшество. – Жеребкинс ухмыльнулся, пропуская мимо ушей угрозу насчет копыт – но исключительно ради спасения жизни Элфи.

– Итак, мы отдадим Фаулу золото, – вслух размышлял Крут, – он выпустит Элфи, мы пустим в ход «полоскалку», после чего войдем в дом и заберем выкуп обратно. Все очень просто.

– Так просто, что прямо замечательно! – с энтузиазмом воскликнул Аргон. – И мы, психиатры, показали себя в лучшем свете. Это настоящий прорыв, как вы считаете, доктор Тучч?