Молодой парень замолк, на его глазах навернулись слезы и уже вновь дрожащим голосом он спросил.

– А меня и правда арестуют и отдадут под трибунал?

И уже почти плача добавил. – А я ведь почти год после окончания училища рвался на фронт, писал рапорта и вот теперь трибунал.

Капралов посмотрел на этого крепко слаженного пусть и не очень высокого роста старшего лейтенанта, который вот – вот расплачется и понял, что перед ним всего лишь едва повзрослевший мальчишка. Еще когда тот вошел в комнату, молодой окрыленный не знавший, чем ему обернется вызов в штаб бригады, особист понял, что тот не приделах, но вот язык держать за зубами еще не научился, за что и должен ответить. Нет конечно под трибунал он его не отдаст, но стружку как следует снимет. А вот капитан Мазуров с этим стоит поработать, ведь именно от его имени пришёл донос.

Булыгин замолчал, но тут наконец то прорвало капитана.

– Я этого не писал, вдруг заговорил он. – Я тогда сильно выпивший был! – Да сидели каждый говорил о своем, о наболевшем.

– Старший лейтенант Булыгин тогда поведал, как по приказу генерала на антенну танка нацепили немецкий флаг и как его Булыгина это возмутило. – Я не удержался и пожаловался на то, что генерал Кропоткин пользуясь своим положением, увел у меня бабу с которой я почти договорился, ну тут и понеслось мы тогда выпили еще.

Капитан Мазуров поморщился, – дальше плохо помню.

– Я задремал за столом меня кто – то растолкал и спросил, хочу ли я отомстить генералу за нанесенную обиду.

– Я подумал и согласился, мне подсунули листок и самописную ручку, только вот писать я был не в состоянии и снова задремал. – Помню как меня вновь растолкали, сунули какой то листок и сказали подпиши. – Ну, я и подписал.

Капралов всмотрелся в перепуганное лицо капитана Мазурова. Похоже, не врет, только и доверие не внушает его рассказ, о чем то капитан умалчивает, но вот о чем.

– Ну и кто тот человек, что попросил тебя подписать эту писульку? – особист вновь затряс перед лицом капитана листком с доносом.

– Не помню товарищ полковник. – Выпивший был, – стал вновь оправдываться капитан.

Но тут лицо его вдруг просветлело, – точно могу сказать, кто то из своих был, тогда в комнате только с нашего батальона и были.

– Ну, вот уже кое что, – Капралов присел за стол, раскрыл вытащенный из планшета блокнот с карандашом и спросил.

– Имена, фамилии? – Быстро, мне не когда тут с вами рассусоливать.

– Так это нас вроде шестеро было, – начал вспоминать капитан. – Я, вот он – Мазуров с опаской посмотрел на Булыгина и продолжил. – Еще двое ротных были: капитан Воробьянинов и старший лейтенант Шишковец, но эти точно на такую подлость так нас подставить не способны, ребята боевые не раз боях бывали, эти точно нет.

– Но, а еще двое кто? – поторопил капитана Капралов.

– Так взводные, старший – лейтенант Стреженюк и лейтенант Кобзев, но этих я еще по училищу знаю, так что наговаривать не хочу.

– Хочу не хочу, не те не способны, не эти подходят, – передразнил капитана особист.

– А может все же вы вдвоем по пьянке донос то и сочинили, да признаться боитесь, а нам тут лапшу на уши вешаете? – снова с обвиняющими нотками заговорил Капралов подымаясь из – за стола.

– Ей богу нет, – поспешил заверить в обратном Мазуров.

Полковник строго посмотрел на него. – Ты что верующий, а по анкете вроде коммунист, – особист постучал по папкам лежащих на столе.

– Да нет, просто так вырвалось! – испугано ответил капитан и почему – то глянул ища поддержки у комбрига Толбухина. Но тот о чем то задумавшись даже не посмотрел на офицера.

А задуматься Ивану было над чем. Вся эта история с доносом не чем хорошем не могла закончится для его бригады. Эти двое даже сейчас не осознают всю серьезность происходящего. Толбухин хоть и немного но знал полковника Капралова, как и то что тот работал на СМЕРШ. И вот раскрыть антисоветский заговор в его бригаде, да это же для его карьеры Капралова заветная мечта. Группа офицеров под видом обмывания наград собираются и устраивают заговор, против генерал – лейтенанта Кропоткина. На того и так уже было несколько покушений и попыток захвата не получилось, так почему не попробовать убрать удачливого генерала руками своих же спецслужб. Толбухин слышал о таком, не один советский генерал был обвинен по доносу в предательстве и измене тех арестовывали и даже расстреливали, пострадали многие старшие командиры. Но тут у немцев не срослось командарм Кропоткин ходит чуть ли не в любимчиках у самого Сталина. Поэтому и НКВД и СМЕРШ сразу так среагировало на эту попытку оболгать известного генерала, такое могут сделать только враги. И вот двое офицеров считай, что арестованы, недаром там за дверью стоят два лейтенанта особиста прибывшие вместе с Капраловым, еще один свой из бригады, а так же отделение солдат из комендантского взвода.

Как бы читая его мысли Капралов крикнул глядя на дверь.

– Кубышкин!.

Дверь тот час же отворилась и в комнату заглянул бригадный особист.

– Офицеров: Шишковца, Воробьянинова, Кобзева и Стреженюка сюда немедленно, – прочитал из блокнота фамилии Капралов.

– Под конвоем, или как? – уточнил местный особист у начальства. Пол часа назад он разоружил двоих офицеров бригады прибывших в штаб по вызову и судя по всему сейчас шел их допрос, поэтому старший лейтенант и решил уточнить свои действия.

Началось подумал Толбухин думая, что же предпринять.

Капралов глянув на комбрига, видя как у того в волнении задергались желваки, ответил офицеру особого отдела бригады.

– Пока нет, пошлите вестового за назваными людьми пусть срочно явятся в штаб.

– Слушаюсь! – офицер хотел скрыться прикрыв дверь, но Капралов остановил его.

– А этих двоих, – он кивнул на Мазурова и Булыгина поместить на гауптвахту не давать не с кем разговаривать и передавать что либо.

Офицер кивнул и через минуту в комнату вошли он и двое автоматчиков. Они увели арестованных.

Капралов вновь присел за стол и достав пачку папирос закурил. Посмотрел на вновь задумавшегося комбрига и сказал.

– Тех четверых необходимо допросить, ведь кто то подтолкнул Мазурова к написанию доноса и этот кто то враг.

Снова глянув на Толбухина вдруг улыбнулся.

– Да не переживай ты так Иван, разберемся. – Эти двое, которых я на гауптвахту отправил, молодые дураки, им бы языки за зубами держать, а не косточки начальству перемывать. – Посидят немного, авось поумнеют, я так понял от них больше нечего не добьешься, может те сослуживцы с которыми они водку жрали, что вспомнят.

Наступила тишина, только за дверью слышался гомон голосов, да на улице послышался звук мотора и притормозившей у штаба бригады машины. Примерно через минуту в коридоре раздался топот сапог и в дверь постучались.

– Войдите! – разрешил Капралов засунув назад в портсигар очередную так и не раскуренную папиросу.

Дверь приоткрылась и в нее заглянул уже довольно пожилой сержант.

– Товарищ полковник, обратился он к комбригу Толбухину.

– Тут вызванные офицеры прибыли. – Запускать?

– Пусть входят, – разрешил Иван обернувшись к двери.

Сержант, открыв дверь посторонился, давая дорогу четырем танкистам. Двое из вошедших были в черных местами в масленых пятнах комбинезонах, очевидно приказ немедленно явиться к комбригу застал их в тот момент когда они вместе со своими экипажами обслуживали технику. Самый старший по званию капитан одетый в подпаленный и кое где с заплатами полушубок козырнув доложил.

– Товарищ комбриг вызванные вами офицеры второго танкового батальона прибыли, командир первой роты капитан Воробьянинов.

Толбухин мрачным взглядом оглядел вошедших офицеров и отошел в сторону уступая первым начать беседу с ними вставшему из за стола Капралову. Тот тоже внимательно осмотрел по отдельности каждого офицера вглядываясь им в глаза. После чего кашлянув начал задавать вопросы не обращаясь не к кому конкретно.

– Тут недавно кое кто через чур сильно перебрал обмывая награды. – Разговоры всякие вел, в том числе о начальстве ругая его по всякому.