„Сезам, откройся!..“ Что это — только ли эффектная выдумка изобретательного рассказчика или это волшебство тоже было подсказано жизнью, рождено какими-то насущными потребностями человека?

Судить об этом нам, пожалуй, сложнее, чем, скажем, о причинах, породивших мечту о жар-птице или ковре-самолете. Но кое о чем догадаться все-таки можно. Только не надо думать, что все сводится к волшебной двери, способной открываться и закрываться, или чему-то в этом же роде. В сказке об Али-Бабе и сорока разбойниках это в самом деле дверь — таково содержание этой сцены. Но могла быть и не дверь, а, например, само-открывающиеся окна или саморазводящийся мост через реку. А в других сказках — это дудочка, которая сама начинала играть по приказу своего хозяина, или уже знакомые нам по одной из сказок палки, принимавшиеся по условному сигналу бить плохого человека.

Дверь, дудочка, палки — что общего между этими столь непохожими друг на друга волшебными предметами? А то, что, во-первых, они действуют сами собой без участия человека, лишь по его сигналу, и, во-вторых, — что таким сигналом служит слово.

Иными словами, люди мечтали о таких устройствах, которые могли бы работать самостоятельно и которыми можно было бы управлять на расстоянии. Если перевести это на наш современный язык, то получится, что наши предки мечтали об автоматике. Не просто о машинах, помогающих человеку, как мечтали создатели сказки о Емеле, путешествовавшем на печке или санях без лошади, а именно об автоматике! И даже об автоматике, которой можно управлять на расстоянии. В наше время ее называют телемеханикой.

Зачем же могли понадобиться людям в прошлые времена автоматы? Ну, наверное, хотя бы уже и потому, что крестьянину или ремесленнику приходилось очень много трудиться. И при этом чаще всего все делать самому своими руками. Особенно крестьянину. А ведь в сельском хозяйстве дела нередко складываются так, что природа отпускает человеку на те или иные работы очень короткий срок. И за это время нужно успеть и одно, и другое, и третье. Но человеку не разорваться. Вот и подумывал крестьянин: „Хорошо бы, пока я обрабатываю поле, на огороде все необходимое произошло бы само собой. Скажу только заветное слово, а волшебная лопата сама вскопает землю“.

А ремесленник, возможно, рассуждал так: „Было бы совсем неплохо, если бы я делал самую ответственную работу, требующую опыта и мастерства, а все остальное происходило без моего участия. Скрою, скажем, платье или сапоги, а волшебная игла сама их сошьет“… Рыбак, вероятно, не отказался бы от того, чтобы хоть иногда его лодка сама уплывала в море, ставила сети, потом выбирала их и привозила богатый улов на берег. А моряки не имели бы ничего против, если бы корабль плыл сам, не отклоняясь от курса, а они в это время могли бы отдохнуть, не опасаясь того, что судно сядет на мель или налетит на рифы…

Одним словом, у мечты обо всем том, что мы сегодня называем автоматикой, были достаточно глубокие корни в самой жизни человека.

Сложнее ответить на вопрос, что именно питало фантазию сказочников, придумавших волшебный „сезам“, открывавшийся по заветному слову, или иглу, способную шить без участия человека. Скорее всего, поведение домашних животных. Корова сама приходит к вечеру с пастбища и не ошибется, не забредет в чужой двор. Наездник может вполне довериться своей лошади — она не только доставит его домой, но и выберет самый безопасный путь. Собаке вполне можно поручить охрану жилища, и она не впустит никого чужого…

Конечно, и корова, и лошадь, и собака — это не самооткры-вающиеся двери и не шьющая сама собой игла, а живые существа. Но если они могут быть помощниками человека, то почему бы подобными помощниками не стать и неодушевленным предметам? А дальше работала фантазия — был бы только толчок. Вот и появились в сказках самые разнообразные волшебные предметы, помогающие человеку.

У красавицы-царевны была мачеха. А у той мачехи…

Конечно, все узнали эту чудесную сказку А. С. Пушкина и хорошо помнят, что произошло дальше. Когда царевна подросла, волшебное зеркальце стало говорить мачехе:

И тогда злая мачеха решила погубить свою падчерицу. В конце концов ей удалось сделать так, что царевна откусила кусочек отравленного яблока и умерла. И зеркальце снова стало говорить царице, что она самая прекрасная на свете.

Но когда царевич Елисей нашел свою мертвую невесту и ударился о ее гроб и разбил его, царевна ожила.

Волшебное зеркальце служило злой и завистливой царице. И едва не натворило много бед. Но чаще в народных сказках волшебство, позволяющее не только узнавать о том, что совершается в других местах на земле, но и видеть далекие события, служит хорошим людям и добрым делам. Обычно это — волшебное яблочко и блюдечко…

Жил-был один крестьянин, и было у него три дочери. Старшие — ленивые, работать не любили, день-деньской только наряжались да в зеркало смотрелись. А у младшей, красавицы Аленушки, в руках все кипело.

Собрался как-то крестьянин в город на ярмарку. Спрашивает дочерей, какие подарки привезти. Старшие новых платьев попросили, а Аленушка говорит:

— Купи мне, батюшка, серебряное блюдечко да наливное яблочко…

Удивился крестьянин странной просьбе своей любимицы, но ничего не сказал, запряг лошадь и поехал в город. Ждут сестры с нетерпением, когда он с ярмарки вернется, а сильнее всех ждет Аленушка. Потому что яблочко и блюдечко, которые он должен привезти, — не простые, а волшебные. А дело было так…

Шла как-то мимо их дома бедная старушка, постучалась в дверь и попросила хлеба. Отец с матерью были в поле, старшие сестры даже и говорить со старушкой не захотели, а Аленушка вынесла ей калач и еще немного проводила.

— Спасибо тебе за доброту, — сказала старушка на прощание. — Когда твой батюшка поедет на ярмарку, попроси его, чтобы он купил тебе серебряное блюдечко и наливное яблочко. Покатишь яблочко по блюдечку и скажешь: