На Охтинский завод меня поначалу не хотели пускать. А вот Костовича – без проблем. Но у нашего извозчика оказалась какая-то важная бумага, и охранники сразу сникли.

Зная мощность и вес двигателя, я ожидал увидеть чудо техники. Возможно, даже что-то похожее на современный двигатель, ну, может, не столь вылизанный. Увы, действительность разочаровала. Двигатель Костовича…он был очень некомпактный. Восемь цилиндров, большое колесо для равномерности работы, огромные шатуны. Почему-то паровоз мне вспомнился. Изобретатель суетился, бегал (буквально), с кем-то договаривался. И ему удалось договориться: выделили ему поллитра бензина и завели двигатель. Электричество от внешнего источника подавалось, не входящего в двигатель. Нда, конструкция… Работать ещё и работать. С другой стороны – все основные элементы – вот они. Цилиндры, коленвал, даже карбюратор.

У Костовича здесь, похоже, друзья, и он ведёт меня в местную столовую, угостить обедом. Столовая не для рабочих, а для инженеров, начальников и т. п. Но еда не очень, даже Глаша лучше готовит.

– Ну что-ж, Огнеслав Степанович, вы показали товар лицом. Будьте готовы передать ваше арборитовое производство заместителю, и заняться настоящим делом. Вы спрашивали про деньги. Деньги есть, и немало. Производство наше разместится, вероятно, в Нижнем. Дело это – вершина того, что человечество достигло в технике. Соответственно, нам понадобится передовое оборудование, станки. Для их закупки у нас все возможности: не только Россия, но и Европа. Ещё нам нужны люди, способные работать на таком уровне. И вот вам первое задание: прикиньте список оборудования, необходимого для такого производства. Подумайте о жаловании, на которое претендуете. Ну и присматривайтесь к людям – кого нам взять вам в помощь.

– Сергей, а вы мне не объясните вкратце об электричестве, что будет делать тот господин…

– Иванопуло. Он должен сделать аккумулятор.

Объясняю, что это такое.

– Чтобы он сам заряжался во время работы двигателя, нужен генератор. Это маленькая динамо-машина, работающая от того же двигателя. Но она даёт переменный ток, поэтому нужен ещё выпрямитель. Ещё – наш аккумулятор даёт напряжение 12 вольт, а нам для свечей желательно гораздо больше. Поэтому нужен преобразователь, устройство вполне возможное. Ну и такой бегунок, тоже связанный с коленвалом, который подаёт напряжение на свечи по очереди, в нужном порядке.

– На свечи?

Рисую примерный вид свечи. После всего этого Костович смотрит на меня чуть ли не с благоговением.

– И ещё, Огнеслав: двигатель должен быть покомпактнее. Твой на самолёт не установишь, слишком велик. Вот смотри, возможен двигатель с V-образным расположением цилиндров, – и я рисую что-то похожее на такой двигатель в блокноте. Коленвал – снизу. Здесь, под коленвалом, типа корыта, картер называется. Он заполнен маслом. Двигатель должен смазываться в процессе работы. Свечи, подача топлива – это здесь, сверху. Ну и надо будет сделать водяное охлаждение, с выводом на радиатор. Радиатор ветром обдувается, можно и вентилятор сделать. И лобовое сечение должно быть поменьше, такие длинные шатуны не пойдут, экономь место. Цилиндры тоже покороче. Что касается мощности: для самолёта для начала нужно сто сил, а потом всё больше, вплоть до двух тысяч. Но это ещё не скоро. А вот для наземный машин – там нужны разные моторы. От небольших, сил на 15, и до двухсот и больше.

– Вы говорили про самолёт. Что это за аппарат, как вы думаете?

Вырываю для Костовича лист с V-образным двигателем, и пытаюсь изобразить У-2. И даже что-то у меня получается. Иногда роняю слова: фюзеляж… здесь лонжероны… стабилизатор, он управляется штурвалом… повороты педалями… шасси из двух колёс, сзади костыль… пропеллер впереди, за ним радиатор.

– Понимаете теперь, что двигатель не может быть широким?

Костович смотрит, как заворожённый.

– Эх, если бы и вправду такое сделать… И полететь.

– Главное, разумеется, мотор. Остальное не так сложно. И ваш арборит пригодится для фюзеляжа.

Обед закончен, и мы едем обратно. Костович очень оживлён, заметно, что он сдерживается, стараясь не говорить лишнего и поменьше жестикулировать.

– Сергей, правильно я понял, что вас интересуют разные двигатели?

– Да. И если с самолётами всё однозначно, двигатель нужен мощный, лёгкий и не слишком большой, то с наземной техникой… Она же разная, совершенно разной массы, назначения. Вот и двигатели нужны разные. В том числе и маломощные. Но вот ресурс часто нужен побольше.

– Но вас интересуют именно четырёхтактные двигатели, бензиновые, карбюраторные, с зажиганием от электричества?

– Не обязательно, но думаю, что такие двигатели перспективны.

– С зажиганием от сжатия двигатели как вы оцениваете?

– Дизели? Для самолётов никак, а вот для тяжёлой наземной техники хорошо годятся.

– Именно дизели, не тринклеры?

– Что за тринклеры?

– Ну, моторы. Дизель своей фамилией назвал, а Тринклер своей. Как вы думаете, я могу мотор моей фамилией назвать?

– Тринклер… Это немец?

– Не знаю. Я с ним мало знаком. Зовут Густав, кажется, Васильевич. Он недавно стал свои моторы делать. По мощности моему не чета, но хороший КПД, под 30%. Ну, ему и запретили их делать. Дали привилегию господину Нобилю, а он как раз дизели и делает.

– Подождите, Огнеслав, кто дал привилегию?

– А кто её даёт? Патентное бюро.

– Так он где эти двигатели делал?

– Здесь, на Путиловском. В прошлом году ему как раз и запретили. Потому что двигатели хорошие, а у господина Нобеля и деньги, и связи.

– А сейчас он где, этот Тринклер?

– Не знаю. Не видел его давно. Да мы не так уж и близки.

Некоторое время Огнеслав молчит, возможно, прикидывает, нужен ли ему сильный конкурент. Но мы уже подъезжаем к его заводу, и он снова начинает говорить:

– Сергей, даже если вы шарлатан, я вам всё равно благодарен. Вы мне напомнили мою мечту. Я человек увлекающийся, но без этого… Знаете, этот завод, этот арборит… Да, верный кусок хлеба, но это не для меня. Небо! Пусть даже я не полечу. Пусть я лишь промасленный и пропахший бензином мастеровой. Но я хочу делать эти ваши самолёты. Пусть двигатели для них, но для меня работа без мечты и работа с мечтой – это как ад и рай. Даже если я вас больше не увижу… Ах, как я бы хотел, чтобы всё это оказалось правдой!

– Не радуйтесь раньше времени. Самолёт – это годы упорной работы. А потом много лет совершенствования, гонка с другими странами, с той же Германией. Вы готовы к такой работе, к тому, что мы сделаем машину, лучшую в мире?

– Я чувствую, что я для этого рождён. Поверьте, когда у человека есть талант, а реализовать его не дают… У кого-то женщины, у других вино, тщеславие. А у меня вот это – хочу сделать этот ваш самолёт.

Мы прощаемся за руку, причём Костович под конец явно расчувствовался. Горячий человек, Огнеслав. Заезжаю ещё в ателье на первую примерку, и домой, во дворец. Прежде, чем отпустить пролётку, обращаюсь к кучеру:

– Вас как зовут?

– Степаном.

– Вы слышали? Мне нужен этот Тринклер. Густав Васильевич. Кто там у вас этим занимается, найдите его, пожалуйста. Вы передадите?

– Не извольте беспокоиться. Я на службе не новичок.

Дома меня ждёт красивый конверт, запечатанный сургучом с печатью, а в нём на гербовой бумаге записка от самого Витте. Я приглашаюсь завтра в 10 утра в министерство для встречи с Ситниковым. Ну что-ж, дело завертелось. Жаль, мой извозчик уже укатил, как завтра к министру ехать?

8. Ситников.

Всё оказывается не так сложно. Еремей и разбудил меня вовремя, и мой морской костюм вычистил и выгладил, и извозчика поймал. Глаша не подвела с завтраком. Кажется, я начинаю привыкать к здешней жизни. Недостаток удобств компенсируется наличием слуг. И боюсь, что этих двоих мне даже и недостаточно. Ещё бы курьера, с поручениями посылать.

Я перебдел: приехал минут за 17 до назначенного времени. Но Витте даже доволен, сразу меня принимает.