Позвонила жена. Спросила всё ли нормально. «Всё нормально», – успокоил я ее, понимая, что все совсем не нормально.

Вернулась девушка и привела с собой мужчину с бейджем, где было крупно «Служба безопасности» и мелко «начальник». И только я было запаниковал, так как непонятно какой кредит тебе выдаст начальник службы безопасности и можно ли вообще с ним расплатиться, как тот широко улыбнулся (чем несколько напомнил французского актера Фернанделя) и сделав театрально широкий жест рукой в сторону двери с надписью «посторонним вход воспрещен», сказал: «Добро пожаловать!».

Мы поднялись по лестнице, потом еще по одной и там он уже открыл передо мной дверь кабинета, в который сам зайти не решился: тихонько (как горничная) постучал в дверь, оттуда донеслось приглушенное начальническое «Да», рука его аккуратно повернула ручку и мягко толкнула дверь. Снова мелькнул Фернандель и кивком головы предложил мне войти и томно моргнул, словно дал сигнал «Всё хорошо!». И я вошел. А он закрыл за мной дверь, как профессиональный доводчик – мягко, бесшумно и плотно.

Войдя, я словно перешагнул из середины 21 века в середину 20-го. Словно сотрудник КГБ СССР забыл умереть и вместе с кабинетом застрял тут во вневременье. А с ним застряли тяжелый взгляд над грузной фигурой, плотные шторы на окнах и зеленая лампа на массивном дубовом столе, стоящем в конце кажущегося длинным и узким как тоннель кабинета с высокими потолками. «Проходите», – пригласил он меня и эхо «проходите, проходите, проходите» загуляло по кабинету. «Здравствуйте, товарищ!», – сказал я, подходя и усаживаясь на единственный стул. Он держал перед собой мой паспорт и явно сравнивал меня с фото. Попросил водительское удостоверение. Нажал кнопку. Мгновенно явилась какая-то девушка. Взяла мои права и ушла. И я уже, кажется, понял, в чем дело – я, наверное, ошибся и вместо 500 тысяч написал в заявлении 500 миллионов, вот они и забегали. Но вернулась девушка и вернула ему на стол мои права, приколотые к листу А4. Он посмотрел на бумагу, перевел взгляд на меня и спросил: «Кредит на пятьсот тысяч?». И спросил так подло-равнодушно, что я растерялся что ответить, ожидая подвоха. Так спрашивал наверно палач, подбрасывая в руке топор, у наказуемого: «Желаете тот, что поострей?». Я кивнул.

– Зачем вам кредит? – Неожиданно спросил хозяин кабинета, продолжая нависать над столом.

Я хотел ответить «Какое ваше дело?», но, вдруг, вспомнилось про КГБ, и вместе с этим поползла в душу какая-то мрачность из-под стола, и я, пожав плечами начал подбирать слова, объясняющие необходимость денег. Но он перебил меня: «Вы меня неправильно поняли. Зачем вам кредит в пятьсот тысяч рублей, если у вас на счету десять миллионов долларов?».

И тут, словно гром грянул сигнал телефона, сообщающий, что пришло сообщение. Да еще голосом Киркорова «Единственная моя!», да еще на полную катушку. Я аж подпрыгнул. Жена напоминала про молоко и хлеб, тихонько упрекала, что задерживаюсь и шутила: «Ты там миллионы получаешь что ли?».

– Повторите, пожалуйста, что вы только что сказали? – обращаюсь я к дяде за столом и облизываю пересохшие губы.

– На вашем счете в нашем филиале в английском отделении лежат десять миллионов долларов. Вам нужно явиться в Лондон на улицу Флит-cтрит 221б чтобы оформить наследство.

– Простите! Вы сказали Бейкер-стрит?

– Нет. Вам нужна Флит-стрит. Спросить мистера Генри Киссенджера.

– Кого?! – заорал я, потому что не заорать не мог.

– Выпейте воды. – Он плеснул в стакан из графина. – Вам плохо?

– Нет, – сказал я, цокая зубами о край стакана, – Мне хорошо, и я хочу домой.

– Я вас понимаю. Приходите завтра в одиннадцать. Сможете? Копии документов вот в этой папке – возьмите. Дома посмотрите.

Ощущение, что это какая-то афера не покидало меню всю дорогу до дома вместе с вопросом «Но зачем?!». Вот где я, а где Англия? И родственников там никаких не было, и нет. Не было и сказаний семейных о наших английских корнях. Ни письменных, ни устных воспоминаний о богатых родственниках бабушка мне не зачитывала на ночь и не произносила по памяти. Но почему-то всех больше смущало меня имя «Генри Киссенджер». Я пытался вытряхнуть весь этот бред из головы, но он не вытряхивался.

– У тебя есть родственники за границей? – спросил я, едва войдя домой.

– Есть?

– Где?

– В Украине. Да ты же знаешь – тетя Маша, мамина сестра.

– А она точно в Украине? Она не в Англии?

– Да мы ж с тобой вчера с ней разговаривали. А что с тобой?! – спросила жена, подходя и заглядывая мне в лицо. – Ты не заболел?

– Подожди, сейчас и ты заболеешь. – Пообещал я и сев пересказал историю, случившуюся со мной в банке, добавив, как водится, парочку художественных мест для усиления эффекта. Она сначала слушала стоя, потом оперлась о стол, а потом заходила по комнате.

– Что с тобой? Заболела? – Ёрничал я.

– Ироним, как такое возможно?!

– Сам в шоке! Может откажемся?

– Ты с ума сошел?! Десять миллионов долларов!

– А представляешь, сколько это «Айфонов» и «Макбуков»?!

– Стоп! Так деньги на подарок ты так и не взял?

– Дорогая, тут мне самому такой преподнесли подарок, что о том, что я шел за подарком для кого-то я, извини, совсем забыл.

– Не для кого-то, а для дочери.

– Это не сильно меняет дело.

– А может это тот случай, когда банан – это просто банан? И, наследство – просто наследство без заговоров и конспираций.

– И не будет стрельбы и расчленения трупов?

– Нет.

– И от нас не потребуют предать родину и не заставят пополнять их банк спермы?

– Нет.

– Но тогда за что нам всё это?! – воскликнул я.

– Ты о плохом или хорошем смысле?

– Да я и то, и это вспоминаю, но на такую сумму ни того, ни другого припомнить не могу.

Начали изучать бумаги. Из них следовало лишь то, что мы уже знали – некий Генри Киссенджер уведомлял наше отделение банка, что ищет некого гражданина, и что безрезультатно пытался связаться с разыскиваемым по электронной почте и посредством телефонной связи, и просит банк уведомить меня, в случае явки к ним, о необходимости вступить в наследство личным визитом в Лондон. Была фраза «If necessary, expenses for a trip to the UK, I am ready to transfer the appropriate amount to the recipient's account in your bank without any confirmation», которую мы перевели как «При необходимости расходов на поездку в Великобританию, готов перевести уместную сумму на счет получателя в вашем банке».

– И что, это разве не развод? – сказал я с интонацией, будто разгадал бином Ньютона.

– Конечно развод! – Сказала жена, не скрывая ехидства. – Только вот на что они хотят тебя развести непонятно. И это не ты им, а они тебе деньги высылают.

– Да ты не понимаешь! В том-то и подвох! А там окажется что надо деньги возвращать.

– Фу-у! – выдохнула она устало. И я понял – ей очень хотелось, чтобы наследство оказалось правдой, и она очень боялась, что я в это не поверю и никуда не поеду.

В итоге решили, что завтрашний поход в банк всё расставит по своим местам. Чтобы не забыть вопросы, мы решили составить список и до ночи бились над каждым словом, пытаясь следовать принципу «коротко и ясно». Посчитали затраты на дорогу и получилось, что тысячи долларов нам должно было хватить.

Это была самая долгая ночь в моей жизни. Спать мы ложились раз десять, но каждый раз вставали, пили чай, гадали много это или мало 10 миллионов долларов, фантазировали, что купим и даже смотрели в Уголовном кодексе, сколько нам дадут, если что (но под «что» подходящей статьи не нашли). Ночь плавно перетекла в утро, утро в завтрак (который, несмотря на ночные чаепития никто не отменял, и ферментная база выработалась по привычке), и я пошел в банк, и жена перекрестила меня на дорожку, и я удивился, что она, оказывается, умеет это делать. Но кладет знамение не справа налево, а наоборот. «Старовер она наверно», – подумал я, спускаясь к машине.