Я открыла глаза, оттого что затекла моя левая рука, на которой я, собственно, и лежала.

«Это где я?» мои мысли забегали, пытаясь восстановить картину событий предшествующие тому, как я заснула. Тем временем я обнаружила, что сижу за партой в своей родной школе в кабинете химии и биологии.

«Доколина ж убьет!» Я энергично закрутилась, пытаясь найти самую строгую учительницу в школе, но её ни где не было.

Тут меня посетила мысль: «А что я здесь делаю?»

Я в этом году ведь окончила институт, не говоря уже о школе.… Я оглядела класс. Все одноклассники тихо и практически без движения сидели на местах. Видимо такой расклад дел их совсем не смущал.

Видимо сплю. Мне частенько снились странные сны, а школа и институт были топом среди кошмаров. Я стала колоть себя ногтями чтобы проснуться, но это не помогало.

Ну да, в моих снах это редко срабатывает. Я успокоилась и стала просто оглядываться. Обернулась к моему соседу, ожидая увидеть Наташку, с которой я сидела в школе лет пять точно, но к своему удивлению увидела рядом с собой Валентина. Старого знакомого, которого, если бы не сон, так и не вспомнила.

Парень сидел, опустив голову, да так, что еще бы чуть-чуть и нос норовил коснуться столешницы.

Интересное начало. Я осмотрелась дальше. К счастью не увидела моих одноклассников, а то сон превратился бы в подлинный фильм ужасов, из всего их состава осталась лишь Наташа, которая почему-то сидела вообще не со мной и Сережа, до сих пор считаю его лучшим человеком нашего класса. Зато на соседних партах расположились мои друзья и знакомые из разных промежутков моей жизни.

Увидела лучшую подругу Настю и нашего любимого гитариста Антона, рядом с ней. Женю и Татьяну позади себя я заметила не сразу, все-таки назад мне обернуться было сложно, будто неведомая сила не позволяла.

Тут, через ряд от меня на второй парте, я заметила девочку. Она явно ошиблась классом. Маленькая, лет восемь, не больше, в черном, почти траурном, платье, с черными волосами по плечо. Напрягла память, пытаясь вспомнить хоть кого-то из моих знакомых с такой внешностью.

Девочка сидела, положив свои руки на колени и опустив голову, открыты или закрыты были её глаза, я не видела.

Вдруг все тихо зашептались и испуганно угнулись, хотя, казалось, гнуться еще дальше было уже некуда.

Чего это они? Я с недоумением оглядела всех и тут услышала голос Жени, тихий и робкий, никогда такого от нее не слышала:

– Она снова поет…

Кто поет? Ничего не услышав я обернулась к соседу. Валя что-то энергично строчил в тетради, иногда перечеркивая слова, иногда прорывая бумагу, сильно нажимая на нее ручкой.

Тут я услышала то, что слышали все. Тихий детский голос, ребенок пел песню, мелодично и красиво, очень было похоже на оперное пение. Я не могла разобрать слова, но Валя видимо мог, потому что он писал очень быстро, пытаясь успеть за невидимой певицей. Голос этот не принадлежал кому-либо из класса, поэтому я предположила, что это голос новенькой девочки, но та сидела молча.

Вдруг мой слух поразил неприятный и резкий звук, как будто кто-то водил ногтями по доске. Все закрыли уши.

–Что она поет? Пишите! – Я услышала голос Тани с соседнего ряда и поняла, что источником звука является все-таки та девочка.

Вдруг скрежет и песня прекратились, но раздался новый звук. Это был крик. Резко обернувшись, я увидела, как по шее Светы течет кровь, и зияют глубокие раны. Она не могла встать, а просто держалась за шею и сдавленно хрипела.

Я попыталась подняться со стула, чтобы подойти к ней, но я была как будто приклеена. С остальными видимо было то же самое.

– Дайте ей что-нибудь! Пусть напишет! – Соседка Светы, Марина, вскрикнула.

– Нужно выполнить её желание! – Женя, сказав эту фразу, почти вросла в парту.

– Нельзя с ней… – Начал Сережа, но, я его перебила.

– Возьми, на, пиши моим карандашом! – Я даже смогла немного привстать и все как по команде развернули ко мне головы.

Света замолчала и опустилась на парту, тяжело дыша.

– Ты умрешь, если заговоришь… – Тихо сказала мне Настя.

– Нельзя было говорить. – Промямлил Олег, я сначала его вообще не заметила.

– Да ладно… – Я как-то заволновалась, но смогла выговорить это почти оптимистично.

Вдруг из моего пакета, лежащего на столе сам собой выполз карандаш и заскреб по парте.

Я опешила и просто-напросто застыла, пока не услышала откуда-то сзади Вову:

– Листок! Дай ей листок!

Я быстро извлекла из пакета тетрадку и хотела вырвать листок, как и сказал Вова, но тетрадь вырвал у меня из рук кто-то невидимый. Карандаш заскреб по ней, прорывая насквозь несколько листов сразу. Потом записал немного понятнее. На секунду это художество прекратилось, так как разворот тетради уже закончился, но писанина быстро возобновилась, по парте. Хотя там накарябали лишь одно слово: смерть…

Немного нагнувшись и присмотревшись, я попыталась прочитать, что написано в тетрадке. Я смогла разобрать только первые два слова: День рождения.

Может день рождения смерти? Карандаш снова задвигался и перечеркнул слова на тетради.

Я немного отодвинулась и почувствовала на себе взгляды всех одноклассников. Но, что им сказать не знала.

Вдруг рядом со мной оказалась новенькая странная девочка. Когда она успела приблизиться, я даже не поняла.

– Дай посмотрю. – Девочка протянула к Вале свою тоненькую ручку.

Я, наконец, смогла разглядеть её лицо: бледная кожа, большие черные глаза и бесцветные губы.

Валя, в отличие от меня, сразу понял, о чем говорит девочка, и протянул ей изорванную тетрадь.

Пока эта писанина лежала на столе я смогла разобрать несколько первых строчек:

Жизнь моя пришла ко мне…

Не спросили, не сказали, просто взяли и призвали.

Обещаний ложный холод был со мной с времен тех темных…»

Бред. Сплошной бред.

Девочка смяла в руке листок, а Валек вдруг прошептал:

– Я вижу её.

Я проследила за его взглядом и стала приглядываться. И, правда! Очертания девочки рядом с нашей маленькой одноклассницей все лучше вырисовывались. Тоненькая, маленькая фигурка, она больше напоминала персонажа из аниме, чем человека. Волосы заколоты сзади, небольшая челка, из-под которой выглядывали большие черные глаза из которых лились слезы.

– Они плакали! В мои день рождения! Они забыли… – Она вытирала руками льющиеся слезы.

– Не говори с ней. – Наташка тихо подала голос, предупреждая меня.

Девочка скосила глаза на мою подругу, а потом схватила новую маленькую одноклассницу за руку и втянулась в тело девочки.

Девочка не изменилась ни в голосе, ни в лице, как будто это и была она.

– Хотите? Хотите, я вам покажу? – Она покрутила головой в разные стороны, оглядывая собравшихся.

– Нет! Не ходи! Нельзя! – Вове тоже как-то удалось встать и подойти ко мне, преграждая путь.

Я не двигалась, в мои планы вообще-то не входило куда-либо идти, еще и с подозрительным ребенком.

Девочка склонила голову на бок и, не обращая внимания на стоящего рядом со мной Вову, взяла меня за руку. От её холодного прикосновения у меня пошли мурашки по коже.

– Пойдемте! Я покажу вам! Вам всем!

Меня встряхнуло, будто от сильного удара тока. И я увидела обрывки картинок, видимо это были воспоминания девочки.

В машине находилась три человека, не считая водителя. Мужчина, женщина и маленькая девочка. Девочкой той была как раз наша маленькая одноклассница. Машина, в которой они ехали, старинная, со складным верхом, я даже слышала, как она рычала, оставляя позади себя клубы дыма.

– Медвежонок! Там медвежонок! – Маленькая девочка показывала на стоящую в витрине магазина игрушку.

– Хорошо милая мы подарим тебе такого. – Папа погладил девочку по головке.

– Обещаешь? Правда, правда? – Девочка счастливыми глазами смотрела на отца.