сть порядок разума и порядок милосердия. В порядке от Ветхого !авета главным был именно писаный закон, а в порядке от Нового !авета - благодать Духа Святого.14

"Объективный порядок, который требуется от людей", - это в >бщем виде порядок природы вещей с ее законами, прежде всего (еловеческой природы, и порядок истины и жизни сверхъесте-;твенной, он нисходит от вечного Закона, который также есть дысль Творца всякого бытия. И если он преподается человеку, то 1менно запечатлеваясь в его разуме и сознании, входя в его жизнь, $недряясь прежде всего в познавательную и волевую деятельность. Это - жизненный акт приобщения к тому, что есть, и познания 1ерез рассудок и любовь порядка, созданного не нами.

Принуждение необходимо в граде людей, потому что люди 'жестоки и склонны к порокам",15 но оно несет педагогическую функцию и должно само по себе вести к свободе; оно заменяет средства формирования свободы, называемые добродетелями. Мудрый, как принц,16 не знает кровавой руки закона, он смотрит на него абсолютно невинными глазами, потому что он следует закону не по принуждению, а из любви, по собственной воле, voluntarius,попcoactus""1.

Здесь надо прибавить, что разум не только должен познавать порядок, берущий начало в мысли Творца; есть также порядок, который он должен создать сам, поскольку он есть разум практический: это порядок человеческих вещей и действий, который определяет, согласно св. Фоме, область этики. Продолжатель и сотрудник дела Божия, он должен в каждый момент изобретать в соответствии с порядком вечным порядок возможный и постоянно обновляемый плодами времени: facere veritatem,"^ как говорится в Евангелии.

73

Таким образом, к естественным закономерностям природы он добавляет закономерности практического порядка; он создает органы общественной жизни, которые отвечают требованиям природы и действуют в соответствии с законами природы, но являются плодами разума и добродетели, а в области права - "мистическим основанием его власти". Так что фраза, которую хранители порядка столько раз повторяли вслед за Гете: "Я предпочитаю Несправедливость, но не беспорядок,"t) это, по правде говоря, в чистом виде девиз беспорядка и анархии.

Человеческий порядок вовсе не существует ни в вещах, ни в природе, это порядок свободы, и его надо не только провозглашать и принимать, но и создавать.

Именно здесь анализ становления и истории обретает все свое значение. История, разумеется, это не Евангелие, созданное раз и навсегда, она не есть абсолют; становление не есть вечный Закон, а время - не Бог. Но именно в становлении, в бесконечно изменяющихся условиях нам предстоит созидать порядок. И наша трагическая участь (на самом деле - не трагическая, ибо она имеет божественное начало) - это обязанность работать над его созданием наугад, под гнетом полной темноты нашей истории, при уничижении в нас того разума, который отчасти является ее творцом и который может предвидеть лишь то, что вытекает из прошлого.

Беспорядок, имеющий серьезнейшие последствия, -вот что выходит из презрения к вечному порядку и ожидания нового порядка, который возникнет в будущем как результат движения истории, совершаемого и подгоняемого доверенными лицами той же самой истории, левитами"' ее революционного процесса, избранниками бога имманентности, в которых находит свое самосознание Welt-geist**"'1. Но столь же серьезный беспорядок порождается забвением того, что человеческий порядок делается вместе с историей, и для того, чтобы быть тем, чем он должен быть, ему надлежит непрерывно создаваться усилиями разума и воли, воображения и добродетели, спасая от козней времени и выковывая из ресурсов, имеющихся в данное время, все то, что способствует земному благу и вечному благу человеческого бытия. С этой точки зрения некоторые явления очевидного беспорядка, расстройства и разрушения могут представлять собой историческое проявление более глубоких и более скрытых беспорядков; расплату за небрежности и упущения тех, кто забывает, что правосудие, как говорила св. Екатерина Сиенская****', это та сила, которая сберегает общество.

Наконец, если верно, что порядок прежде всего надо наводить знутри нас самих, ибо все начинается изнутри, то первым условием заботы - по водворению истинного порядка - будет полное подчинение души истине. В молитвах, читаемых на Великую пятницу, когда Церковь молит Господа об устранении всех зол*', герзающих мир, она прежде всего просит, чтобы Он избавил мир ~>т всех заблуждений:Oremus Deum patrem omnipotentem ut cunctis nundumpurget erroribus; morbos auferat;famem depellat'^.

Верные принципы, истинное великодушие рискуют остаться бесплодными, если душа не достигла полной свободы в истине. Зсли душа хотя бы в одном месте связана ложными и ограни-юнными суждениями, то ее видение отдельных фактов и явлений )удет от этого деформировано, ее стремление к истинному поряд-су не воплотится в действительность, так как порядок требует (елостности.

Вопрос о гуманизме часто ставится в неверных терминах, и это, [есомненно, происходит потому, что понятие гуманизма сохраняет [звестную родственную связь с натуралистическим течением 'енессанса, тогда как с другой стороны понятие христианства вы-ывает у многих из нас воспоминания о янсенизме и пуританстве***1. ^пор идет вовсе не между гуманизмом и христианством.

Спор идет между двумя концепциями гуманизма: сказать "куль-ура", или "цивилизация", значит иметь в виду что-то земное, или шрское, в человеческом бытии. Тогда верно, что культура - это цветение собственно человеческой жизни, включающее не только 1атериальное развитие, необходимое и достаточное для того, тобы дать нам возможность вести праведную жизнь здесь, на емле, но также, и прежде всего, нравственное развитие, развитие мозрительной деятельности и деятельности практической (худо-сественной и этической), которая заслуживает названия подлинно еловеческого развития"17. В этом смысле не относится к культуре о, что не является гуманистическим. Антигуманистическим по амой своей сути было бы абсолютное отрицание культуры, ци-илизации. Именно в этом, быть может, заключается ультракаль-инистская***** тенденция теологии Карла Барта******. Но это

75

абсолютное отрицание человеческого - манихейское*', а не христианское; оно несовместимо с центральным догматом христианства, догматом о Воплощении.

Спор, который разделяет наших современников и обязывает всех нас к выбору - это спор между двумя концепциями гуманизма:

одна из них - теоцентрическая, или христианская, а другая - антропоцентрическая, за которую Ренессанс несет первоочередную ответственность. Первый род гуманизма может быть назван интегральным*^, второй - бесчеловечным.

Важно, однако, понять, что гуманизм интегральный, или "геоцентрический," о котором мы говорим, это вовсе не то же самое, что "христианский гуманизм" (или христианский натурализм), который процветал начиная с XVI века и опыт которого довел до тошноты, до божественной тошноты, так как мир этого гуманизма таков, что уже и Бога скоро стошнит. Св. Фома Аквинский и св. Иоанн Креста***' - вот великие учителя подлинного гуманизма, который исцеляет человека и все человеческое лишь постольку, поскольку он не страдает никаким принижением божественных истин и направляет все человеческое к крестным мукам и тайне искупительной Крови. Ему отвечает образ человека, образ окровавленного Царя, одетого в пурпур и увенчанного терновым венцом: вот человек, он взял на себя наши немощи. Это по его образу и подобию благодать формирует людей, делая их участниками божественной природы и приемными детьми Бога, которым суждено, если иметь в виду их духовный рост, в силу их соучастия стать богами, когда милосердие кончит смягчать их сердца. И став подобными этому Вождю-искупителю, они в свою очередь приобщатся к тайне его искупительной миссии, совершаемой во всё продолжение времен - что касается осуществления, но не заслуг -и это уменьшит их скорби. Если же падшая природа склоняется к тому, чтобы понимать слово "гуманизм" только в смысле антропоцентрического гуманизма, то тем более важно определить истинное понимание и условия осуществления подлинного гуманизма, который не обкрадывает человека, и порвать ради него с духом Ренессанса.