Несколько позже Дювалю удалось договориться с Правительством. Он добился подписания соглашения, в соответствии с которым должно быть вынесено судебное постановление об уплате Курбе 323 000 франков с ежегодной выплатой по 10 000 в год. При этом подразумевалось, что к тюремному заключению Курбе приговорен не будет. После утверждения мирового соглашения судом художнику предоставляется полная свобода, и его судебное преследование прекращается. Поверенный также пытался настаивать на том, чтобы ежегодная выплата была меньше 10 000 франков, но лучших условий не добился.
Окончательное мировое соглашение было утверждено судом 4 мая 1877 года. Связанные с восстановлением колонны расходы с Курбе были распределены по следующим позициям:
• расходы Министерства общественных работ 286 549,78 франков;
• расходы Министерства просвещения и древностей и изящных искусств 23 420,00 франков;
• дополнительные расходы Министерства общественных работ 13 121,90 франков.
Итого 323 091,68 франков.
В соответствии с решением суда на эту сумму не должны были начисляться какие-либо проценты, за исключением случаев задержки платежей, за которые следовало начислять пять процентов годовых. 10 000 франков в год должны были выплачиваться двумя полугодичными взносами, начиная с 1 января 1878 года, что означало тридцать два года выплат для окончательного расчета по соглашению.
Состоявшееся судебное решение, в сущности, не было основано на каком-либо законе и было чудовищно несправедливым. В то же время мировое соглашение, заключенное поверенным Курбе с Правительством Франции, в целом было выгодно должнику. Оно отвело от него угрозу лишения свободы. Кроме того, соглашение было заведомо невыполнимым в смысле перспективы полного взыскания определенной судом задолженности. Ведь на момент вынесения решения Курбе было уже пятьдесят восемь лет. Аккуратно выплачивая по 10 000 франков ежегодно, лишь через 32 года он мог полностью компенсировать французскому правительству расходы, связанные с восстановлением Вандомской колонны. Однако возраст художника, состояние его здоровья, а также избранный им образ жизни, связанный с чрезмерным употреблением спиртного, не позволял строить столь оптимистические прогнозы.
От продажи ранее конфискованного у Курбе имущества было выручено 18 512 франков. Судебные издержки по делу составили 11 750 франков. Таким образом, в руках государства осталась принадлежащая художнику сумма в 6800 франков. Несмотря на это, 26 ноября 1877 года в отеле Друо в Париже состоялась еще одна распродажа имущества Курбе. С молотка пошло в общей сложности десять второстепенных картин художника, в том числе одна или две незаконченные и один набросок. Вся партия была продана меньше чем за десять тысяч франков. Эти полотна были найдены в мастерской на улице Отфёй. Вместе с ними было описано и продано несколько принадлежащих Курбе картин «старых мастеров», оказавшихся грубой подделкой. За них удалось выручить сущие гроши. Кроме того, были проданы: рояль красного дерева, столы, стулья, восемь мольбертов, два этюдника, рамы, несколько рулонов неиспользованного холста, постельные принадлежности и «некоторое количество хлама». Распродажа личного имущества Курбе расстроила его не меньше, чем денежные потери: он всегда держался за свои вещи и любил их, даже когда они приходили в ветхость и теряли материальную и потребительскую ценность.
С первоначальным излишком в 6800 франков плюс выручка от продажи картин и «хлама» государство имело теперь в руках около 18 000 франков, принадлежащих Курбе, т. е. почти четыре полугодичных взноса, которые он обязан был выплачивать по соглашению. Тем не менее художник поручил своему поверенному Дювалю 1 января следующего 1878 года внести еще пять тысяч франков, если государство будет на этом настаивать. Однако на этом расчеты между французским государством и должником Курбе по поводу расходов на реставрацию Вандомской колонны волею судеб были закончены. 31 декабря 1877 года Курбе скончался, и на процессе века и связанном с ним исполнительном производстве была окончательно поставлена точка.
§ 3. Кто отрезал ухо Ван Гогу?
В творчестве гениального голландского художника Винсента Ван Гога (1853–1890 гг.) особое место занимают его автопортреты, на большинстве из которых автор повернут к зрителю правой половиной лица. Исключение составляют, пожалуй, лишь «Автопортрет с отрезанным ухом» (январь 1889 г.) и «Автопортрет с трубкой» (декабрь 1888 г.), на которых четко видна широкая марлевая повязка на левом ухе художника. На этих полотнах документально зафиксирована трагедия, произошедшая с художником в небольшом французском городке Арль на юге Франции 24 декабря 1888 года.
Так кто же все-таки отрезал ухо Ван Гогу? «Как кто? – возмутится просвещенный читатель. – Ну конечно же, в приступе душевной болезни это сделал сам Ван Гог! Об этом совершенно определенно утверждают авторы всех без исключения посвященных жизни и творчеству Ван Гога научных и художественных произведений. Например, в изданном в Оксфорде „Путеводителе по искусству“ в данном отношении утверждается следующее:
„В феврале 1888 Ван Гог поселился в Арле… и в конце года к нему присоединился Гоген, однако между ними произошла ссора, результатом которой стал новый приступ болезни у Ван Гога. Именно тогда случился известный инцидент – художник отрезал себе ухо (по крайней мере, его часть) и посвятил этому событию свой „Автопортрет с отрезанным ухом“ (Институт Куртолда, Лондон)“»[17].
Аналогичным образом история излагается и в отечественной искусствоведческой литературе: «Ровно через месяц после приезда Гогена в Арль разразилась дикая ссора, в результате которой Ван Гог в приступе безумия покалечил себя, отрезав бритвой мочку уха»[18].
Винсент Ван Гог. Автопортрет с отрезанным ухом. 1889 г.
Значительно более подробно изложен данный трагический эпизод в книге талантливого французского писателя Анри Перрюшо «Жизнь Ван Гога». В ходе написания этой работы А. Перрюшо пользовался рядом документальных источников, что значительно повышает его ценность.
Отношения между Ван Гогом и Гогеном автор изложил следующим образом:
«Теперь Винсент вспыхивает по любому поводу и даже без всякого повода. Неопределенность планов Гогена приводит его в опасное возбуждение… Уже раза два Гоген просыпался среди ночи: Винсент бродит по комнате. „Что с вами, Винсент?“ – спрашивает встревоженный Гоген. Винсент, ни слова не говоря, возвращается в свою спальню.
«…Вечером (22 декабря 1888 года – А. Б.) оба художника пошли в кафе, заказали абсент. И вдруг Винсент швырнул стакан в голову Гогена. Гоген успел увернуться. Он сгреб Винсента в охапку, выволок из кафе, а дома отвел в комнату и уложил в постель. Винсент мгновенно заснул.
На этот раз Гоген окончательно решил: при первой возможности он уедет из Арля.
Наутро Винсент проснулся совершенно спокойный. Он лишь смутно припоминал, что произошло накануне. Кажется, он оскорбил Гогена? „Охотно прощаю вас, – заявил Гоген, – но вчерашняя сцена может повториться, и, если вы не промахнетесь, я могу выйти из себя и задушить вас (курсив мой – А. Б.). Поэтому позвольте мне сообщить вашему брату[19], что я возвращаюсь в Париж“.
«…Вечером в воскресенье 23 декабря Гоген вышел прогуляться, вышел один. О Винсенте он не подумал. Отныне их содружеству положен конец. Гоген уедет завтра же. Но не успел Гоген миновать площадь Ламартина, как услышал за своей спиной „торопливые, неровные шаги“, так хорошо ему знакомые. Он обернулся как раз в ту минуту, когда Винсент бросился на него с бритвой в руке. Гоген впился в Винсента почти магнетическим взглядом – „взглядом человека с планеты Марс“, по выражению Винсента. Винсент замер, опустив голову. „Вы неразговорчивы, ну что ж, и я последую вашему примеру“, – сказал он и вдруг бегом помчался домой.
Гогену было отнюдь не по душе проводить еще одну ночь в столь опасном соседстве. Он отправился в первую попавшуюся гостиницу, снял там комнату и улегся спать. Но пока, взволнованный происшедшим и, вероятно, укоряя себя за то, что не сделал попытки успокоить Винсента, он тщетно надеялся забыться сном, в желтом домике разыгралась драма: Винсент, вернувшись к себе и, очевидно, ужаснувшись тому, что в беспамятстве едва не учинил насилия, обратил свою ярость против самого себя и отсек себе левое ухо».
