— Мой отец нашел эту штуку, когда в базилике копали яму, — говорит Базда. — Она старая?

— Очень. Эти золотые символы... однажды я видела такие на древних механизмах Иззетов, которые много тысяч лет назад работали на платах из камня и маны. Эта реликвия сама по себе редкая, но еще более удивительно то, что она оказалась зарыта в базилике Орзовов.

— Она дорогая? — спрашивает Базда.

— Бесценная, — тяжело дыша, отвечает Эмбреллин.

Базда качает головой:

— У всего есть цена.

— Завтра я отправлюсь в торговый магистрат и узнаю, какая из гильдий имеет законное право выкупить ее, — говорит Эмбреллин. — Судя по всему, это лишь небольшая деталь чего-то большего.

— Может быть, кто-то уже нашел все остальное? — предполагаю я.

— Сомневаюсь. Среди торговцев древностями новости разносятся быстро. Я бы что-нибудь да услышала.

— Террик! — раздается голос из столовой. Выходит Саварин, задрав хобот от радости. Расставив руки, он спешит к нам. — Тишины и спокойствия тебе, друг мой.

— И тебе тишины и спокойствия, — отвечаю я, осторожно втискиваясь между его бивнями и крепко обнимая друга. — Как ты? Тебя почти неделю не было!

— Мы с Келлимом как раз зашли поделиться чудесными новостями. Меня повысили! Учебный полигон в Касарне работает на пределе возможностей, так что решили построить новую площадку, на той стороне леса Северного Хребта. Я буду ее начальником, а Келлима наняли делать дизайн постройки.

— Поздравляю, — говорю я. — Северный Хребет? Далековато придется ездить! Только на то, чтобы пересечь Большую площадь, легко может уйти час.

Саварин смущенно переглядывается с Эмбреллин. После долгого мгновения раздумий она кивает.

— Мы не будем ездить, — произносит Саварин. Мы переезжаем, чтобы жить поближе к...

— Переезжаете! — вскрикиваю я. Прикусив язык, я стараюсь быть хорошим селезнийцем, не обращать внимание на разрывающую сердце боль и лелеять внутреннее спокойствие. — То есть, переезжаете... Само собой. Так вам, конечно, будет удобнее.

Я улыбаюсь так старательно, что у меня едва не крошатся зубы. Наконец я просто не выдерживаю, убегаю к себе в комнату и бросаюсь на кровать.

^{Время на Размышления | Иллюстрация: Alayna Danner}

— Террик, — говорит Эмбреллин, протискиваясь мимо остальных, столпившихся в дверях. — Все будет хорошо. Мы сможем ездить туда, когда захочешь.

— Я знаю. Но как было, уже не будет.

Наша компания распадается. Эта новость ударила по мне сильнее, чем потеря работы и разрушенная репутация. Я не могу позволить такому случиться с нашей дружбой.

— Может быть, устроим последнее приключение вместе? — спрашиваю я их тогда. — Прежде чем все разъедутся по Равнике.

— Отличная мысль, — говорит Эмбреллин. — Можем на следующей неделе сходить в фигурный сад. Возьмем с собой обед, и...

— Нет, это будет просто прогулка. Я говорю о чем-то, чего мы никогда не забудем. Думаю, нам надо проверить, что еще скрывается под базиликой. Почему бы нам не стать теми, кто это выяснит?

Эмбреллин качает головой, потом присаживается на край моей кровати.

— Если там есть что-то древнее, то оно должно быть глубоко зарыто. А мы не сможем вести там раскопки — тут же слетится весь Синдикат Орзовов.

— А что скажешь про вурма? — спрашиваю я. — С ним мы может забраться на любую глубину. И копать не придется.

Я творю заклинание призыва: для наших ушей оно звучит как свист, но для вурма это яркий и манящий свет. Матрас под Эмбреллин начинает шевелиться, и она вскакивает, глядя, как постель превращается в неприглядную кучу.

— Ты все-таки прятал вурма под кроватью! — говорит дриада.

Я мотаю головой:

— Не совсем. Вурм — это и есть кровать.

Покрывало летит в сторону, за ним — толстый матрас, накрывающий деревянное ложе.

— Всем спокойно, — говорю я, пока самка вурма выбирается из скомканных простыней. Ее глазки-бусинки неотрывно следят за мной, рот приоткрыт, и слюна капает с расположенных рядами бритвенно-острых зубов.

— Хорошая девочка, — говорю я и бросаю кусок вяленого мяса в ее раззявленную пасть. Она молода, ей чуть больше года, но в ней уже больше тонны чистых мускулов.

— Невероятно... — шепчет Базда, делая шаг вперед. — Можно ее погладить?

— Конечно, — говорю я.

— Ни в коем случае! — кричит Эмбреллин, хватая девочку и притягивая к себе.

— Она не опасная, — возмущаюсь я. — По крайней мере, для друзей. Я сам вывел ее из яйца.

— Поверить не могу, что ты прятал эту тварь у меня дома! — сердито говорит Эмбреллин. — А теперь предлагаешь нам отправиться в обиталище самых низкопробных подонков Равники, чтобы искать клад вместе со сбежавшей из приюта девчонкой!

— Я пойду, — вмешивается Саварин. — Террик прав. Масштабное укрепляющее нашу связь событие в виде приключения сформирует позитивную структуру для перехода к дружбе на расстоянии.

— Я тоже пойду, — говорит Келлим. — Должен признать, мне ужасно любопытно, что там, под этим зданием. Идем с нами, Эмбреллин! Ты же знаешь, что Иззеты только и ждут момента, чтобы сровнять эти руины с землей и построить какое-нибудь большое и новое изобретение, а Орзовы просто продадут участок тому, кто больше заплатит.

Эмбреллин поднимает артефакт повыше, и в глазах у нее появляется блеск.

— Хорошо, мы пойдем и посмотрим. Посмотрим — и все. Если нам хоть что-то покажется подозрительным, мы немедленно уходим.

— Как только что-то пойдет не так, мы тут же уйдем, обещаю, — ухмыляюсь я.

Вурмица прокладывает путь через монолитный камень. Она испускает инфразвуковые волны, временно превращающие камень в жидкость, и здесь нам не страшны вечерние заторы и банды орзовских вымогателей. Я вооружен до зубов и облачен в свою старую униформу призывателя. Пластинчатые доспехи надежно защищают меня от исходящего от расплавленного камня жара. Остальные забились в укрепленный паланкин, доселе служивший мне гардеробом.

Мы приближаемся к развалившейся базилике, но вурмица смещается ближе к поверхности земли. Я натягиваю поводья, направляя ее вниз, но она сопротивляется. Тогда я чешу ей шею, прямо за ушным клапаном. Она урчит и немного успокаивается, но по тому, как она напряжена, я понимаю, что вниз ей не хочется. Впрочем, это не имеет значения: в конце концов она доставляет нас в длинный прямоугольный подземный зал под фундаментом обрушившейся базилики.

— Что случилось, девочка? Тебя кто-то напугал? — я глажу свою вурмицу по чешуйчатой морде и угощаю лакомством, пока друзья выбираются наружу. Саварина укачало, и если вы никогда не видели тяжело дышащего локсодона, то... в общем, считайте, что вам повезло. Келлим зачарованно глядит на каменные изваяния гигантов. Их согбенные спины уперты в потолок, словно они держат его на своих плечах и не дают обрушиться вниз. По камню тут и там идут трещины — должно быть, на нем сказалось обрушение здания наверху, — но Келлима, кажется, не беспокоит структурная целостность потолка. Эмбреллин увлеченно осматривает тысячи керамических урн, расставленных на полках по обе стороны от скульптур. Каждая урна украшена золотыми монетами.

Базилику Благоприятности построили тысячи лет назад, а эти катакомбы еще старше, — произносит она, благоговейно оглядываясь вокруг. — Некоторым их этих урн может быть почти...

Тут она прерывается, заметив что-то в дальнем конце зала. Она идет вперед, потом ускоряется, почти бежит. Мы следуем за ней.

^{Болото | Иллюстрация: John Avon}

Это очередная каменная статуя — на этот раз сидящий на корточках трулл с покорно склоненной головой. Его руки протянуты вперед, в них — чаша. Она покрыта слоем вековой пыли, но я чувствую, как из нее потоком бьет мана. Это артефакт. Эмбреллин сдувает пыль, и на свет появляются искусно вытравленные символы и изумруды, украшающие ободок чаши. Дриада пытается осторожно высвободить сосуд из хватки статуи, расшатывая его в разные стороны. Вдруг, без какого-то предупреждения, статуя валится назад и исчезает в стене, а за ней утягивает и Эмбреллин.