– А вот что тогда: я пришлю вам пролётку с моим человеком, но ничем не отличается от обычного кучера, а он вас и отвезёт. Сегодня вас устроит? Тогда примерно через час он подъедет, вы уж прикажите вашему Еремею ожидать и доложить.

И солидный дородный министр слегка склонив голову «откланивается».

Этот час я использую на то, чтобы договориться с Евтуховым о предстоящем осмотре коллекции. Всё-таки не один я, а с гостем. Камергер колеблется, но когда я сообщаю ему о предстоящей встрече в приёмной Государя, начинает талдычить о правилах поведения: не трогать, не портить, не курить. Я ждал, не скажет ли, не воровать, тогда бы я это не оставил без последствий. Но он от такого воздержался. В общем, принимаю весь этот инструктаж за согласие, а вскоре и пролётка подъехала. Летом передвигаться по Питеру на таком экипаже даже прикольно: свежий ветерок продувает, относит лошадиный запах. Сиденье высоко, удобно вокруг смотреть. И сиденье достаточно широкое, чтобы уместиться вдвоём с Менделеевым, даже если он дороден.

6. Менделеев

Живёт Дмитрий Иванович, как выяснилось, в красивом трёхэтажном доме. Сказал бы старинном, но современных домов здесь вообще нет, как и самого нашего времени. Дверь, «парадное», закрыта. Но на стук выглядывает швейцар – пожилой бородатый дядька, но в форме. Называю чин и фамилию, предупреждаю, что без предварительной договорённости, и дядька идёт докладывать, заперев дверь у меня перед носом. Вот дверь снова открывается, но дядька уже другой, седая борода, длинные седые волосы как-то совмещаются с лысиной, пиджачишко потрёпанный.

Да, на этот портрет я несколько лет смотрел в кабинете химии, несомненно, Менделеев. Я успеваю улыбнуться, но прежде, чем я придумываю достойное приветствие, великий химик первым начинает говорить, и весьма неприветливо:

– Молодой человек, что это за чушь насчёт тайного советника? Чей же вы советник? Вы решили меня выманить этой ложью?

– Тайный советник – это мой чин, я это имел ввиду. Советую же я самому Государю. А выманить вас я хотел другим – предлагаю вам осмотреть картины Зимнего дворца и Эрмитажа. Цель же моя – поговорить с вами.

– Так вы тайный советник в таком возрасте, это не ложь? И какой же ваш предыдущий чин? Давно ли служите?

– Я старше, чем кажусь. Никакого предыдущего чина у меня не было, Государь сразу дал мне этот чин. Было это шесть дней назад, так что служу я пока первую неделю.

– И кто же вас представил Государю? Кто вы такой вообще?

– Представил меня адмирал Нилов. Я тонул в море близ Соловков, и меня спасли матросы с яхты Штандарт. Государь со мной поговорил, и вот, произвёл в тайные советники. А вы? Неужели вы и разговаривать не станете? И на порог не пустите?

– Гм… Ладно, мне уже трудно долго стоять. Хорошо, пройдёмте. Признаться, принял вас за человека из ведомства господина Плеве. И этот ваш странный мундир…

– Представьте себе – буквально два часа назад беседовал с Вячеславом Константиновичем. Он-то и подал мне идею показать вам картины. Но этим и ограничивается моё сотрудничество с его ведомством, до сегодняшнего дня ни с кем из них не был знаком.

Мы проходим в довольно уютный и не бедно обставленный кабинет, Менделеев тяжело опускается в кресло. Да, немолод уже профессор. Вот не помню, сколько лет ему сейчас и сколько он проживёт ещё… Кажется, до 1917 умер. Я тоже сажусь.

– Так Плеве вас сразу поставил к себе на службу?

– Дмитрий Иванович, я ведь советник самого Государя. И министр сам ко мне приехал. Вы можете оценить, что это значит. Мы просто поговорили. Да, в какой-то степени я готов и вам служить. А уж сотрудничать с вами – это моя мечта. Но я не у вас на службе. Так и Плеве – я надеюсь работать на благо России с ним и с другими людьми, кто готов и может это благо принести.

– Вы, значит, сможете?

– Надеюсь. Вот и Государя убедил. С Сергеем Юльевичем хорошо поговорили, с Вячеславом Константиновичем, теперь вот вы.

– Нда… Вы прямо Хлестаков. Так что – вы можете открыть для посещения Эрмитаж? Лично мне, как вы понимаете, это не очень нужно в моём возрасте.

И был я там уже не раз.

– Что вы, Дмитрий Иванович, конечно нет. Как я могу распорядится чужим имуществом, да таким ценным, и так радикально? Я думал именно вам показать, ну и поговорить.

– Ну, кажется, первая разумная фраза от вас. А то всё бахвальство. Нда… Есть у меня молодые сотрудники… Не такие молодые, как вы. Им было бы интересно. Можете вы для нескольких человек устроить экскурсию?

– Ну, экскурсовод из меня не очень, но что-то рассказать могу. А несколько – это сколько? Если это тридцать, то мне нужна дополнительная подготовка. А вот шесть, пожалуй, смогу. И плюс вы. Но, конечно, не курить и бережно относиться ко всему. Вы же понимаете – там есть шедевры мирового значения.

– А я, значит, для них как пропуск?

– Дмитрий Иванович, я даже не знаю, что это за люди. Какой мне в них интерес? А вот вы, я надеюсь, кое-что можете.

– Вы сказали, что не служите в ведомстве Плеве. Надеюсь, вы не думаете, что я буду вам служить? Ладно, раз можно получить от вас пользу, я не стану отказываться. Когда вы сможете нас принять и всё показать?

– Да чем скорее, тем лучше.

– Тогда, пожалуй, завтра же с утра, скажем, в 10 часов вас устроит?

– Да, подъезжайте со стороны Невы, подъезд ближний к Эрмитажу, вас встретят.

– А если не встретят? Если вы просто врёте?

– У меня нет доказательств… Разве что – вот 50 рублей, если вас не встретят завтра в 10 утра, оставьте их себе. На извозчика вы потратите гораздо меньше.

– Ладно, посмотрим. – профессор берёт деньги и встаёт с кресла. – А поговорить… На какую же тему вы хотите со мной поговорить?

– Разумеется, о химии.

– Вы химик?

– Нет. Вот физику немного знаю. Математику – уже хуже, а химию – увы, совсем плохо.

Менделеев снова садится в кресло.

– Значит, физику. И что же вы знаете из физики? Расскажите, на ваш выбор.

– Ну, например, фотоэффект. Энергия фотона, как известно, равна аш ню. И вот, в некоторых металлах, в частности, это рубидий, связь внешнего электрона с ядром такова, что фиолетовый свет выбивает фотоны, делая возможным ток, а красный – нет. В общем, нетрудно точно определить границу. Есть у вас бумага и карандаш?

Рисую несложную схему опыта Эйнштейна. Кажется, я его на пару лет опережаю… Менделеев удивлён:

– А вы уверены, что это правда? Это было бы… чрезвычайно интересно. Получается, свет состоит из частиц и вы это доказали?

– Ну, во-первых, проверить несложно, если есть рубидий. Во-вторых, это не я доказал, а один еврей из Германии. Ну и в третьих – фотон не только частица, но и волна. Как и электрон. Да и всё остальное в той или иной степени.

– Электрон, по вашему, волна?

– Разумеется. Вот вы химик, а как вы объясняете валентность элементов? Почему она именно такая?

– Этого никто объяснить не может.

– Я вам сейчас объясню.

Рассказываю о спине, о статистике Ферми-Дирака, об орбиталях, об одном, двух, трёх периодах за круг.

– Позвольте, вы мне рассказываете, как устроен атом? Причём рассказываете неверно – орбитальная модель атома невозможна, электрон станет излучать радиоволны и просто упадёт на ядро.

– Не забывайте, электрон – волна. Да, он быстро упадёт до минимально возможного уровня, то есть до одного периода на круг. А если этот уровень занят – то до второго, третьего – самого низкого из свободных. А иначе он бы сам себя погасил, что противоречит закону сохранения энергии.

Менделеев молчит, и смотрит на меня, как будто бегемота увидел. Затем достаёт мои 50 рублей и отдаёт обратно.

– Я вижу, вы не так просты. Даже если то, что вы говорите, это ложь, то как в полиции придумали такое, чего даже я не могу сходу разоблачить? А опыт с рубидием – не сомневайтесь, я это проверю. Так вот о чём вы хотели со мной поговорить…