Черников сутки напролет сидел, ходил по двору с закрытыми глазами и смотрел по воображаемому экрану новости минувшего двадцатилетия: взрыв близнецов башен, окончание чеченской войны, первый черный Обама, бессменный некогда бесцветный Путин, совершивший рокировочку с Медведевым, война с Грузией, американско-иракская война, и эта наступившая эра интернета, смартофонов, реального видеотелефона в образе «Скайпа» или же «Вайбера», казнь Саддама Хусейна, казнь Кадафи, новые фильмы, новые кинозвезды, новые чемпионы и маньяки, новые книги, нобелевские лауреаты и так пока не решенная проблема с термоядерным синтезом, и пока некуда не девшаяся актуальная амплитуда цен на нефть и на газ… настоящий «большой рывок» Китая, наконец, конфликт России с Украиной — отсроченная гражданская война после распада СССР.

Он удивлялся, что глаза не болят от мелкого текста, а еще он мог прослушивать ролики с убыстренной в два раза речью (и не важно на каком языке). Но потом он стал как больной сенильной деменцией то и дело отключаться, проваливаясь в себя. Эвелина успокоила, что это синдром перегруженного сознания.

Утром они бежали по крутой тропинке вверх. Речушка прорезала здесь глубокий каньон, а Черников, прислушиваясь к своему организму, набавлял, набавлял скорость, чувствовал, слышал каждый шершавый толчок кроссовок.

Мокрая футболка уже давно была снята. В какой-то момент, не в силах удержать себя, он с разгона сделал прыжок через пропасть и пролетел легко метров десять с каким-то совершенно точным и липким приземлением на каменистый пятачок мыса.

"Она заставляет меня прочувствовать свое новое тело до последнего выхлопа".

Он хотел попросить у девчонки зеркало, но сообразил просто закрыть глаза и увидел себя со стороны, и, потешившись этой новой своей способности, он уставился на себя: нет, радикального внешнего омоложения пока не случилось…

Эвелина всегда спала не раздеваясь в джинсах, в футболке, иногда не снимала и кроссовки. Но все на ней было чистенькое и выглаженное и на кровати и простыне она не оставляла и намеков на грязь. Она никогда не ходила в туалет, не потела, не мыла голову и вообще не мылась, и не пользовалась косметикой. Чериников поначалу даже принюхивался к ней, как бы невзначай прикасался или тюкался ей в плечо и в шею и в волосы и всегда поражался свежестью ее кожи и изысканному амбре.

Все что она ела и пила чуть чуть подзаряжала ее аккумулятор.

Где твоя батарейка?

Эвелине было все интересно: она любила заходить в магазины ощупывала одежду, обувь, лекарства в аптеке. На базаре пробовала местные фрукты, очищенные орехи, принюхивалась к коробке с чаем (на нее смотрели с усмешкой, не зная, что она сканировала коробку, пробивала все эти преграды из упаковки — вдыхала аромат китайской камелии). Она шла по улице с привычкой прикоснуться к капоту машины (наверное, интересовалось устройством движка "бмв"). С ней интересно было совершать пешие прогулки вокруг села, останавливаться возле кургана, и она по «просьбе трудящихся» замирала, прикрывала глаза — сосредотачивалась и потом монотонно докладывала: «два захоронения: некрополь в виде кургана, высота 1,75 м от древнего горизонта. Насыпь овальной формы, в поперечном сечении 32 и 26 м. Вершина кургана уплощена, южный склон пологий. В северо-западной части — грабительский ход. Из находок — кости и зубы животных, фрагменты девяти амфор, обломки одной чернолаковой миски, обломки лепного кувшина, бронзовое зеркало, железная подпружная пряжка, бронзовый литой котелок. Больше ничего интересного…»

Эвелина выглядела лет на 15 и служила таким продолженным воспоминанием об этой попутчице: из тех уже спутанных подростковых реминисценций. А теперь, он мог, по другому, по взрослому подтвердить, чем нравилась ему эта девчонка, уже возрожденная девушка. Ну, эта общая симпатичность — украинка-полька, светлые волосы, какая-та нежная стройность, длинная шея, осанка… И что-то вновь отзовется в груди с замиранием в сердце — вот она улыбается глядя тебе в глаза, раскрасневшись, забравшись в гору, ты подходишь к ней ближе, ближе, мягкое четкое очертание губ, бусинки пота на гладком лбу, все ближе и ближе растворяясь в ее глазах…

— Ей было 12–13?

— Ну да, где-то класс шестой.

— И что ты помнишь?

— Я помню она в матросской форме.

— Ну ладно когда доберемся до секса, надену школьную форму.

Она часами загорала на солнцепёке в купальнике, сидела себе на лужайке в позе лягушки (подобрав ноги под себя), и в это время, оказывается, шла интенсивная подзарядка аккумуляторов.

У Черникова было свое расписание: рано утром пробежка, потом все-таки завтрак приготовленный Эвелиной. После завтрака он шел на прогулку с мольбертом, на дальней опушке изображал из себя художника. На самом деле отрабатывал урок концентрации внимания. В самый неподходящий момент менторский голос Эвелины звучал в голове:

— Пища по-разному влияет на работу мозга. Например, «быстрые углеводы» — белый хлеб, конфеты, кондитерские изделия — провоцируют выброс глюкозы в крови. Человек чувствует прилив энергии. Однако затем уровень сахара достаточно быстро падает, человек ощущает усталость и уже не может ясно мыслить. Медитируй, найди визуальную точку концентрации, сфокусируйся до предела, например, разглядывая ворсинку кисточки, как будто включи микроскоп — хорошо видна структура объекта: луковица, чешуйки и стержень, видны естественные повреждения волоска в виде изломов и секущихся кончиков. Видишь?

— Вижу!

— А теперь отдай себе приказ: "я хочу услышать, о чем говорят две женщины на той стороне реки". Слышишь, что они говорят?

— Слышу! Ругают кого-то по-румынски с матом по-русски.

— Расслабься, совсем расслабься. Достичь полной концентрации можно только при условии, когда человек чувствует себя в безопасности.

— А я еще человек?

Глава 17

Они вернулись в Кишинев в сентябре 2020.

Жара отвалила. Резко наступила осень. Стекла маршрутки то и дело покрывались моросью.

Эвелина вела себя, как обыкновенная девочка, но может быть, чуть увереннее расплатилась с водителем и указала своему спутнику — присесть у окна. На это можно было пофантазировать — дочь заботится об одиноком отце (уже помолодевший Черников сбросил моральную схиму безнадежного деда). Потом она заставила предка съесть яблоко и подала ему салфетку, забрала огрызок себе в кулек.

Он уже многое знал, что изменилось здесь в республике и в Кишиневе. Кто там, у власти и кто такой Плахотнюк и Санду. Двадцать лет прошло, но это оказалось так мало.

Сплошная мобильная связь, компьютеры, предсмертие телевизора, тротуарная плитка, бордюры, засилье автомашин и пронырливых самокатов, стеклопакеты и карантинные маски.

Он, конечно, еще подумал сходить на свою могилу, потом узнать что с его квартирой. Прямых наследников нет. Потом вспомнил кого-то еще, каких-то знакомых. Да, всем его погодкам — грядут юбилейные 90, и 90 процентов из них уже на вечном покое…

Эвелина напомнила, что надо выкупить телевизор, через который они проникли сюда. Она не прекращала мониторить этот экземпляр 50 дюймового смарт-лед-4к телевизора.

— Дорогая панель — никому не нужна. Ждет не дождется нас в том магазине. Но сначала снимем жилье.

— Снова в гостинице?

— Обратимся в агентство недвижимости — лучше снимем квартиру.

— А зачем нам квартира?

— Чтобы поставить там телевизор.

Приехав на автовокзал, Эвелина сказала, что ей надо сходить в туалет (притом, что она обходилась без этой опции обмена веществ). Ее продвинутый организм не имел никаких отходов — полностью замкнутый цикл с непонятной природой основного движка — заменителя сердца — микро термоядерный двигатель или что-то иное на не известных физических принципах. Когда она вышла из вокзального евросортира, Черников остолбенел, хотя мог ожидать что угодно, — она вновь кардинально сменила внешность. К нему направлялась взрослая девушка — молодая женщина, в которой он узнал попутчицу по купе — блондинку из новогоднего поезда 76 года. Длинноногая флегматичная антидюймовочка «Ведерникова» с выгоревшей прядью пшеничных волос.