О черт!

Вновь засверкал дульными вспышками пулемет в гондоле, но болтанка помешала удержать прицел, и пули вновь прошли стороной. Я в один миг перескочил через конек, не удержался и покатился вниз. Именно наклон крыши меня и спас — от печных труб во все стороны полетели обломки кирпича.

Доехав на спине донизу, я уперся сапогами в ограждение, перевалился на живот и пополз к ближайшему слуховому окну. Но пулеметчик легко разгадал эту хитрость и не стал дожидаться завершения маневра рулевым дирижабля, а выпустил длинную очередь наугад по ходу моего предполагаемого движения.

Разбивая черепицу, пули стеганули по скату, пришлось прыгать на соседний дым. Свинцовая плеть хлестнула за спиной, и на какой-то миг стрелок оказался сбит с толку, а потом я со всего маху врезался в слуховое окошко, вышиб его и вломился на чердак.

Рухнув на пол, я мотнул головой, приходя в себя, и эта мимолетная задержка едва не стоила мне жизни. Пулеметчик прочертил крышу двумя длинными очередями по диагонали — крест-накрест. Полетела пыль и деревянные щепки, чердачное помещение осветили тусклые лучи проникшего сквозь пробоины света.

Я рванул к лестнице, навстречу устремилась новая дорожка пулевых отверстий, и лишь в самый последний миг мне удалось отскочить в сторону. Влетев в кучу какого-то хлама, я повалился на пол и на четвереньках перебрался к люку; дернул его на себя, но тот оказался заперт.

И тут смолкли выстрелы. Предположив, что пулеметчик меняет ленту, я пинком вышиб слуховое окошко, выбрался наружу и бросился к торчавшим над краем крыши поручням пожарной лестницы. Только спрыгнул на верхнюю площадку, и на голову посыпались осколки черепицы; от обстрела меня прикрыла стена. Ненадолго, лишь пока дирижабль не перелетит на новое место, но прикрыла.

И я метнулся вниз по лестнице. Спрыгнул на чахлый газончик и рванул прочь, а над домами так и маячило брюхо дирижабля. Полетели, разматываясь, бухты веревок, но для абордажной команды было еще слишком высоко, и снова загрохотал пулемет.

Я юркнул за угол дома и едва не налетел на стрелка в дождевике. Тот начал оборачиваться, и тогда громыхнул зажатый в моей руке «Цербер». Подручный графа ничком повалился на мокрую брусчатку, вода вокруг простреленной головы враз окрасилась бурым, а я перескочил через него и рванул дальше.

До арки с броневиком посчастливилось добежать, никого больше по пути не повстречав. Отперев кабину, я забрался за руль, завел движок и сразу ударил по газам, а потом столь же резко утопил педаль тормоза, когда по брусчатке перед капотом самоходной коляски стеганула пулеметная очередь.

Броня против стрелков в дирижабле защитить не могла, а гатлинг в кузове был смонтирован с расчетом на поражение наземных целей; задрать к небу его стволы не представлялось возможным.

Я выругался и выскочил из кабины. Забрался в кузов, намереваясь вооружиться ручной мортирой, но взгляд зацепился за длинный деревянный ящик пусковой трубы.

«А почему бы и нет?» — спросил я сам себя, распаковывая короб со странными вытянутыми снарядами, снабженными железными лопастями стабилизаторов. Пусковая труба переломилась пополам, заряд легко поместился внутри. Я щелкнул запорным устройством, нацепил на лицо кожаную маску со стеклянными окулярами — а она-то для чего? — и, сгибаясь под тяжестью оружия, покинул кузов.

Устроив пусковую трубу на плече, я решительно шагнул из арки под открытое небо. Пулемет засверкал дульными вспышками с заметным опозданием, к этому времени в сетчатом прицеле уже мелькнуло брюхо дирижабля, пальцы потянули рычаг, и с ревом и облаком огня из пусковой трубы вырвался реактивный снаряд.

Окуляры маски враз затянуло несгоревшими частицами порохового заряда, а снаряд так и помчался ввысь, оставляя за собой густой дымный след. И грянул взрыв!

Прицел оказался верен, гондолу дирижабля просто разорвало надвое; во все стороны полетели обломки и выброшенные за борт люди. Корпус летательного аппарата оказался пробит сразу в нескольких местах; он начал сдуваться и складываться, но инертный гелий не загорелся, и дирижабль, понемногу ускоряя падение, рухнул куда-то за соседний дом.

Тут уж я медлить не стал. Закинул пусковую трубу в кузов, поднял задний борт и метнулся в кабину. Броневик рыкнул двигателем и вылетел из арки, а там невесть откуда на его пути возникла обгорелая фигура Лазаря. Перед глазами мелькнуло жутко обожженное с одной стороны лицо, а потом самоходная коляска врезалась в вампира, отшвырнула в сторону и помчалась прочь.

Я гнал, пока не стихли полицейские свистки. Пару раз цеплял бортами конные экипажи, однажды едва не въехал в загородивший проезд паровик, но сумел вырулить, лишь чудом избежав серьезной аварии. Понемногу вернулась ясность рассудка, тогда я съехал с оживленной дороги и загнал броневик в первый попавшийся переулок. Вытер пот с лица, успокоил дыхание и достал полученную от дяди фотографию.

Бабушка, мама, загадочная книга и надпись на обороте.

«Моя детка», «Эмиль».

Проклятье! Не каждый день узнаешь, что ты — внучатый племянник императора! Третий в очереди на престол, если не брать в расчет тот немаловажный факт, что у бастардов нет никаких прав на трон.

А значит, дело точно не в дворцовых интригах. Но если герцог на старости лет решил позаботиться о маме, что такого он мог оставить ей в наследство, если из-за этого люди грызут друг другу глотки шестнадцать лет спустя?

«Будущее». Что он подразумевал под этим расплывчатым определением? И почему этим будущим столь живо интересуются малефики и таинственная банда сиятельных?

Что скрывает шифр?

«Что скрывает шифр?» — думал я, ясно отдавая себе отчет, что не узнаю этого никогда. Дядя предусмотрительно оторвал нижнюю часть фотографии с окончанием кода.

Мне до нее не добраться. Но, возможно, и не придется?

Полная запись шифра есть у Лазаря, а он точно не упустит возможности заглянуть на огонек. Ему нужна книга. Книга и моя шкура.

При мысли об этом стало не по себе, но раньше времени паниковать я не стал и поехал в лавку к Александру Дьяку. Когда вампир сунется, у меня найдется, чем его встретить. Судя по обгорелой роже, белый фосфор пришелся Лазарю не по вкусу.

Но, как ни хотелось загрузить в кузов зажигательные заряды и занять круговую оборону в особняке, сбыться этим планам оказалось не суждено. Броневик и до лавки изобретателя доехал-то лишь чудом — примерно на середине пути из-под капота самоходной коляски вдруг повалил густой белый пар. Пришлось даже высунуться в боковое окошко под дождь из-за полностью запотевшего ветрового стекла.

Виной всему стал пробитый при столкновении с вампиром радиатор; когда загнал броневик на задний двор Александра Дьяка, тот сразу указал причину неполадки и предупредил:

— Придется паять.

— Сколько? — спросил я, не зная, переживать из-за лишних трат или возблагодарить небеса, что отделался только потекшим радиатором.

— Что вы, Леопольд Борисович! — оскорбился изобретатель, прятавшийся от дождя под раскладным зонтом. — О деньгах не может быть и речи!

— Александр! — тут уж пришла моя очередь демонстрировать оскорбление собственного достоинства. — Я не шантажист и не собираюсь доносить на вас полиции вне зависимости от того, на каких условиях продолжится наше сотрудничество и продолжится ли оно вообще.

Владелец лавки кивнул, что-то быстро подсчитал в уме и объявил:

— Пятьдесят франков.

— Годится.

Через заднюю дверь мы прошли в лавку, там я достал портмоне и отсчитал пять десяток.

— Когда можно будет забрать броневик? — спросил, отставив трость к стене и стягивая холодную мокрую куртку.

— Завтра к обеду, — решил изобретатель.

— А раньше никак?

— Никак. Я ведь правильно понимаю, что привлекать ремонтников вы не хотите?

— Правильно.

— Вот. А мне понадобится раздобыть кое-какой инструмент, да и на саму работу уйдет немало времени.

— Хорошо. Зайду завтра, — вздохнул я, через витрину глядя на залитую дождем улицу, серую и безлюдную.