– У вас тоже.

– Это не важно. Я хотел бы поднять с вами один момент, наш микрорайон – это большой частный сектор, благ цивилизации там практически нет. Одна из точек притяжения – местное отделение почты. Местные жители, особенно пожилого возраста, покупают там газеты, журналы, отправляют письма, платят по счетам. Вы меня понимаете. Отделению этому больше пятидесяти лет и самое ужасное, что внутри него нет туалета. Работницы, молодые девушки вынуждены зимой ходить в уличный туалет. Он старый, покосившийся, весь продуваемый, а им детей еще рожать. Надо что-то с ним делать. Пускай не в само отделение перевести, но хотя бы отремонтировать, утеплить.

– Что, действительно в таком ужасном состоянии туалет?

– Если хотите, подъезжайте, вместе посмотрим.

– Да, пожалуй, можно подъехать глянуть. Напишем письмо на почту. Может получится что-то сделать.

– Только вы смотрите, тут до вас сидел другой молодой мужчина, тоже все обещал помочь и не помог.

– Не всегда получается помочь.

– Нет, он просто выродок. Я ему прямо в лицо это и заявлял.

– Так, давайте без ругательств…

– Вы знаете, что такое выродок? Это тот, кто выгнан из Рода. За то, что не помогал людям рода своего. Я не удивляюсь, что его здесь больше нет.

– Почему?

– Я один из трех посвященных тринадцатой степени в Московской области. На всю страну нас восемнадцать человек. Мы имеем прямую связь с высшими силами. Я им передал о безнравственном поступке вашего предшественника и, как видите, он больше не работает на теплом местечке. Кстати, вы читали мою статью «Кризис безнравственности»?

– К сожалению, не довелось.

– Я вам принесу вырезку, обязательно прочитаете.

– Договорились.

– Так вот, если вы тоже откажетесь помогать девушкам с почты, вы тоже станете выродком, мы изгоним вас из Рода.

– Хорошо.

– Я вижу, вы не верите мне. Но приведу еще один пример. Пример нашего президента Путина. Он обращался к нам в Совет за помощью. Дело в том, что в большинстве душ людей только несколько процентов от души человека. Например, есть нации, где только пять процентов это человеческие души, а остальные это души насекомых и животных. У нас у русских по праву рождения меньше пятидесяти пяти процентов человеческой сущности не бывает. Но в эпоху кризиса безнравственности русский человек, взрослея теряет свою человечность и к вашим годам у многих остается не более десяти-пятнадцати процентов человеческой души. Но даже в этом случае мы больше люди, чем другие нации. Когда Путин к нам обратился, у него оставалось всего семь процентов человеческой души, остальное были души насекомых и животных. Он попросил нас переродить его, обновить ему его духовную составляющую. И мы сделали это. В нем сейчас не та душа, что была сначала, в нем та душа, которую возродил в нем мы – посвященные.

– Получается, вы ему душу обновили до более высокой версии?

– Именно. Сейчас в нем восемьдесят процентов человеческой сущности. Выше есть только у нас, у посвященных. У меня лично – девяноста четыре процента человеческой души и еще немного есть от медведя и филина, – с гордостью рассказывал Сергей Сергеевич Ворченков, расправив плечи.

– Невероятно.

– Я вижу, мне получилось достучаться до вас. Как мы обновили душу Путина – он сразу стал за Россию. Вы тоже можете получить такое перерождение, но нужно посещать мои уроки и занятия, стоят они недорого. Но вы пока не готовы. Вы получили мое предупреждение, буду ждать вашего звонка.

– Я обязательно наберу.

Сергей Сергеевич попрощался и вышел из кабинета.

Что же их столько навалило сегодня с утра, думал про себя Михаил. Отравленный алкоголем организм быстро выдохся под давлением сюриализма, устроенного посетителями. Ему хотелось запереться и развалиться на кресле с закрытыми глазами. Еще десять минут и долгожданный перерыв закроет дверь в кабинет на безразличную и безмолвную щеколду.

Но раздался предательский скрип, и в комнату вошла старушка. Милая хорошая старушка, из тех, с кем хочется улыбаясь здороваться, проходя их сидящих на лавочке у подъезда.

– Михаил, спасибо вам большое за материальную помощь.

Он пытался вспомнить кто это, но память его сегодня подводила.

– Да-да, без проблем.

– Я Софья Алексеевна, моя внучка документы приносила вам, вот пришла сама вас поблагодарить.

Он вспомнил, как беседовал с этой бабушкой несколько раз по полчаса минимум, выслушивая ее жалобы на жизнь, как она много работала в молодости и как плохо живет сейчас, на свою мизерную пенсию. Каждый раз ему хотелось побыстрее бросить трубку, но делать так было нельзя. В итоге бабушке была оказана незначительная материальная помощь.

– Да, Софья Алексеевна, я сразу узнал вас по голосу, – соврал он, переживая, что сейчас посыплются новые просьбы или рассказы.

– Спасибо вам большое, вы так помогли, храни вас Господь. Я баночку варенья вам принесла, клубничного, свое, сама варила из своей клубники.

– Да что вы, не надо.

– Возьмите, пожалуйста, это все, чем я могу отблагодарить. С чаем в обед сейчас попьете. Мне везет в жизни на хороших людей, вот и вы попались. Дай Бог не потерять вам эту свою отзывчивость и внимательное отношение к простым людям.

Бабушка поблагодарила его еще раз и вышла из кабинета.

Он сидел молча, уставившись в стол. Волна холодных мурашек грустно пробежала по телу. Хороший. Хах… Внимательный. Ну, местами бывает. Отзывчивый. Крайне редко. Он глубоко вздохнул и откинулся в раздумьях на кресле. Над страждущими хочется смеяться. Хочется рассказывать о них на дружеских попойках, злобно смакуя их поведение. Но…

Что именно «но» додумать он не успел, зазвонил телефон. Звонил его друг Алексей, причем звонил по мессенджеру, что делал он крайне редко.

– Мих, привет. Отошел?

– Почти, уже норм.

– Ну и отлично. Через полчаса встречаемся на стадионе, на трибунах.

– Зачем?

– Артем, наконец, решил вопрос. Нужно обсудить.

Внутри поднялась непреодолимая волна счастья.

– Понял. Буду.

Эмоции сдерживать было трудно. Он сиял солнцем.

– Ты чего такой радостный, – спросила Настя, когда он вышел из своего закутка к коллеге. Помолчал, играясь зажигалкой. Затем взял со стола чье-то письмо с обращением, пришедшее по почте, и поджег его, смотря сквозь огонь на застывшую в изумлении девушку.

– Ты чего творишь! – наконец смогла выдавить из себя Настя, отбирая и туша горящую бумагу.

– Извини. Я ухожу.

– На обед?

– Я совсем ухожу, Насть. Ты мне звони, спрашивай, как что, я все объясню, но сюда я больше не приду.

Он вышел из кабинета, оставив ничего не понимающую девушку в одиночестве.

– Я чувствую себя героем фильма «Жмурки», они там тоже на стадионе дела криминальные обсуждали. Негром блин, – произнес, держась за голову Виталик, пряча глаза от дневного света. Они сидели на верхнем ряду трибуны городского стадиона. Алексей посчитал, что это самое безопасное место для обсуждения важной темы. Виталику было плохо.

– Я смотрю, тебя даже благая весть не радует, – подтрунил его Алексей.

– Меня сейчас ничего не радует. Жизнь – всегда такое дерьмо или только с похмелья?

– Всегда.

Раздался звук открывающейся пивной банки – Сергей решил бороться с тяжким состоянием самым действенным способом.

– Это мой Гиннес из холодильника, чтоль? – спросил его Михаил.

– Ага, – ответил ему друг.

– И как, вкусный?

– Ага.

– Вы там хоть прибрались?

– Не-а, – ответил Сергей и протянул банку Виталику, – на, хлебни, а то помрешь сейчас.

Но тот только отмахнулся от предложения помощи:

– Умру, и всем будет только легче, в первую очередь мне самому.

– Ого, Вит идет. С Москвы за 50 минут доехал.

– Добычу почуял, вот и прилетел.

Вит поднялся к ожидавшим его друзьям, поздоровался и присел рядом. Алексей встал на ряд ниже, торжественно раздвинул руки и начал: