Потом Лили вспомнила о вызванном извозчике и убежала собирать вещи, я же решил не мешать ей и остался пить чай.

Елизавета-Мария налила себе вина, заняла место у приоткрытого окна и вставила в мундштук длинную сигаретку.

— Да, совсем забыла! — встрепенулась она, закуривая. — Благодарю за подарок. Я тронута.

— Подарок? — не понял я.

— Сабля твоего деда, — пояснила суккуб, стряхнула пепел на фарфоровое блюдечко и догадалась. — А! Так это был не ты!

— Не я.

— Вернуть саблю?

— Оставь себе, — покачал я головой, гадая, с какой стати мой вымышленный друг решил вдруг сделать суккубу столь странный подарок.

От желания досадить или за этим жестом скрывается нечто большее?

Впрочем, у меня с избытком хватало забот, несравненно более важных, потому я решил оставить все как есть.

Раздался стук во входную дверь; Елизавета-Мария затушила сигаретку и отправилась в прихожую. Я в своем домашнем халате и тапочках показываться на людях не стал и встал за простенком в коридоре, на всякий случай взведя перед тем курок револьвера. Но в оружии необходимости не возникло — это прибыл вызванный Лилианой извозчик.

Я помог спустить на первый этаж легкий чемоданчик подруги и обнял ее на прощанье.

— Скоро увидимся, — шепнула Лили, поцеловала и убежала на улицу.

Елизавета-Мария заперла за ней дверь и внимательно оглядела меня с головы до ног.

— Рассказать тебе об исторической ценности «Камасутры» или сразу перейдем к практическим занятиям? — поинтересовалась суккуб.

— Воздержусь.

— Умный мальчик, — рассмеялась Елизавета-Мария, поднимаясь по лестнице. — Если Альберт вернется домой раньше меня, пусть не волнуется. Я еду на летное поле!

— На летное поле? — не понял я. — Ты серьезно?

— Более чем.

Тяжело отдуваясь, я поднялся на второй этаж и последовал за суккубом.

— Но зачем?

— Рутина убивает! — ответила Елизавета-Мария, проходя в свою спальню. — Пусть нас и лишили радости полета, украли небо, но память об этом спит в моей крови. Я хочу ее разбудить. Полет на аэроплане — уверена, это будет нечто особенное. Возможно, даже не хуже плотских утех. В последнее время мне не хватает страсти. Я ведь верная жена, Лео. Я не изменяю Альберту.

Суккуб расстегнула юбку и скинула ее к ногам, оставшись в коротких панталонах с кружевными оборками, и я вышел в коридор.

— Уверена, что хочешь именно этого? — спросил, прислонясь к стене. — Утерянную силу не вернуть!

— Не сыпь соль на рану! — резко отозвалась суккуб, задетая моей репликой за живое. — Думаешь, просто было расстаться с таким могуществом, едва обретя его?

— Полет не поможет тебе позабыть об утрате.

— Лео, дорогой! Даже если мне не понравится, столь экстравагантный поступок жены известного поэта не останется незамеченным для обозревателей светской хроники. Альберту не помешает немного рекламы, а если соблазнить кого-нибудь из участников постановки, дело кончится дуэлью. Альберт хоть и похваляется широтой взглядов, на деле жуткий ревнивец.

— Вы нашли друг друга, — усмехнулся я и отправился в спальню Лилианы, но сразу вернулся обратно: — Кто отвезет тебя на летное поле?

— Лео, ты отстал от жизни! — рассмеялась Елизавета-Мария, выйдя в коридор в блузе и велосипедных штанах-блумерах. В руках она держала короткую кожаную куртку. — Гонорар Альберта за выступление в Монтекалиде был столь бесстыдно хорош, что он выписал из Нового Света паровую самоходную коляску. У меня еще не было возможности опробовать ее. Прокатимся?

— Ты умеешь водить?

— Я полна скрытых талантов, тебе ли этого не знать?

— Мне надо одеться. Подождешь?

— Буду у каретного сарая. Выходи через заднюю дверь.

Я кивнул и зашагал по коридору, но только поравнялся с распахнутой дверью ванной комнаты, как меня окликнула Елизавета-Мария.

— Лео! — позвала она.

— Да? — обернулся я, и в этот самый миг звякнуло стекло и что-то глухо стукнуло по стене на уровне моей головы.

— Падай! — отрывисто бросила Елизавета-Мария, а только я повалился на пол, и тотчас послышался новый удар.

Я откатился от двери, прижался к стене и вытянул из кармана халата «Веблей — Фосбери».

— Держись подальше от окон! — крикнул после этого суккубу.

Та лишь фыркнула и скрылась в спальне, но сразу появилась обратно с саблей в руке.

— Лео, ты собираешься ловить стрелка или нет? — спросила она, сбегая по лестнице на первый этаж.

Именно стрелка, пулевые отверстия в стенах не оставляли в этом ни малейших сомнений.

Я выругался, но отлип от стены и бросился вслед за Елизаветой-Марией. Выбежав на улицу, мы со всех ног рванули к дому через дорогу. Я вскинул револьвер, беря на прицел окна, но движения в них не уловил, в глаза бросилось только темное пятно под самой крышей.

Елизавета-Мария первой ворвалась в особняк с саблей наголо и с ходу прижала к стене какого-то тщедушного мужичка.

— Где он?! — прорычала она. — Говори!

— О чем вы?! — опешил насмерть перепуганный бедолага.

Я взглянул на доску со списком жильцов и подсказал:

— Квартиросъемщик с третьего этажа, окна выходят на улицу.

— А что, собственно…

К мужичку начала возвращаться уверенность, но Елизавета-Мария вмиг взяла его в оборот:

— Извращенец с подзорной трубой, который следил за мной в ванной, где он?!

Управляющий замер с отвисшей челюстью, и я, пряча за спиной руку с револьвером, зашагал к лестнице в дальнем конце коридора.

— Где он? — вновь прошипела суккуб.

— Так ушел! — опомнился мужичок. — И не жилец это был вовсе, просто квартиру осмотреть попросил!

Я выглянул на задний двор и спрятал револьвер в карман халата.

— Покажите нам квартиру! — потребовала Елизавета-Мария, а стоило мужичку заколебаться, мило улыбнулась: — Вам ведь не нужен скандал, так? Или придется вызвать полицию?

— Но ваша с-сабля…

— Это театральный реквизит, — улыбнулся я. — Так вы хотите прочитать об этом возмутительном инциденте в газете или уладим все полюбовно?

Меньше всего управляющему нужна была огласка случившегося; он враз перестал упрямиться и повел нас на третий этаж. Елизавета-Мария незаметно придержала меня на лестнице и напомнила:

— Я не слышала выстрелов.

— Я тоже, — кивнул я, вновь достал револьвер и спрятал его за спину.

— И местные жильцы не всполошились…

— Не всполошились.

Это было действительно странно. В меня стреляли, но выстрелов никто не слышал. Как такое могло случиться? Сразу вспомнилось духовое ружье Бастиана Морана, и по спине пробежали колючие мурашки. Если старший инспектор решил взять правосудие в свои руки, остается либо бежать из столицы, либо действовать на опережение. И то и другое чревато совершенно ненужными осложнениями.

Но стоило лишь пройти в квартиру, и эти подозрения рассеялись сами собой. Уже в прихожей я уловил пороховую гарь, а в гостиной она усилилась еще больше. С револьвером в руке обежав все комнаты, я вернулся к распахнутому окну, прижал к плечу воображаемое ружье и взглянул, куда могли отлететь стреляные гильзы. В той стороне оказался сервант, чтобы заглянуть под него, пришлось лечь на пол, но возня того стоила: у самого плинтуса обнаружилась винтовочная гильза весьма необычного калибра.

Тридцать два — двадцать, винчестер. Первый раз с таким сталкиваюсь.

Спрятав латунный цилиндр в карман, я вернулся в коридор к управляющему, который к этому времени уже целиком и полностью поддался очарованию суккуба и едва ли отдавал себе отчет, с каким шумом мы вломились в дом.

— Можете описать постояльца? — спросил я его.

— Обычный господин, немногим за сорок, — коротко ответил дядька, но недовольная гримаса Елизаветы-Марии моментально прочистила ему память.

— Невысокий, худощавый, рыжий, — начал перечислять управляющий. — В очках. Представился Роем Ллойдом. Выговор, как у выходцев с Британских островов. Англичанин, шотландец или ирландец — не подскажу.

— У него что-то было с собой?