Реджинальд, продемонстрировав почти кошачьи рефлексы, сумел подхватить Ханну и поприветствовал, выразительно поиграв бровями:

– Невероятно любезно с твоей стороны заскочить к нам.

Затем заметил ее состояние и мокрую от пота одежду, быстро поставил обратно на ноги, вытащил из внутреннего кармана пиджака бутылочку ароматизированного антисептика и протер им руки.

– Что случилось? – пропыхтела Ханна, переводя дыхание.

– Ты вернулась – наконец-то! – воскликнул Окс.

– Я была в отпуске.

Вся компания оглянулась на грохот, донесшийся из офисного помещения, больше известного под названием «загон».

– Ты ходячее недоразумение, а не человек, Винсент Бэнкрофт! Слышишь меня? Ходячее недоразумение!

Среди сотрудников газеты все придерживались такого же мнения, вот только голос принадлежал Грейс, которая раньше в достаточной мере владела собой и не осуждала начальника вслух.

– Господь мне свидетель, ты ужасный человек!

– Если бы твой Господь стал свидетелем одиновой работы, которую делали эти четырки, то даже он не простил бы такое два.

Второй голос принадлежал Винсенту Бэнкрофту, хотя от Ханны и ускользнул смысл предложения.

– Не смей говорить со мной о Всевышнем, ты, безбожный нехристь!

Затем послышался новый грохот.

– Неужели никто не собирается их разнять? – обводя глазами коллег, поинтересовалась помощница редактора.

– Мы пытались, – прокомментировала Стелла, не поднимая головы от телефона, так что завеса недавно перекрашенных в фиолетовый оттенок волос загораживала лицо. – Но сколько уж можно, постоянно ведь цапаются. – После звука, словно сломалось что-то деревянное, стажер добавила: – Хотя, кажись, в дело пошли аргументы повесомее.

– Почему никто мне не позвонил? – спросила Ханна.

– Ну так это, – замялся Окс, – Грейс нам типа сказала, что первый, кто тебя отвлечет от разводилова, будет отвечать лично перед ней.

– От развода, – привычно поправила помощница редактора. – И что, вы все внезапно испугались угроз Грейс?

Когда изнутри загона в стену врезалось что-то тяжелое, отчего она предостерегающе затряслась, вся троица дружно попятилась.

– Увы, отнюдь не внезапно, – вздохнул Реджи.

– Да уж, наша команда журналистов особенно отличается своим беспримерным бесстрашием, – покачала головой Ханна.

– К насилию прибегают лишь скудоумные, – громко возмутился Бэнкрофт.

Все, кто стоял в приемной, невольно поморщились. Грейс не выносила ни малейшего намека по поводу ее интеллектуальных способностей.

– Правда, что ли, мистер Бэнкрофт?

– Опусти, – почти увещевательным тоном проговорил главный редактор. – Технически это считается смертельно опасным оружием.

– Да уж надеюсь.

– Итак, – нахмурилась Ханна, подходя к двери, – Стелла, краткую сводку событий, пожалуйста. И побыстрее.

– Грейс и так злилась на Бэнкрофта за то, что он обошел договор с ней не выражаться и не богохульствовать на работе, так вчера этот ненормальный еще и уволил строителей.

– Уволил строителей? – переспросила Ханна, резко оборачиваясь к стажеру.

– Так сказала Грейс, прежде чем закатить скандал.

– Великолепно, – пробормотала помощница редактора, после чего глубоко вздохнула, пересекла помещение и распахнула двери в загон.

Остальные поспешили разбежаться в поисках укрытия.

Она уже мысленно прикидывала, как лучше начать разговор, собираясь небрежным тоном произнести что-то светское и легкое, вроде «Как же я рада вернуться» или «Скучали по мне?», однако устроенный внутри разгром и представшая глазам картина полностью выбили девушку из колеи.

– Грейс, немедленно опусти кувалду!

Ханна сделала глубокий вдох и попыталась снова:

– Итак, давайте обсудим всё как взрослые люди. – Она услышала презрительное фырканье стажерки и прикрикнула: – Стелла! Ты только усугубляешь ситуацию. – Затем тут же раскаялась за агрессивный тон и уже мягче добавила: – Кстати, отпадный цвет волос!

В ответ на комплимент донеслось бормотание, которое с натяжкой можно было принять за приглушенные благодарности.

Помощница редактора стояла в центре загона и смотрела то направо, то налево. Грейс с Бэнкрофтом занимали противоположные углы ринга, меряя друг друга неприязненными взглядами. За две минуты Ханна сумела избавить пухлую заместительницу руководителя по общим вопросам от кувалды, а также в качестве превентивной меры конфисковала мушкетон начальника.

– Хорошо, – предприняла еще одну попытку Ханна, – давайте начнем с самого главного.

– Напрасная трата моего бесценного времени, – пожаловался Бэнкрофт. – У меня много дел, и я не обязан разбираться с этим лошадиным два-ом.

– Отлично. – Помощница редактора хлопнула в ладоши, привлекая внимание начальника. – Тогда начну с вопроса: почему ты используешь вместо грамотной речи какой-то цифровой гибрид?

Бэнкрофт просиял и выкрикнул:

– Стелла, объясни!

Стажерка молча протопала в офис главного редактора и вскоре появилась оттуда, таща за собой большой деревянный стенд с окошечками, пронумерованными от одного до двенадцати. Он напоминал демонстрационное табло, какое использовали в телевикторинах. Цифры от одного до десяти уже были откинуты, открывая взгляду самые распространенные бранные слова в английском языке. Позиции одиннадцать и двенадцать пока еще были загорожены.

Ханна несколько секунд разглядывала стенд, пока на нее не снизошло озарение. Она закатила глаза.

– Дайте догадаюсь…

Однако ее перебила Грейс, указывая пальцем на Бэнкрофта:

– Это ходячее недоразумение нарушает условия нашего договора.

– Вот только это совсем не так, – с довольным видом заявил главный редактор. – Если хочешь, я могу слово в слово воспроизвести все пункты вышеупомянутого договора.

Судя по всеобщему громкому стону, Ханна поняла, что Бэнкрофт уже не в первый раз предлагает это. Она продолжила, стараясь не дать отвлечь себя от сути:

– Ясно. Значит, ты обошел договор, составив чарт бранных слов и присвоив им порядковый номер, а впоследствии просто называешь соответствующую цифру.

– Точняк, – со своего относительно безопасного места в дальнем конце загона вклинился в обсуждение Окс. – Он каждое утро в течение последних двух недель устраивал церемонию открытия нового слова.

– Подтверждаю, – объявил Реджи. – А затем изменял их, добавляя необходимые приставки и окончания, дабы использовать в качестве существительного, прилагательного, глагола и так далее.

– Интересно, что ты додумался до этого только после моего отъезда, – покачала головой Ханна, неодобрительно глядя на начальника.

– Хотел поднять моральный дух, чтобы чем-то компенсировать нехватку персонала, – пожал плечами тот.

– В самом деле? – вздохнула Ханна, осматриваясь по сторонам, чтобы оценить последствия действий Грейс. Очевидно, она бросала кирпичи из сложенной строителями кучи в углу, несомненно стремясь также поднять моральный дух коллег путем устранения главного редактора. – Кажется, твои усилия потерпели сокрушительное фиаско.

– А еще, – добавил Реджи, – хотя сейчас, может, и не лучшее время упоминать столь несущественную деталь, но разве номера восемь, девять и десять не означают одно и то же? То есть достоинство и гордость каждого джентльмена?

– Вот и нет! – возразил Бэнкрофт. – Использование каждого слова уникально. Например, можно сказать, что восемь не слаще редьки, тогда как остальные две цифры для этого выражения не подойдут. Зато когда посылают на три буквы, то точно держат в уме только слово десять. А девять можно…

– Прекратите обсуждать эту гадость! – прервала его Грейс.

– Прости, – поспешно пробормотал Реджи.

– Понятно, – вздохнула Ханна. – Давайте пока вернемся к вопросу, почему строительные работы не были завершены.

Ответить захотели все, заговорив одновременно, с каждым словом повышая и повышая голос, чтобы перекричать друг друга. Какофония продолжалась секунд тридцать, после чего помощница редактора решила, что нужно положить этому конец, и громко свистнула.