Так что я не стал делать опрометчивых и необдуманных шагов, медленно поднял руки, показывая их Медведю и намекая на то, что я все еще без оружия, как и был и двадцать минут назад и час назад, и первым направился к двери, чувствуя, как Медведь топает следом.

Если бы он тыкал стволом пистолета мне в спину или тем более в голову, короче, каким-то образом дал бы мне понять, где конкретно сейчас находится оружие, я мог бы без труда его обезоружить. Но, во-первых, грамотно тренированный центурион не позволял себе этого, а во-вторых опять же — что мне это даст? Убивать Медведя не хотелось, а не убей я его — тут же поднимается тревога. Он наверняка тоже меня убивать не хочет, но против прямого приказа не пойдет — это очевидно. Приказ для него на первом месте, поэтому он не отдаст мне оружие просто так, а будет за него бороться, и эту возню неминуемо услышат все, кто рядом. А сколько их тут, за поворотами этих стальных коридоров — не известно. Равновероятно как один, так и сотня.

Поэтому я просто шел впереди Медведя, иногда реагируя на его короткие команды «Направо», «налево» и ждал момента, когда мы выйдем на открытое пространство. Земекис же сказал «сбрось его труп вниз», значит, мы идем куда-то, откуда можно что-то сбросить, и первое, что приходит на ум — это тупо край Легиона. Но даже если это какой-то люк или вроде того — у меня все равно есть возможность в него сигануть, если не подвернется никакой более удобной и безболезненной возможности выпутаться из сложившейся ситуации. Да, я переломаюсь, да, возможно, даже умру, но вряд ли мгновенно. А лежащая в кармане «панацея», которую я так и не вытащил оттуда, поставит меня на ноги. Если я успею ее применить, конечно…

Следуя указаниям Медведя, я поднялся по узкой стальной лестнице, на которой и одному-то было тесно, толкнул горизонтально расположенную дверь, откидывая ее от себя, и оказался на свежем воздухе. По лицу повеяло свежим прохладным ночным ветром, а по глазам резанул яркий электрический свет от многочисленных прожекторов Легиона, которые освещали пространство не только под ним, но и на верхней палубе тоже.

Палуба… Никак, кроме как «палуба», это место назвать не получалось. Я оказался на самой верхушке стального острова, на его «крыше». Будь Легион кораблем — здесь кипела бы основная жизнь, здесь стоял бы основной груз и вообще центр всей деятельности был бы именно здесь. Но Легион не был кораблем, поэтому все, что было здесь — это два небольших вертолета, стоящих на размеченных для них вертолетных площадках. Возле них возилось несколько человек, и больше никого на палубе не было. Остальные четыре посадочныхместа для вертолетов были завалены какими-то ящиками и коробками, которые окончательно давали понять, что «палуба» — отнюдь не средоточие местной жизни, а даже наоборот — ее чулан.

— Вперед. — скомандовал Медведь, чуть толкая меня в спину. Не стволом пистолета, конечно — ладонью. Пистолет он наверняка держит в другой руке, отведенной почти к корпусу, чтобы мне, если я вздумаю им завладеть, пришлось преодолеть защиту другой руки. А самому Медведю на такой дистанции все равно нет нужды целиться, так что держать оружие он может как угодно и где угодно — хоть пальцами ноги, да еще и вверх ногами.

Черт, какой же плохой день, чтобы умереть. В принципе, любой день плохой, чтобы умереть, но сегодняшний — чуть ли не один из худших. Я только-только обзавелся тем, за чем так долго и упорно гонялся, да еще и получил зацепку насчет того, что я из себя представляю на самом деле и как мне полностью излечиться от моего недуга и тут на тебе — наткнулся на высокопоставленную тварь, которая явно в прошлом знала меня… И почему-то вынесла из этого прошлого мысль о том, что меня надо убить. Почему — это уже второй вопрос. И ответ на него — по мнению Земекиса, я опасен. Опасен для него самого или опасен для всех вокруг — кто его знает? У самого Земекиса спросить уже вряд ли получится… Если только не случится чудо. Или что-то вроде него.

— Что ты сделал-то? — внезапно нарушил молчание Медведь.

— Ничего. — чистосердечно ответил я. — Ты покинул нас всего на несколько секунд. Что я мог сделать за это время?

— Понятия не имею. Но я достаточно хорошо знаю командира, чтобы понимать, что из-за личной шизы он не отправляет людей на расстрел.

— Значит, это не шиза. — я на ходу пожал плечами. — Значит, он что-то про меня знает. Что-то, чего не знаю я сам. Или, вернее сказать, забыл.

— А ты ему сказал, что ты все забыл?

— Само собой. Только он и слушать не стал.

— Ничего не понимаю. — вздохнул Медведь. — Ты это… Не подумай, что мне нравится то, что происходит. Вообще не нравится.

— Понимаю. — ответил я. — И, в общем-то, не обвиняю даже.

— Приказ есть приказ. — немного виновато пробубнил Медведь. — Я же не могу его ослушаться. У меня просто нет выбора.

— Выбор есть всегда. — не согласился я. — На крайний случай, ты можешь вместе со мной уехать с Легиона и покинуть ряды Центурии.

— И прослыть предателем, которого точно так же расстреляют, если удастся взять живьем? — невесело усмехнулся Медведь. — Дерьмовый план, братец Кротик. Я не хочу остаток жизни прятаться, как мышь, по темным норам, боясь, как бы меня не нашли и не вытащили за хвост.

— Выполнять преступные приказы тебе хочется больше?

Со стороны могло показаться, что я тяну время или пытаюсь заговорить Медведю зубы, отвлекая его внимание, но мне и правда было интересно. Забавно. Моя собственная жизнь висела, можно сказать, на волоске, а я интересуюсь чужой философией и парадигмами жизни.

— Мне никто не давал права определять преступность приказа. — спокойно ответил Медведь. — Это не в моей компетенции. Я либо в Центурии и выполняю приказы, либо я ее покидаю и не выполняю их. Возможно, я не согласен с приказом, который мне отдали сейчас, но не выполнить его я не могу, я уже объяснил почему. Я могу потом вернуться к Земекису и сказать, что я выхожу из состава Центурии, и даже беспрепятственно выйти. Но — потом. Никак не прямо сейчас.

— Приказ превыше всего… — задумчиво проговорил я, глядя перед собой.

— Приказ превыше всего. — с облегчением, будто испытал радость от того, что я все понял, повторил Медведь.

Мы дошли до края острова и не успел я осмотреться, как Медведь скомандовал:

— Стой. Развернись.

Я послушно развернулся, не давая ему повода выстрелить от неожиданности или решив, что я на него нападаю. В конце концов, он же подвел меня к краю, а значит я могу прямо сейчас шагнуть назад и рухнуть с высоты всей этой полусотни метров. Прямо в падении применить панацею и надеяться, что она сможет меня возродить из той лепешки, в которую я превращусь по итогу…

Я стоял спиной к краю платформы, и, щурясь от бьющих прямо в лицо световых лучей, смотрел на Медведя. На их фоне он выглядел сплошным черным силуэтом, в опущенной руке которого виднелся пистолет.

— Плохо, что так получилось, братец Кротик. — произнес Медведь.

— Согласен, вообще не хорошо. — притворно согласился я, уже перенося вес тела на правую ногу, чтобы шагнуть назад левой.

— Не знаю, что там у вас с Земекисом произошло… Но я участвовать в этом не хочу.

Я замер на месте, так и не шагнув назад.

Я ослышался?

— А как же «приказ превыше всего»?

— А я и не говорил, что я не выполню приказ. — Медведь покачал головой. — Я действительно тебя застрелю. Мне нужно, чтобы все вокруг слышали и видели, что я в тебя стреляю. И что ты падаешь.

— Не очень хочется. — усмехнулся я.

— У тебя нет выбора. — Медведь вскинул пистолет, перехватывая его двумя руками. — Так что просто доверься мне.

Мышцы рефлекторно напряглись, пытаясь убрать меня с линии огня, но я чудовищным напряжением силы воли остановил рефлекс и только прикрыл глаза, чтобы не слепило прожекторами.

Выстрел!

Справа внизу, в районе тазовой кости тупо ударило, обожгло болью! Дернуло назад, потянуло, закружило!..

Я неловко взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но меня уже тянуло вниз, к земле, до которой лететь добрых пятьдесят метров…